Паломники Бесконечности - Семен Слепынин

— Деньги? — удивился я.

— А ты ожидал здесь райскую утопию? — улыбнулся капитан. — Нет, у нас счастливое средневековье. Крестьяне, ремесленники, ученые, художники работают немного и от души, но получают вполне достаточно. Космическое облако, — капитан ткнул пальцем вверх, — мудро рассудило, что технический век с его машинной сутолокой, дымным воздухом и оружием массового истребления вреден для счастья. Потом сам поймешь.

Нам предоставили трехкомнатный номер на третьем этаже. Мы приняли ванну и завалились спать.

Проснулся я от птичьих голосов и свежего ветерка, врывавшегося в раскрытое окно. На ветке дерева вертелась белка и с любопытством заглядывала в комнату. «Экологический рай», — усмехнулся я. После сладкого сна я еще минут десять нежился в постели. Вчерашний хмель сытости и упоения рассеялся, но сохранилось прекрасное настроение и ожидание чудес.

Капитан уже оделся. Без бороды и гладко выбритый, теперь это не нищий, а щеголеватый профессор в светло-коричневом костюме и с черным галстуком-бабочкой. Умывшись, я оделся в привычную штурманскую форму, ночью кем-то вычищенную и выглаженную. Мы с капитаном решили навестить Великого Вычислителя, который прятался здесь в болоте, опасаясь мести старпома: он вычислил старпому целую эру жизни в мезозое в виде ужасного тиранозавра, все время сражающегося с таким же чудовищем — бывшим Крысоедом.

Позавтракали в ресторане отеля. Юнга Великого Вычислителя не знал и знакомиться с этой жабой не пожелал.

— Жду вас к обеду, — сказал он.

Мы с капитаном вышли из отеля, толком не зная, каким транспортом добираться до болота. А как быть в болоте? Любая телега завязнет. Выручили большие сиреневые птицы, плавающие в университетском пруду.

— Такси свободно! — смеялись говорящие птицы.

Стараясь ничему не удивляться, я последовал примеру капитана и уселся на мягкую спину одной из птиц.

Летели мы на большой высоте навстречу встающему солнцу. Птицы изредка переговаривались с нами и между собой, смеялись удивительным серебристым смехом. Рядом такими же серебряными колокольчиками звенели жаворонки. А я пытался разгадать, кто эти пернатые дивы с приятными девичьими голосами. Представители какой-то птичьей цивилизации? Судя по тому, с какой невиданной скоростью они доставили нас к болоту, это были сказочные птицы.

Они снизились и кружили над озерками с ряской и кувшинками, над камышовыми топями и болотными кустарниками, где гнездилась шумная пернатая мелочь. Изредка попадались камышовые хижины. Их обитателей, видимо, встревожил серебристый смех и журавлиные крики наших птиц. Из жижи выпрыгивали громадные жабы, вглядывались в небо, и на их широких лбах, как у Вычислителя, светились меняющиеся знаки — то ли приветствия, то ли ругательства. Но дальше потянулись пустынные, непроходимые даже для жаб топи с редкими кочковатыми островками.

— Да вы хоть знаете, где живет Великий Вычислитель? — забеспокоился капитан.

— Знаем! Знаем! Знаменитость! — смеялись птицы.

Сели они на сравнительно сухом островке с кустарником и хилым березняком. Рядом стояла хижина из ивовых прутьев и камыша. Оттуда испуганно выглянул Великий Вычислитель.

— Не бойся. Это не старпом, — усмехнулся капитан.

— А чего мне его бояться, — пробубнила жаба. — Он выполняет предначертанную мной великую миссию.

— Однако ты предначертал ему великую пакость, — сказал я. — О, с какой яростью рычал тиранозавр! «Расквитаюсь!» — кричал он.

Вычислитель вздрогнул, на лбу его панически засуетились, заскакали цифры.

— Да не трясись, — успокаивал капитан. — Ты его не знаешь. Не поддается он твоим вычислениям. Не будет он мстить. Мне он и самому не совсем понятен. Но это человек…

— Благородный, хочешь сказать? — Жабьи губы искривились в презрительной усмешке. — Какие дикие предрассудки! Честь, благородство, нравственность… Тьфу!

— Помню! Помню! — с улыбкой воскликнул капитан. — Ничего, дескать, этого нет, а есть только материал для увлекательных вычислений.

— Этим сейчас не занимаюсь. Я отошел от дел. — Вычислитель явно увиливал от диспута, принявшего здесь непонятный и неприятный для него оборот. — Видите? Ровные ряды кочек, на них кустарники и растения. Это моя плантация, занимаюсь сельским хозяйством.

Жаба длинным извивающимся языком с невероятной ловкостью срывала с кустов и растений ягоды, слизывала насекомых и отправляла в свою емкую пасть.

— Вкусно! — жмурилась жаба. На ее широком лбу-экране тихо вальсировали голубые и розовые круги, выражавшие, видимо, высшую степень наслаждения.

— Ну а на досуге все же пробовал понять галактику с ее волшебными облаками и планетами? А наше неожиданное вещественное возрождение? Ведь вычислял?

— Ну вычислял, — буркнула жаба.

— И как? — допытывался капитан.

— Этого не может быть!

— Как — не может быть? — рассмеялся капитан. — Все это существует реально. Ущипни себя — и почувствуешь боль.

— Ничего этого нет. Мы спим и видим сон. — Слизнув насекомых, жаба сладко зажмурилась. — Какой чудный сон!

— Боже мой! До каких банальностей ты докатился.

Мне уже изрядно надоели споры старых оппонентов. Наслушался я их еще в темнице средневекового замка. Продравшись сквозь кустарник, я ушел подальше и на другом берегу островка обнаружил наших птиц. Они плавали в воде, выхватывали мелкую рыбешку и тут же сплевывали.

— Гадость какая! У нас и рыба чище, и вода.

— Откуда вы, милые красавицы? Кто вы?

— Мы из царства сиреневых птиц. На обратном пути покажем. Это почти рядом.

Появился капитан, хмурый и недовольный. Увлекательной дискуссии с Вычислителем, по всему видать, не получилось.

— Хитрит и виляет, жабий материалист, — ворчал он. — Вот кто по-настоящему сбит с толку. Все твердит: этого не может быть, не поддается вычислению, стало быть, не существует…

Птицы подхватили нас и полетели не обратно, как ожидал капитан, а еще дальше на юг.

— Хотят показать свое царство, — объяснил я.

— Ладно, до обеда времени еще много, — неохотно согласился капитан. — Но недолго. А то, чего доброго, юнга, не дождавшись нас, сбежит обратно к боцману.

— И наш боцман здесь?

— Уже давно. Блаженствует на море, — усмехнулся капитан. — Жизни не представляет без штормов. Сейчас он владелец трехмачтового парусника. Юнгу я с трудом сманил оттуда к себе в университет.

Кочки, камышовые топи под нами редели, и болото незаметно перешло в обширное чистое озеро. Птицы снизились и воркующими голосами приветствовали своих плавающих подруг. На бреющем полете они поднесли нас к большому лесистому острову и опустили на берег.