Великий посев - Владимир Михановский

К глыбе в последний момент решил присоединить металл в виде небольших кружочков, содержавшихся в узкогорлом глиняном сосуде, зарытом неподалеку от колодца. Металл этот, правда, был довольно мягок, но его имелось немного, и потому, думаю, качеству материала не повредит. Между прочим, имелись в сосуде и минералы с довольно любопытной пространственной структурой кристаллической решетки. Я оставил их в сосуде, чтобы после исследовать».

«Могу с удовлетворением отметить: несмотря на то, что прошло уже много месяцев, ни один из двуногих, даже самого преклонного возраста, не умер. Это говорит о том, что я правильно разгадал их биологическую природу – пока, насколько мне известно, единственную во Вселенной – и в своих опытах нахожусь на верном пути.

Путь этот неблизок, но он ведет к великой цели, имя которой – бессмертие».

«Между тем занятости прибавляется с каждым днем, и растительные компьютеры работают с полной нагрузкой. Где они, те блаженные времена, когда я, Зерен, один из тысяч и тысяч, дремал в анабиозе!..

Это ведь только беспечному и невежественному аборигену кажется, что растения растут сами по себе, лезут из песка как попало.

Ростом каждого я управляю, и каждый росток подчиняется мне. По сути дела, вся растительность, весь гигантский оазис, все, что выросло в кишлаке и вокруг него, – это единый куст, выращенный мной. И жизненная сила, которой питается каждый стебель, каждый лист, исходит от меня, генерируется мной».

«Беспокоят меня облака.

Я задумал вызвать их, чтобы люди получали влагу и с неба, в виде дождя. Конденсировал, сгущал над оазисом тучи с помощью ионизационных лучей, создавая центры для капель. Но здесь меня постигла серьезная неудача: видимо, слишком большую энергию передал я наверх. Круговое облако приобрело вращательный импульс и уплыло в неизвестном направлении, хотя по замыслу оно должно было постоянно висеть над оазисом, периодически снабжая его дождем.

Придется всю работу делать наново.

Утечка энергии оказалась столь большой, что на какое-то время я оказался без энергетической защиты. Придется подождать, пока снова аккумулируется ее запас. А пока я остаюсь беззащитным перед всякой случайностью.

Впрочем, надеюсь, опасность невелика. Маловероятно, чтобы двуногие наткнулись на меня и вдруг вздумали уничтожить один-единственный стебель. Кроме того, обладая начатками памяти, они должны еще помнить защитные силовые поля…»

Сферическая пещера, в которой Зерен сотворил орудия труда для двуногих, стояла теперь пустой. Только на дне валялись остатки измельченных в прах листьев, а также застывшие капли расплава песка.

Инфразор Зерена, позволявший ему видеть в абсолютной темноте, скользил по стенам пещеры. Они были опалены адским огнем направляющих полей, из которых, подобно Афродите из пены морской, возникли орудия кузнечного производства.

На стенах, однако, остались рисунки и схемы, выведенные перед этим Зереном. Теперь он добавил к ним еще кое-какую информацию. Из нее люди много смогут почерпнуть, но не сейчас.

Потом, через сколько-то поколений, взойдя на новую ступень цивилизации и разума, они узнают с помощью этих надписей в пещере о том, как определять болезнь организма самым простым и безошибочным образом – по изменениям в радужной оболочке глаза, о новых технологиях, о том, как можно создавать самые замысловатые машины не сборкой и подгонкой деталей, а компоновкой атомов и молекул с помощью соответственно подобранных силовых полей, о том, какое соединение и как синтезировать для каждого из заболеваний, и многое, многое другое.

Придет время, думал Зерен, и эти существа, ныне бродящие в одеяниях, которые сшиты из листьев, враждующие без всякого повода, совершающие поступки, лишенные всякой логики, – эти самые существа будут формировать в мощных силовых полях из кварков и прочих элементарных частиц космические корабли, которые понесут их в иные галактики.

И тогда две цивилизации, их и его, породнятся – а почему бы и нет? – в крепком рукопожатии равных.

Конечно, сейчас эта информация для двуногих – за семью печатями, если бы даже им и удалось расшифровать ее. Как, например, получать им звездные температуры, необходимые для синтеза?..

Однажды у Зерена мелькнула мысль: а хорошо бы ему дожить до времени, когда племя людей сумеет расшифровать и освоить информацию, которую он записал для них на стенах сферической пещеры.

Долго ждать? Что же, это повод подумать о проблеме бессмертия.

Зерен начал размышлять о том, как можно увеличить время жизни, и задача увлекла его…

На этой планете он принял форму растения. Растение состоит из растительных клеток. Значит, начинать необходимо снетки. В земных условиях такая клетка – сложнейший живой комбинат, где одновременно проходят тысячи химико-биологических реакций. Если эти реакции стабильны – клетка может жить до тех пор, пока получает энергию от светила. Желтое Солнце, прикинул Зерен, может существовать еще не меньше десятка миллиардов лет. Значит, клетка практически бессмертна.

Вывод: если научиться сменять в растении пораженные или умирающие клетки, можно существовать сколь угодно долго.

С каждым днем Зерен все лучше понимал слова – звуковые сигналы в акустическом диапазоне, которыми обменивались двуногие особи. Эти сигналы, как и прочую информацию о существах, до него доносили листья, образно говоря – глаза и уши Зерена.

Как-то он уловил жалобы старика, который был при смерти. Тогда-то Зерен создал эликсир для живых клеток, который, будучи добавленным к колодезной воде, спас старика, да и на остальных оказал неплохое воздействие. Так, например, за несколько дней седины у Курбана в бороде заметно поубавилось.

После этого сведения об эликсире, который дает новую жизнь клеткам, также были начертаны на стене подземной шаровой пещеры.

Ребята шли долго. Шли молча: о чем говорить, когда обо всем переговорено? Сегодня они решили выполнить замысел, который лелеяли давно: дойти до края оазиса. Вернее – пересечь его из конца в конец.

Сначала они шли рядом, а потом, когда кишлак кончился и заросли начали становиться все гуще, как-то так само собой получилось, что впереди очутился Атагельды. Он шагал уверенно, ловко обходя толстые стволы и раздвигая листья. На боку его болталась сумка с баклажкой, полной воды.

Позади, отстав на несколько шагов, шел Анартай.

– Жаль, нет у меня ножа или тесака, – нарушил он молчание.

– Зачем тебе? – не оборачиваясь, спросил Атагельды.

– Отец рассказывал, что в джунглях люди не ходят без ножа: а вдруг хищник встретится?

– Здесь зверей не бывает.