Вселенная Ехо. Том 2 - Макс Фрай

– Ничего странного, просто я обаятельный, – рассмеялся я.

А потом постарался говорить очень серьезно, поскольку мне очень хотелось, чтобы Афина раз и навсегда поняла, что никакой я им не враг – мало ли чем я в настоящий момент занимаюсь.

– Я не выбирал, на чьей стороне участвовать в этой дурацкой битве. Я вообще предпочел бы остаться в стороне. Но все как-то само случилось. Меня никто не спрашивал. Даже еще хуже, меня вроде бы спросили – из вежливости, – но дали понять, что мое драгоценное мнение всем до фени. Вышло так, что мне пришлось возглавить армию ваших врагов, хотя я бы с удовольствием присоединился к вам. Впрочем, рядом со мной тоже есть славные ребята. Я даже не ожидал, что они окажутся такими симпатичными. Будь моя воля, я бы вообще все отменил и занялся своими делами. Кому мешал этот мир? Был бы себе, и ладно.

– А какие дела ты называешь «своими»? – с любопытством спросила она.

– Да так, всякие пустяки. В этом прекрасном мире я иногда писал книжки. Ничего особенного, но довольно забавные. А в другом мире я был чем-то вроде сыщика, можешь себе представить? Гонялся за всякими злыми колдунами, вспомнить смешно[15]… И были еще всякие вещи, о которых мне сейчас не хочется вспоминать, ты уж извини. В общем, развлекался как мог. Впрочем, иногда мне кажется, что ничего такого на самом деле не было. Да и меня на самом деле никогда не было. Не было и не будет, несмотря ни на что.

– Ну и дела, – Афина озадаченно покачала головой. – Хотела бы я знать, кто же ты все-таки?

– Я и сам хотел бы. Впрочем, нет, вру. Я пока слишком боюсь узнать о себе правду. И наверное, поэтому до сих пор ее не знаю, – вздохнул я. А потом добавил: – Может случиться так, что завтра я снова лягу спать и опять захочу увидеть сон о том, как я сижу у вас в гостях и мы болтаем, как добрые приятели, а глупая игра в войну, которую нам навязали, не имеет никакого значения. Как ты думаешь, я могу позволить себе такую роскошь?

– А почему ты меня спрашиваешь? Как я могу указывать тебе, какие сны ты должен видеть? Если ты снова захочешь, чтобы тебе приснились мы с Вотаном, – почему бы и нет? В конце концов, ты здорово нас выручил. И потом, может быть, ты вспомнишь одно из своих бывших занятий и захочешь поохотиться на этих загадочных чужих богов? Я бы с удовольствием составила тебе компанию. Они меня здорово рассердили.

– Я могу расценивать твои слова как приглашение?

– Ты можешь расценивать мои слова, как тебе заблагорассудится, – высокомерно сказала Афина. Потом, отвернувшись, добавила: – Конечно, навещай нас, когда захочешь. Во всяком случае, я не собираюсь ни с кем делиться своим открытием, в том числе и с Одином.

Она немного помолчала и неожиданно призналась:

– Честно говоря, мне ужасно интересно, хватит ли его хваленой мудрости, чтобы понять, кто ты такой? У нас с ним, знаешь ли, что-то вроде соревнования, постоянно выясняем, кто круче. Иногда это помогает отвлечься от печальных размышлений.

– Еще бы, – кивнул я. – Что ж, спасибо за приглашение, Паллада. А сейчас мне пора исчезать. Кажется, там, где я уснул, меня уже давно пытаются разбудить. Во всяком случае, мне очень трудно здесь оставаться.

– Конечно, исчезай, – согласилась она. – А почему ты до сих пор этого не сделал?

– Потому что хотел объяснить тебе, что я хороший. Уж не знаю, удалось мне это или нет, но я сделал все, что мог.

– Наверное, тебе удалось. Впрочем, определение «хороший» тебе не слишком подходит, ты уж не гневайся. Но и «плохой» – тоже совершенно неуместно.

– Твоя правда. Оба эти слова вообще неуместны в большинстве случаев, – улыбнулся я, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Подожди, – потребовала она. – Еще минуту. Скажи, ты не мог бы оставить мне эти твои книги? Ты говорил, что там написано и о нас с Иггом. Мне хотелось бы почитать.

– Читай, – решил я. – Но имей в виду, там сплошные глупости. Эти книжки написаны обыкновенными несведущими людьми, которые не были лично знакомы с теми, о ком писали.

– Догадываюсь, – фыркнула она. – Тем не менее им откуда-то известны имена тех, кто за нами охотится, а это уже немало.

– Немало, – согласился я.

– А о тебе там ничего не написано, да?

– Ни единого слова, – подтвердил я. И поспешно нырнул в темноту коридора.

Я больше не мог здесь оставаться. Неумолимая чужая сила гнала меня туда, где под теплым одеялом неземного происхождения сладко дрых мой старый знакомый Макс. Он очень хотел проснуться, а без меня у него ничего не получалось.

