Стихотворения и поэмы - Виссарион Саянов

137. «Что на север влечет нас…»

Что на север влечет нас,Где белые ночи таятОзаренье снегов,Где веками безмолвно пространствоИ высокие звездыНад оползнем синих громадНеизменно горят,Словно наших сердец постоянство?

Ведь столетья прошлиС той поры, как впервые сюдаНовгородский ушкуйникСвой медленный парус направил…Днем и ночью бегутПо любимому морю суда.Этот путь между льдовМореходец старинный прославил.

А посады стоятУ порожистых северных рек,Ладно выстроен дом,Беззакатному солнцу открытый.Ты поселишься здесь,И Поморье полюбишь навек,И услышишь потом,Как шумит океан Ледовитый.

И увидишь тогдаНад просторами вечными льдовЯркий радужный свет —Багрецы золотого сиянья.Ведь пылают ониНад торосом, где умер Седов,И в дорогу зовутТех, кто любит труды и скитанья.

138. ЛУКОМОРЬЕ

Здравствуй, русского края граница,Птичий берег, звенящий во льдах,Здесь певучее слово хранится,Словно жемчуг речной в сундуках,И восходит заря-заряницаНа пылающих ярко снегах.

Как особенный голос былого,Сквозь просторы безвестные летПробиваются к правнукам сноваИ былины, и старый ответ,И отцов заповедное слово…О, прелестный гранатовый цвет!

Тишина, словно берег вдруг вымер,Будто смерзлися волны, дивясь,На рассвете пирует Владимир,Стольной Киевской славится князь.Парус медленный прячется в дыме,Словно белая чайка таясь.

Здесь былинное наше Поморье!В тихий вечер закат пламенел,Старый песенник пел на задворне,И узнать я до боли хотел:Может, здесь было то лукоморье,Что в стихах своих Пушкин воспел?

Может, здесь давним вечером синимЛукоморье, как сказочный сон,Вдруг предстало героям былинным,Прискакавшим из горных сторон?С тех ли пор по широким долинамСлышен чистый серебряный звон?

Где же дуб тот и цепь золотая?Парус легкий скользнул за прудом.Здравствуй сызнова, песнь молодая,Загремевшая в сердце моем,Как былинное слово — простая,Вся в огне — как закат надо льдом!

139. СТАРИННАЯ БЫВАЛЬЩИНА

Лошадей он не седлывал, травы не косил,За сохой по весне не хаживал,А на море соленую воду пил,Паруса день и ночь прилаживал.

И в кафтане китайчатом на зареДо Норвеги ходил со товарищи,Городок стоял на крутой горе,И закат над ним — как пожарище.

Полюбилась помору в стране чужой,На норвежской земле, красавица,Как посмотрит она — он и сам не свой,Как пройдет — земли не касается.

Облака в огне, луна надо льдом,К рыбным баржам слетались вороны,А стоял на пригорке высокий дом,Ворота день и ночь притворены.

Никогда-то он ей не отдал поклон,Душевного слова не молвил,А только заснет — и видится сон,Что она сидит в изголовье.

Состарился он, жизнь ушла сполна,Всё отдал сыновьям, не споря,А ладью снарядил (думал — ждет онаИ кличет его у моря).

Зима наступила, и дым костровПотянулся по первому снегу,Сквозь тысячу тысяч черных валовПробилась ладья в Норвегу.

Дымилось пожарище за холмом,Где славился город когда-то.Корабельщик из бревен построил домИ поставил чулан дощатый.

И построил он сени об одном житье,Слюдяное окно над долиной,И прошла молва, будто в годы теОсновался посад старинный.

140. ГОРОД

Город стоял посредине степей Пугачева.Летом к нему лебединые стаи летели.В тесных лабазах, свидетели торга ночного,Лики угодников, щурясь, на солнце глядели.

В город съезжались весною для торга верблюжьего,А караваны везли в сентябре виноград;Здесь продавали купцы вологодское кружево,Сидя на лавках у черных церковных оград.

Старые песни шумели еще над оградами,—Громкие странствия дедовских трудных годов…

Шла революция в край голубой с продотрядамиХлеб собирать для голодных больших городов.

Кони плясали на ярмарках, пели барышники,Словно не знали еще, что прошла их пора,Но продотрядчики слова не молвили лишнего,В степь их манили гудевшие в полдень ветра.

В синих очках, словно все сталеварами стали,Люди от пыли спасались в степном городке,Кони киргизские блеклые травы топтали,Марево дымное тлело с утра на реке.

Утро встречало нас ветром, негаданно дунувшим.Пыль оседала на желтой листве тополей.Вместе с другими веселым, мечтательным юношейМчался тогда я по синему стану степей.

Степь разбегалась, желтели пески в глухомани,Туча висела, как паруса злого края, —Дымное солнце и тысяча сабель в тумане,Песня казачья — военная юность моя.

Рыжим конем и фуражкою с красным околышемХвастался друг, восхваляя родной Кокчетав,В ночь покатилась луна колесом одноколочным,Вдаль мы смотрели, на стремени звонком привстав.

Конь остановится, спешусь и медленно слушаю,Жмурясь от блеска слепящей глаза синевы,Словно тебя на рассвете с косой темно-русоюВижу опять в золотых переулках Москвы.

141. «Есть в Москве переулок старинный…»

Есть в Москве переулок старинный,Там на яблонях галки висят,Поздней осенью красной рябинойРазукрашен торжественно сад.

Словно в утро весны невозвратной,Словно в сон отошедшей поры,Я вхожу в переулок Гранатный,Где горят золотые шары.

Небо в синих и розовых перьях,И знакомый мне слышится свист.Иль опять о засельниках первыхЗапевает лихой гармонист?

Там, где дом с мезонином и ставниВсе в цветах и в резных петушках,Мне предстанет, как сон стародавний,Всё воспетое в первых стихах.

Всё, что с юностью нашей недолгойОтошло, снова вспомнится мне,И узор, разукрашенный фольгой,Что манил на высокой стене.

Быть товарищем в странствиях, в гореНе смогла ты, — а годы прошли,Отшумело пролетное море,Отгорели в степях ковыли.

О подруга давнишняя, где ты?Мне другая судьба суждена,А в лесах неутешны рассветы,И морская вода солона.

…Флигеля, закоулок дощатый,Со скворечнями низенький дом,—То, что сердцу казалось утратой,Стало ныне судьбы торжеством…

142. МАРЛИ

(Дом Петра в Петергофе)

Как белели снега в суете Петербурга,На широких мостах расплескался закат,Скачет всадник по льдам, и распахнута бурка,Он поет на скаку и не смотрит назад.

В мелкой сетке дождя рыжеватые кони —Как в попоне, придуманной в сказочный день,И рассыпался в клекте злобный ветер погониВозле черных, припавших ко льдам деревень.

Всё на север, туда, где озера промерзли,Как большие ковши, где под стук топораПо сосновым лесам притаилися поросли,Где шумят марциальные воды Петра.

Петербургская быль — этот всадник крылатый,А на взморье хранят корабельщики дом,Он в тревожные дни Петербургам, Кронштадтам,Ста морским городам — был орлиным гнездом.

А на верфи тогда, позабывши про горесть,Петр дышал на заре свежей солью морей,И века сохранили широкую прорезьНад морским чертежом у дубовых дверей.

143. «И у деревьев трудная есть участь…»