Жизнь Джейн Остин - Клэр Томалин

В Хаквуд-парке жил сосед Дорчестера, лорд Болтон, также щеголявший новым титулом. Он приехал из Нортумбрии, где звался Томасом Ордом. Все переменилось, когда в 1778 году он женился на одной из незаконных дочерей пятого герцога Болтона: ей повезло унаследовать часть болтонских имений. Вот тогда ее муж взял себе имя Болтона. Это случилось в 1795 году, когда Джейн Остин исполнилось двадцать, а два года спустя новоиспеченный Болтон сделался бароном. Он вызывал живой интерес у мистера Остина, поскольку строил чрезвычайно элегантные свинарники и посещал их «каждое утро, как только проснется», как писала Джейн Кассандре. Еще она сообщала сестре, что предпочла на балу «пропустить два танца, чем иметь партнером старшего сына лорда Болтона, который танцует нестерпимо плохо». А в другом письме она не слишком вежливо прошлась по леди Болтон, пытавшейся преобразиться с помощью нового парика.

За несколько лет до того, как Болтоны поселились в Хаквуд-парке, там провел детские годы и долго жил преподобный Чарльз Паулетт. Когда Остины с ним впервые познакомились, он служил в крошечном приходе в Уинсладе, а в 1790 году, несмотря на отсутствие ученой степени, был назначен одним из капелланов принца Уэльского. Его отец, морской офицер, умер совсем молодым, не успев сыграть никакой роли в судьбе сына. Гораздо существеннее оказалось то, что Чарльз приходился внуком третьему герцогу Болтону и его давней любовнице (ставшей в конце концов женой) актрисе Лавинии Фентон, первой исполнительнице роли Полли Пичем в «Опере нищих»[76]. Хоть и небольшого роста, и странноватого телосложения, Паулетт был человеком интересным, да к тому же остроумным. Он бывал даже очарователен, так что Джейн Остин не слишком оскорбилась, когда он попытался поцеловать ее на рождественской вечеринке 1796 года. Через два года, в связи с танцевальным вечером, который он давал, Джейн отозвалась о нем гораздо суровее. К тому времени он обзавелся женой, «именно такой, какую мечтали увидеть соседи: взбалмошной, глупой и претенциозной». Он и сам успел сделаться притчей во языцех для всех соседей, а уж жена его и вовсе поражала «дороговизной и откровенностью нарядов», — впрочем, только этим она и привлекла внимание Джейн. Вскоре после кончины жены Паулетт разорился и был вынужден уехать на континент, откуда так никогда и не смог вернуться. Легко можно вообразить, как он (словно какой-нибудь персонаж Теккерея) живет в меблированных комнатах в Брюсселе, удивляя новых постояльцев то воспоминаниями о скромной приходской жизни, то рассказами о принце Уэльском на балу в Хаквуде и о «моем дедушке-герцоге»[77].

Вот Портсмуты из Хёрстборн-парка действительно являлись старинным аристократическим родом, но времена, о которых здесь идет речь, были для этого семейства омрачены разными напастями и скандалами. Невозможно предположить, чтобы слухи об этом не циркулировали по округе, где, говоря словами Джейн, каждого «окружают добровольные соглядатаи из числа соседей», хотя никто из Остинов не поминает этих скандалов в своих письмах. Третьего графа Портсмута (тогда носившего титул лорда Лимингтона) знали в Стивентоне с раннего детства — с тех пор, как его в 1773 году привезли к мистеру Остину в качестве ученика. Пятилетний лорд был «плохо развит для своего возраста, но добродушен и опрятен», как следует из письма миссис Остин Сюзанне Уолтер. Ее сыновья, Джимми и Нэдди, «очень обрадовались новому товарищу для игр». Но через полгода мать лорда Лимингтона забрала сына от Остинов, «обеспокоенная его заиканием, которое становилось все хуже». Мальчика отвезли в Лондон на лечение к некоему месье Анже, но и после этого юный лорд не избавился от проблем с речью. Он вообще рос легковозбудимым и странным. Внешне его жизнь была вроде бы совершенно обычной, на деле же семья не спускала с него глаз. Его младших братьев, Ньютона и Кулсона Уоллопа (тоже хорошо знакомых Остинам), отправили на учебу в Итон.

В 1799 году, как только тридцатидвухлетний лорд Лимингтон унаследовал отцовское имя и титул, братья вынудили его жениться на почтенной[78] Грейс Нортон, которой к тому времени уже стукнуло сорок семь. О ее мотивах можно только догадываться, а вот семейство Портсмут желало этого брака по одной простой причине: чтобы исключить появление детей (во всяком случае, законных) у старшего и чтобы право наследования перешло ко второму брату Ньютону. Представления новоиспеченного графа Портсмута о деторождении были весьма смутными. Так, он полагал, что срок от зачатия до появления младенца на свет составляет… пятнадцать месяцев; кроме того, он слыл импотентом. И все-таки семья сочла за лучшее подстраховаться. Следующим их шагом стало назначение доверенных лиц, под чье попечение поместили его имущество и капиталы. Одним из них стал лондонский поверенный Джон Хэнсон, который также вел дела молодого лорда Байрона.

Среди прочих странностей лорда Портсмута выделялся навязчивый интерес к похоронам («черной работе») и скотобойням. Для своего развлечения он заставлял слуг разыгрывать перед ним мнимые похороны, а когда посещал бойни, то бил ожидавших смерти животных палкой, приговаривая: «Так тебе и надо». Может, в этих жутких забавах отразились неотступные детские воспоминания о наказаниях, к которым прибегал месье Анже? Это, разумеется, всего лишь догадка. Граф также находил удовольствие в избиении слуг, а однажды, когда его кучер сломал ногу и хирург уже оказал ему необходимую помощь, граф пришел — и сломал больную ногу снова. Но внешние приличия строго соблюдались. Джейн Остин записала в ноябре 1800 года, что лорд Портсмут весьма любезно беседовал с ней на балу и очень просил в следующем письме кланяться от него Кассандре (та находилась в отъезде), — и ни слова не упомянула о чем-либо странном или противоестественном в его манерах. «Леди Портсмут появилась в другом платье», — добавляла она, из чего можно заключить, что незадолго перед тем она видела графиню где-то еще.

Затем Портсмуты дали бал в своем великолепном поместье Хёрстборн, куда Джейн отправилась с радостью. Огромный дом, построенный Джеймсом Уайеттом[79] в 1770-х, располагался в живописном парке с озером и тщательно ухоженными деревьями. Можно не сомневаться, ничто не напоминало об ужасающих причудах графа, обо всех этих «черных работах» и истязаниях людей и животных, когда хэмпширское общество плавно двигалось в фигурах котильона. (Джейн записала лишь, что на следующий день ее рука немного дрожала от выпитого накануне вина.)

А «портсмутская» сага между тем приобретала все более зловещие черты. Поверенный Джон Хэнсон, опекун лорда Портсмута, «арендовал» принадлежавшее Портсмутам имение в Фарли, неподалеку от Бейзингстока. На самом деле аренда ничего ему не стоила. Хэнсон представил графу своих дочерей и занялся устройством увеселений. В частности, в августе 1805 года организовал охоту, на которую среди прочих приехал и Байрон «для истребления пернатого сословия» — как раз перед тем, как ему отправиться в Кембридж. Он тогда познакомился с местными «охотничьими» семействами, например с хорошо знакомыми Остинам Терри из Даммера.