Банда Мило - Дэнни Кинг

— Знаешь что, Дункан? Ты мне нравишься. По душе мне такие ребята.

Тик-так, тик-так.

— Сам виноват, что тебе холодно. Научился бы готовить рисовые хлопья, не сидел бы тут, — поддразнивал Боб сердитого муженька в мясном холодильнике.

Я уточнил время. На часах без пятнадцати восемь. Осталось еще пятнадцать мучительных минут.

— Да можешь уже его выпустить. Все равно он связан. Да и слишком замерз, чтобы выкидывать номера. Кинь его в уголок и глаз не своди, — молвил я.

Тик-так, тик-так.

Подошел Джеко и выказал беспокойство за девушку с простреленной рукой. Я поинтересовался его предложениями выхода из этой ситуации. Их не поступило, так что я рявкнул:

— Вот и закрой пасть! И ступай на свое место. Боже мой, неужели всем трудно оставить меня в покое на пятнадцать минут?

Снова глянул на часы. Их по-прежнему пятнадцать. Что за фигня!

Тик-так, тик-так.

Я стянул одну перчатку и принялся грызть ногти. Я не хотел оставлять за собой материал для анализа ДНК, так что разжевал их на мелкие кусочки и проглотил. Ну же, ну… пятнадцать… нет, четырнадцать минут. Хоть бы только часы на мобильнике не спешили. Я разнервничался даже больше, чем за целую ночь. Меня мутило от страха.

Тик-так, тик-так.

Джимбо, Парки, Норрис, Гуди и Джеко сидели в засаде на погрузочной платформе. За последние четверть часа мы пленили еще троих — среди них водитель-курьер — и, вероятно, не последних. Мы с Бобом оставались внутри и следили за дверью в столовую, а Дункан, новый член нашей банды, внушал людям не делать глупостей, так как для этого уже слишком поздно.

— Сохраняйте спокойствие, берите пример с меня, и вскоре все закончится. Не нужно геройства. Не нужно забывать, что вы рискуете не только своей жизнью, но и жизнью ваших друзей и коллег.

Ага, и моими десятью «штуками». Я прямо видел эти мысли у него на лбу. Дункан взглянул на часы и тоже принялся грызть ногти.

Тик-так, тик-так.

Мой телефон издал короткий звуковой сигнал и умолк. Я поглядел на дисплей. Один пропущенный вызов. Это мог быть только Патси, так что я направился к погрузочной платформе, где прием лучше, и перезвонил ему.

— Что случилось?

Патси что-то шипел в трубку, но я не мог разобрать ни слова.

— Что? Повтори. Ничего не слышно.

В то же мгновение на задний двор супермаркета ворвались две полицейские машины и затормозили у края платформы всего в футе от того места, где стоял я. Я уставился на них с унизительным страхом в глазах. Из машин выскочили обученные стрельбе из автомата парни в форме и прицелились мне прямо в лицо.

Тик-так…

17. Дело дрянь

— Вооруженная полиция. Всем поднять руки, мать вашу!

— Уже не важно, — проорал я в трубку и вниз головой нырнул в корзину с просроченными продуктами.

— Полиция! Полиция! Полиция! — ревел я, прокладывая себе путь в направлении столовой правой рукой, а левой прикрывая собственную задницу от выстрелов.

Парни, укрывавшиеся на платформе, последовали за мной и, как крабы, лихорадочно метнулись в недра магазина.

— Не двигаться, мать вашу! — вопили законники, но мы ничуть не уступали им голосовыми данными.

— Не входить. У нас тут заложники! Их много!!!

Кто-то — я до сих пор так и не выяснил, кто именно, — произвел предупредительные выстрелы в легавых, на что они ответили несколькими очередями в нашу сторону. Я слепо полз на брюхе, когда вокруг меня начали взрываться предметы. Так страшно мне еще никогда не было.

— Не стрелять! Не стрелять! Прекратить огонь, мать вашу! — надрывался я, и мои слова, очевидно, достигли обеих противоборствующих сторон, потому что стрельба прекратилась, и Битва при Погрузочной Платформе окончилась.

Между прочим, вы, должно быть, уже догадались, что эти названия двум происшествиям присвоил наш дорогой Гуди. Я решил добавить их в свой рассказ колорита ради.

В относительной безопасности коридора столовой мы спрятались за тем, что сумели найти. Джимбо поглядел на свое прикрытие и обнаружил, что сидит за тележкой, нагруженной баллонами со сжиженным газом. Он повертел головой, пытаясь найти что-нибудь менее взрывоопасное, но увидел, что все уже занято.

— Что нам теперь делать, Мило?

В кармане завибрировал телефон, и я увидел, что пришло сообщение. Открыл его и прочитал следующее: «Тут полиция». Вот спасибо, Радар О’Рейли.

Я понял, что если мы хотим сбежать, то делать это надо сейчас, пока не прибыло подкрепление. Они заняли погрузочную платформу, но, возможно, еще не успели заблокировать главный вход.

