Творения - Петр Дамаскин

Окончив, я сказал: Тебе, Христе, подобает слава!

Книга вторая, заключающая в себе двадцать четыре кратких слова, полных духовного ведения

Предисловие

Вторая книга творений святого Петра Дамаскина разделена на двадцать четыре слова, по числу букв греческой азбуки, составляющей акростих всей книги. Каждое слово, начинаясь с известной буквы алфавита, имеет в подлиннике вместо заглавия стихи и после них слова: "Ныне же начало благослови, Отче".

Перевод стихов этих помещен нами в подстрочных примечаниях, а заглавия слов выставлены в начале каждого из них соответственно оглавлению подлинника.

Ювеналий, Архиепископ Литовский и Виленский

25 августа 1901 г. Вильна

Слово 1.[118] О духовной мудрости

Начало всех письмен, на каждом языке, составляет "а", хотя некоторые сего и не знают. И начало всех добродетелей есть духовная мудрость, хотя она же составляет и конец их: ибо если она не приблизится к уму, то человек не может сделать ничего доброго, никогда не слышав о нем, а если услышит сколько-нибудь — это самое и есть уже мудрость. Но как азбука есть предмет обучения детей, без которого, однако, нельзя приобрести мудрости и обучиться последующим учениям, так и начало ведения, хотя и весьма мало, но без него никак нельзя приобрести добродетели.

Потому и боюсь я писать что-либо о мудрости, будучи вовсе немудр; ибо четыре, как полагаю, различные вещи приводят ум в состояние говорить: или сверхъестественная благодать свыше и блаженство, или чистота, происходящая от подвигов по Богу и могущая привести душу в первоначальную красоту ее, или усвоение земной учености, приобретаемое чрез обучение человеческое и старание о внешней мудрости, или, опять, проклятое и сатанинское обольщение

,[119] происходящее от гордости и лукавства демонского и составляющее извращение естества. А я, не причастный ничему сказанному, как могу писать? — недоумею; разве только вера ваша, понуждающая меня к сему по Богу, привлечет благодать к перу

;[120] ибо ум мой и рука моя недостойны и нечисты. Знаю твердо из опыта, как часто случалось со мною и всегда случается, что сколько раз я, поверьте мне, отцы, хотел написать что-либо, не мог привести себе этого на ум, пока не брался за перо, но только приходила мне малая мысль, заимствованная из Писания или родившаяся от слуха или от взгляда на чувственные вещи мира, а от сего часто ум брал повод; и как только принимался я за перо и начинал писать, тотчас находил вещь, о которой намеревался писать и к изложению которой кто-либо принуждал меня. И так беспрепятственно и спокойно пишу после того, сколько имеет силы рука, отнюдь не медлящая; но что Бог влагает в помраченное мое сердце, то и пишу без сомнения. Полагаю (что это так бывает) для того, чтобы я не мнил иметь то, что получил чрез молитву другого, по слову Лествичника, приводящего изречение апостола, который сказал: что имаши, егоже неси приял? аще же и приял еси, что хвалишися яко не прием? (1 Кор. 4, 7), но сам делая. Ибо мысли, самодвижно приходящие на ум безмолвствующим по Богу, должны быть принимаемы без сомнения, говорит святой Исаак, а если кто их рассматривает, это уже свое разумение. И святой Антоний говорит: всякое дело и слово должно иметь свидетельство от Божественных Писаний. Потому и я, как некогда ослица Валаамова, проговорившая (Чис. 22, 28), начинаю писать, не уча, — отнюдь нет, — но к обличению бедной души моей, чтобы, хотя слов устыдившись, как говорит Лествичник, начал делание не приобретший еще дела, но только слово. Кто знает, буду ли я жив и успею ли написать? И опять, успеете ли вы исполнить дела? Но начнем обои и то и другое и (посмотрим), до чего кто из нас достигнет; ибо смерть наша неизвестна, и когда придет конец, не знаем; но все предвидящему Богу известно касающееся до нас. Ему слава во веки веков. Аминь.

