Хозяйка Ольбранского замка (СИ) - Мелина Боярова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы большой молодец, Тарас Аркадьевич! – похвалила рабочего, вымученно улыбнувшись. – Я ценю вашу преданность делу. Не подскажите, а Шехнин Максим Яковлевич где теперь живет?
– Так, неподалеку, аккурат за речкой, – подсказал мужчина и махнул рукой, указывая направление. – В Копытовке, его дом третий с околицы. Мастера к себе барон Копытов переманил, явно намереваясь завод к рукам прибрать. Но супротив императорской власти пойти не отважился, раз уж предприятия под арест подпали. Так что мается Максим Яковлевич от безделья… – Мужчина огляделся настороженно и добавил шепотом: – Говорят, к горькой пристрастился. Коли власть к прежним хозяевам вернется, предательство, пусть и вынужденное, ему не простят. Это нам понятно, что поступился совестью Шехнин токмо из желания семью прокормить, а другим поступок подлым покажется. Слухи быстро по округе разлетаются. Кто его теперь на службу возьмет? А с новым барином жизнь у мастера с самого начала не заладилась. Барон – своенравный и дерзкий хозяин, так и норовит свое слово поперек чужого сказать. Но, ежели слово это неверное, где правду искать? Максим Яковлевич получил пару оплеух, тут же в околоток угодил. Потом в долги влез, растерял веру в себя. Теперь семья с хлеба на воду перебивается, а сам мастер на побегушках у баронского управляющего обретается.
– Говоришь, третий дом с края? – поманив за собой Сафронова, вышла на крылечко и всмотрелась в очертания деревни на другом берегу реки. – А сложно ли на ту сторону переправиться?
– Чего там сложного-то? На лодке минут за двадцать доплыть можно, – ответил мужчина. – Вон, у причала как раз Аким с сетью возится. За пару медяков он с ветерком на другой берег и обратно доставит.
– Вот как? Тогда – решено, отправляемся немедленно. Тарас Аркадьевич, будьте так добры договориться с хозяином лодки о переправе.
Я с опаской ступила на борт хлипкой лодки, которая раскачивалась от малейшего движения и грозила опрокинуть пассажиров в воду. К счастью, обошлось без купаний. Рыбак Аким доставил нас на другой берег и согласился подождать, чтобы переправить обратно. Не без помощи Матвея я взобралась по узкой тропе на крутой берег и направилась к нужному дому.
Крестьянские подворья мало чем отличались от тех, какие я видела в Роднино. Те же деревянные избы с резными наличниками на окнах и соломенными крышами, либо мазанками из глины. Третий с края дом выглядел неухоженным. Забор покосился и подгнил за зиму, палисадник зарос бурьяном. Окна без стекол зияли темными провалами, будто бы жилье заброшено. И только тонкая струйка дыма, тянущаяся к небу из печной трубы, говорила, что внутри кто-то живет. Толкнув калитку, висящую на одной петле, зашла во двор. Из будки лениво гавкнула собака, но мы уже преодолели короткое расстояние до крыльца и зашли внутрь. Сени встретили сыростью и запахом гнилой соломы. Матвей постучался в двери горницы и громко позвал:
– Хозяева? Есть ли кто дома? Гостей принимайте! Ее светлость, княгиня Ольбранская, с визитом пожаловала.
Изнутри донесся удивленный вздох, непонятная возня, чье-то недовольное ворчание. Спустя минуту или две двери распахнулись, и на пороге показалась девчушка лет десяти с перепуганными глазенками.
– Привет! – Я улыбнулась дружелюбно. – Это ты сегодня за хозяйку? А старшие есть?
– Тятька дома, но он спит, я не смогла добудиться, – пролепетала малявка и метнула настороженный взгляд в угол комнаты. – Мамка с братьями в поле батрачит, а я тут одна. Ну, то есть, не совсем...
В дальнем углу, на лежанке с тряпьем находился человек, которого мы разыскивали. Оттуда же доносился могучий храп и распространялся удушливый запах перегара.
Я взглядом указала Матвею, чтобы растолкал бездельника. Вежливая попытка разбудить мастера, не увенчалась успехом. Шехнин отмахнулся кулаками, не разбирая, с кем имеет дело. Еще и крепким выражением припечатал, какое не пристало слушать девушкам.
Припомнив, что видела в сенях бочку, вышла на минуточку, набрала полный черпак студеной воды, а после опрокинула его на мужчину. Мастер взвился коршуном, только что в драку не кинулся. Но я предусмотрительно активировала защитный амулет. Хватило вчерашнего урока, когда мы с Матвеем оказались беззащитными перед диким зверем. А пьяный мужик кто? Правильно, зверь неразумный и есть. Пока не протрезвеет – бесполезно разговоры вести. У парнишки на поясе хлыст болтался, которым он нашу лошадку подгонял. С моего разрешения и в воспитательных целях, разумеется, Матвей пару раз осадил прыть мужика, приговаривая:
– Ты на кого бражничать вздумал, забулдыга пропойный? Последние мозги растерял? Или на каторгу за оскорбление Ее светлости захотел отправиться? Все одно семье никакого толку нет! Стыдоба и разоренье!
Видно, из родни никто отпора главе семейства не давал, потому что хлесткие удары и слова Матвея достигли цели. Тряхнув косматой гривой, Шехнин продрал, наконец, пьяные глаза и рассмотрел, кто перед ним стоит. На колени бухнулся, задрожал мелко, стискивая края грязной рубахи до побелевших пальцев.
– Виноват, вашшсвелсть! – пробормотал неразборчиво. – Не углядел сразу, не осознал спросонок, с кем говорю. Помилуйте! Не за себя, ради деток малых прошу.
– Деток? – неожиданно взъярился Матвей, от которого я не ожидала столь бурной реакции. – А ты о них думал, когда пьяный тут валялся? В доме есть нечего, а ты последние копейки на сивуху потратил? Так, ты о детях заботился?
– Приводи его в порядок, чтобы голова заработала, а мы пока на улице подождем, – приказала парнишке, а сама поманила девочку к выходу.
Но мелкая, как отступила к закопченной печке, так боялась с места сдвинуться. Причину я поняла позднее, когда с печной лежанки раздался тихий всхлип. Я проверила, кто там еще спрятался, и обнаружила еще двоих ребятишек. Мальчонку, которому от силы год-полтора исполнилось, и девочку двух-трех лет.
– Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Наоборот, пришла позвать Максима Яковлевича на завод вернуться и обратно в Роднино перебраться, – объяснила