— Пошли! — прокричал я Гуди и остальным и выстрелил в сторону торгового зала.

Мы ринулись через вращающиеся двери и рванули к выходу, когда заметили, что там в открытую дверь роем валят легавые из отряда быстрого реагирования.

— Как это они сюда попали? — удивился Джимбо.

Мы резко затормозили и с пробуксовкой устремились туда, откуда только что прибежали.

— У нас заложники! У нас заложники! — кричал Гуди приближавшимся законникам, а Боб решил не выдумывать ничего нового и обрушил на них более привычное: «Пошли на хрен, козлы!»

Мы снова протиснулись через вращающиеся двери, и я сказал Гуди задержать их, чтобы дать нам возможность подумать. Я надеялся, что они только подтянулись и просто занимают позиции, а не штурмуют здание по-настоящему. Хотя это весьма сомнительно. Вероятно, нам следовало бы обзавестись радиоустройством, перехватывающим полицейские волны. Как же бесит, что умные мысли всегда посещают так поздно!

— Только не пали по ним, ради бога. Кричать можно, но только не стреляй, — настаивал я.

— Как же, поможет это, — доказывал Гуди, и мне пришлось напомнить ему, что тут не Восточный фронт — легавые сначала будут вести переговоры, прежде чем рисковать людскими жизнями. Даже нашими.

Мы направились в столовую. Дункан и охранник Майк высунулись из дверей, чтобы выяснить, что происходит.

Я затолкал их обратно, приказал всем лечь на пол и послал Джимбо и Боба на передовую, чтобы не подпускать близко законников.

— Что нам делать, Мило? Что нам тут светит? — спросил Парки.

— Не знаю, но могу предположить, что лет двадцать, — получил он мой ответ.

Джеко вытаращился на меня и принялся скручивать огромных размеров косячок. Я выбил косяк из его рук и велел не думать об этом хотя бы минут пять.

Мне нужно подумать. Нужно подумать.

Где же мы просчитались? Откуда они узнали? Что мы все-таки упустили? Вероятно, все. Начиная с менеджера дневной смены. Мы не планировали, что он будет лежать связанным такое долгое время. Мы рассчитывали примерно на час его молчания. Но восемь? И как бы напуган он ни был, рано или поздно он все равно освободился бы от веревок, обнаружил наверху в спальне свою дочь — и все: блефу конец. А может, это и не он вовсе. Мы ведь могли упустить кого-то, когда захватывали магазин. Может, там и сейчас кто-то прячется наверху между бесчисленных банок консервированных бобов и набирает текст своим дружкам с призывом вызвать полицию. Опять же, вдруг у кого-то в столовой остался мобильник? Стоило пропустить всего один телефон, и мы обеспечили себя всей этой массой проблем.

Сначала заложники не использовали его, потому что надеялись на благополучный исход, но, возможно, передумали, когда увидели, как мы отстрелили полруки бедняжке Хейзел. Я не знал и догадаться не мог. Но был уверен, что очень скоро это выясню. А сейчас я постарался выкинуть этот пункт из головы и целиком сконцентрироваться на открывающихся перед нами перспективах.

С момента наезда законников прошло минут пять, и я все еще оставался относительно свободным человеком. Хорошо, значит, они еще не начали штурмовать место, а всего лишь отрезают нам пути к отступлению. Это плохо, но могло быть хуже. А может, и нет. Но пока мы все еще контролируем ситуацию. Пока они там, снаружи, а мы здесь, внутри, наша судьба в наших же руках.

По крайней мере я пытался себе это внушить. К сожалению, я слишком хорошо знал, чем все закончится, и от этого меня страшно мутило.

Я ведь снова это сделал, верно?

После всего сказанного мной за последние три года я взял и сделал это снова. Господи ты боже мой! Только вот на сей раз я действительно потрудился не на шутку. Заработал себе целую двадцатку. Даже, вероятнее всего, пожизненное. Черт, мы ведь подстрелили человека. И что с того, что никто не умер? Кого волнует, что это несчастный случай? Что с того? Мы все равно стреляли и ранили человека в ходе ограбления. Этого судье только и нужно, чтобы выдать нам на всю катушку. Точнее, на всю катушку он накажет нас. Я же схлопочу целый моток. Господи ты боже мой!

Провести всю жизнь в тюряге! Не видеть свободы по меньшей мере до сорока семи лет. А может, и до всех пятидесяти. Но самое-то досадное даже не в этом. Ведь теперь все эти самодовольные ублюдки будут похлопывать друг друга по спине и поздравлять себя с тем, что они в очередной раз оказались правы на мой счет. Уизл, Терри, Элис, мама с папой — все будут твердить: «Вот видите, я ведь говорил(а). Рожденный ползать летать не может. Проходимцем он был, проходимцем и останется!» Хотя это ведь полная чушь. Я больше не такой… Так говорил я самому себе, стоя посреди захваченного магазина в лыжной маске на физиономии и боевом обмундировании, держа под прицелом около сотни заложников, а над моей головой кружили полицейские вертолеты.