Долгожданная темнота обступила меня со всех сторон. Мне показалось, что я засыпаю на ходу, как смертельно уставший человек. Незнакомый, но логичный и упорядоченный мир, окружавший меня, разлетался в клочья, а из хаоса мельтешащих пятен быстро рождалась какая-то новая картина, и я уже начал постигать неописуемую логику, связывающую ее в нечто целостное, как это бывает в самом начале каждого сна. Но я не уснул, а проснулся. Впрочем, какая, к черту, разница.

Я открыл глаза и увидел над собой перепуганную физиономию Джинна. Вот уж не думал, что мой могущественный приятель способен испытывать такие эмоции. Рядом с ним обнаружились лица моих «генералов». Они тоже выглядели не лучшим образом, так что я заподозрил неладное.

– Что случилось? – сонно спросил я.

Они переглянулись и вздохнули с таким облегчением, что я сразу понял: ничегошеньки не случилось, просто эти славные ребята решили, что им придется срочно рыть для меня могилу в сухой песчаной почве пустыни. Малопривлекательная работенка, ничего не скажешь.

– Аллах по-прежнему к нам милостив: ты жив, Али! – воскликнул Мухаммед.

– Конечно я жив, тоже мне новость! И чего вы все перепугались? Можно подумать, спящих до сих пор не видели.

– Видели. Только спящие, знаешь ли, как правило, дышат, – Анатоль выглядел почти сердитым.

– А что, разве я не дышал?

Мог бы и не спрашивать. Ответ был вполне разборчиво написан на их взволнованных физиономиях.

– Ну извините, ребята, – вздохнул я. – В следующий раз постараюсь дышать, если для вас это так важно.

– Даже я счел тебя мертвым, Владыка! – Джинн удивленно покачал огромной сияющей головой. – До сих пор я никогда не ошибался, пытаясь отличить мертвого от живого.

– Ну, ты-то уж мог бы и не паниковать, – проворчал я. – Знаешь ведь, что я почти бессмертный.

– В том-то и дело, что «почти».

– Князь Влад даже великодушно решил подарить тебе свой гроб, если ты не оживешь, – нервно хихикая, сообщила Доротея. Она пыталась закурить, но дрожащие пальцы никак не могли управиться с зажигалкой.

– Почему-то он вбил себе в голову, что тебя следует похоронить по христианскому обряду, представляешь? – ехидно добавил Анатоль.

Дракула смущенно отвернулся, тихо бормоча что-то насчет своего воспитания и уважения к церковным обрядам – я так и не разобрал, что именно. Он вообще был довольно застенчив.

– Спасибо, князь, – вежливо сказал я. И строго добавил: – Но меня вообще не нужно хоронить ни по какому обряду, что бы ни случилось. Имейте в виду на будущее, ладно?

– Надеюсь, до этого не дойдет, – проворчал Джинн.

Мухаммед уселся рядом. Он внимательно вглядывался в мое лицо, словно бы желая окончательно убедиться, что это действительно я и со мной все в полном порядке.

– Хотел бы я знать, из какой дали ты вернулся к нам, Али? – благоговейно сказал он. – Я никогда не устану хвалить Аллаха за то, что он велел тебе вернуться!

Я с удивлением заметил, что Мухаммед делает над собой невероятное усилие, чтобы не дать волю чувствам. Мне стало немного неловко, как всегда в таких ситуациях. Нет ничего хуже, чем иметь дело с людьми, которые о тебе беспокоятся. Это стесняет движения, а в горле появляется тяжелый горьковатый привкус давно перебродившего детского чувства вины.

– В нашем войске чуть было не началась смута. Они каким-то образом почувствовали, что ты ушел, и запаниковали. Хуже того, они стали обыкновенными детьми человеческими, испуганными, растерянными и озабоченными своим будущим. Мы не сумели бы их успокоить. Эти люди чувствуют твое присутствие, как солнечный луч на щеке, а твое отсутствие для них очевидно и мучительно, как морозный ветер в степи.

Думаю, Джинн нарочно выбрал такой высокопарный тон, чтобы немного меня позлить. Кажется, он догадывался, что я неплохо проводил время, пока они все тут волновались, и с видимым удовольствием подбрасывал сухие дрова в топку моего идиотского чувства вины. После его выступления мне захотелось добровольно встать в какой-нибудь угол, пока мой суровый слуга не приговорил меня к публичной порке.

– Если вы все не прекратите на меня дуться, я впаду в кому до конца года, – проворчал я. – Между прочим, я здесь начальник, так что на меня обижаться не положено. И волноваться за меня тоже не положено, если уж на то пошло. Так что отставить!

Мои «генералы» растерянно переглянулись. Надо понимать, поверили, будто я действительно решил воспользоваться своим служебным положением, и очень удивились: до сих пор я был такой демократичный – дальше некуда.