Слово 2.[121] О вере

Преподобный отец наш Исаак, желая показать ту веру, которую апостол называет основанием деланий о Боге (1 Кор. 3, 10) и которую мы получили от Божественного крещения, по благодати Христовой, а не от дел, и — что она рождает страх, происходящий от веры, чрез который бывает соблюдение заповедей и терпение искушений, как говорит святой Максим, и что после делания рождается в нас великая вера ведения, о которой Господь сказал: аще бысте имели веру яко зерно горушно и проч. (Лк. 17, 6), говорит (святой Исаак), что иная есть общая вера православных, то есть правые догматы о Боге и Его творениях мысленных и чувственных, как, по благодати Божией, приняла Святая Соборная Церковь, и иная — ведения, то есть познания, которая отнюдь не противится родившей ее, но обыкновенно еще более ее утверждает. Ибо первой научились мы, наследовав ее, чрез слышание, от благочестивых родителей и учителей православной веры, а вторая рождается в нас оттого, что право веруем и боимся Господа, в Которого уверовали. От страха предызбрали мы сохранять заповеди и чрез то восхотели возделывать телесные добродетели, то есть безмолвие, пост, умеренное бдение, псалмопение, молитву, чтение и вопрошение опытных о всяком помысле, слове и начинании, дабы такими действиями тело очистилось от постыдных страстей, то есть: чревоугодия, блуда и излишних имений, довольни сущими, по слову апостола (1 Тим. 6, 8), от чего человек получает крепость пребывать о Боге, без суетных попечений. Из Писаний и от опытных людей научается он Божественным догматам и заповедям и чрез то начинает презирать восемь главнейших страстей, и, размышляя об угрозах, боится Бога, не просто, но как Бога, по слову святого Нила, и от этого страха начинает разумно хранить заповеди, и насколько за каждую заповедь терпит смерть, по произволению, настолько приходит в большее познание и созерцает совершающееся в нем по благодати Христовой (изменение). Чрез это верует, что действительно велика вера православных, и начинает желать угождать Богу, и не сомневается уже, как прежде, в помощи Божией, но все свое попечение возвергает на Него, по слову пророка (Пс. 54, 23). Желающий иметь в себе великую веру, как говорит Великий Василий, вовсе не должен иметь заботы о своей жизни и смерти; но если увидит зверя или восстания на себя демонов или злых людей, то нисколько не боится, зная, что они создания единого Творца, такие же рабы, как и он, и не имеют над ним власти, если Бог не попустит. Ибо Его единого должно бояться как имеющего власть, по слову Самого Господа: сказую же вам, кого убойтеся, и продолжает: убойтеся имущаго власть и душу и тело ввергнуть в геенну; и, чтобы утвердить слово, говорит: ей глаголю вам, Того убойтеся (Лк. 12, 5). И поистине так. Если бы был другой, имеющий власть, кроме Бога, то следовало бы нам его бояться, но так как Он един Творец и Владыка и вышних и нижних, то кто может без Него что-либо сделать? Если же кто-либо скажет, что есть создания, имеющие самовластие, скажу и я, что имеют оное умные Силы и люди, а также и демоны. Но чины небесных бесплотных и благие люди вовсе не терпят того, чтобы вредить кому-либо из подобных себе рабов, и хотя бы он и очень был порочен, но более сожалеют о нем и молят о нем Бога, как говорит Великий Афанасий. Злые же люди и их учители лукавству — демоны — хотят, но отнюдь не могут повредить кому-либо, если только человек сам не подаст повода к тому, чтобы Бог его оставил за злые дела; и это делает преблагий Бог для научения его и спасения; если и сам человек хочет терпением с благодарением исправить свои худые дела; если же не так, то — к пользе другого, ибо всеблагий Бог желает всем спастись. Искушения же праведных и святых людей бывают по благоволению Божию, к усовершенствованию душ их и постыждению врагов их — демонов. Познавая это, делатель Божественных заповедей Христовых верует уже не просто, что Христос есть Бог и имеет силу; это и демоны видели на деле и трепетали, но — что все для Него возможно, и всякая воля Его — благая, и без Него не может произойти никакое благо. И потому таковой не желает ничего делать против Божественной воли, хотя бы то была и жизнь. Однако нельзя найти последнего, но воля Божия есть жизнь вечная и вполне благая, хотя и кажется некоторым, что прискорбно возделывание такой жизни. Потому я, бедный, хуже и неверного, что не хочу трудиться, дабы найти великую веру и чрез нее прийти в страх Божий и начало премудрости Духа; но иногда произвольно закрываю очи душевные и преступаю закон, а иногда помрачаюсь забвением и прихожу в совершенное неведение и отсюда, не разумея полезного душе моей и получив худую привычку, бываю в навыке злого. Так что если и захочу возвратиться туда, откуда я ниспал, не могу, потому что воля моя делается преградою, отделяющею меня от Бога, как говорят отцы, и я не хочу потрудиться, чтобы разрушить эту преграду. Если же бы я имел веру, происходящую от дел покаяния, то мог бы сказать: Богом моим прейду стену (Пс. 17, 30), и не устрашился бы, по сомнению, говоря сам в себе: а что меня встретит, когда я устремлюсь, чтобы перейти высоту стены? нет ли там пропасти? Как бы мне, если не успею перейти вверх, не упасть и не возвратиться опять вниз, после трудов, и многое другое, подобное. Но имеющий веру, что Бог близко и недалеко, никогда так не размышляет, но тотчас прибегает к Богу, имеющему всю силу и власть, и всю благость и человеколюбие, не яко воздух биющий (1 Кор. 9, 26), но как плавающий ищет получить вышнее благо. И всякую свою волю оставив позади, стремится к Божественной воле, пока не услышит и он языков новых или и сам заговорит так же, познавая таинства. И от силы деяния совершает, или, вернее, получает, восхождение в силу ведения, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому подобает всякая слава, честь и держава во веки. Аминь.