Новые гладиаторы - Сергей Зверев

Асланбек издал какой-то нечленораздельный клич и бросился на обидчика. Он являлся мастером спорта по вольной борьбе и в победе был уверен. Однако парни, сидевшие за столом вместе с этим крепышом, лихо и быстро разделали его под орех, до полного бесчувствия.

От соседних столов уже подбегали земляки поверженного героя. Еще с десяток лихих джигитов вывалились из кабинета Рамазана.

Невзирая на неравные силы, четверка друзей так эффективно заработала кулаками, ногами и стульями, что еще пять-шесть горячих южных парней тут же выбыли из игры.

Тем временем в драку, как водится, ввязалась и часть посетителей. Большой пользы геройской четверке это не принесло, хотя и слегка замедлило поступление ударных сил кавказцев к эпицентру конфликта.

Тут некто в порванном пиджаке и с бланшем под глазом вывалился в томный вечер с классическим лозунгом: «Братва! Там даги наших бьют!»

Борис застыл от ужаса и смотрел на неравную схватку, в которой Генка с компанией пока одерживали верх. Вдруг людской поток смел его в сторону от входа.

– Гаси черных! – С этим криком в ресторан влетели тубазинские таксисты.

То обстоятельство, что некоторые из них по национальности были хакасами, а по фенотипу – брюнетами, в данном контексте никого не волновало. Закипела великолепная, всепоглощающая драка. Зазвенели окна, разлетающиеся под тяжестью тел, выпадающих из них. Еще через пятнадцать минут «Кедр» задымил как подбитый корабль и вдруг полыхнул огнем.

Незадолго до этого четверка друзей вместе с Борисом заскочила в «Тойоту» доктора Дурманова и покинула место происшествия. Все необходимое было собрано заранее, поэтому машина сразу помчалась к выезду из города. Навстречу ей пролетели несколько милицейских «УАЗов». За ними неслась машина пожарной команды.

– План удался! – заявил Аристарх, не остывший от боевого азарта, и шлепнул себя кулаком по открытой ладони.

– Не маши руками. Тут так тесно, – довольно проворчал улыбающийся Краб. – Теперь, Боря, менты просто обязаны будут завести дело о вымогательстве твоих аптек. Помяни мое слово, ты еще героем газетных публикаций будешь и по волшебному ящику выступишь. Только о нас ни слова! Кстати, дай-ка я машину поведу. А то ты всех нас в конце такого замечательного события угробишь. По иронии судьбы, так сказать.

Это замечание было весьма своевременным. Бориса то ли от выпитого коньяка, то ли от перенесенного стресса сильно развезло.

Что было дальше в Тубазе – знает каждый, кто уделял хотя бы пять минут в день просмотру новостных программ.

Вот выступает мэр городка, хмурый, озабоченный квадратный человек с лицом демократического бюрократа.

«Мы не дадим раскачать мир между народами кучке националистов! – говорит он, глядя в камеру. – У нас тут веками спокойно живут представители разных народов!»

«Мы мирно сидели, ужинали с друзьями, – жалобно и как-то недоуменно вещает с экрана глава дагестанской диаспоры Рамазан Аскеров. – Как вдруг ворвались эти погромщики. Ресторан мой сожгли. Слава Всевышнему, никто не погиб. Пришлось родственников домой на Кавказ отправить. Мы не ожидали, что в мирной демократической России возможны такие вещи».

Чуть позже тон сообщений меняется.

Заместитель главного врача районной больницы Борис Дурманов заявил, что кавказцы хотели силой забрать у него сеть аптек. Только счастливая случайность помешала свершиться этому беспределу.

Нашлось еще с десяток людей, у которых диаспора отжала бизнес. Некая Анна Малышкина, хорошо известная жителям города как жена авторитета Малыша, исчезнувшего не очень давно, сообщила, что сгоревший ресторан перешел в руки Рамазана каким-то мутным путем. Ее муж пропал, а все правильно оформленные бумаги на собственность вдруг каким-то чудом оказались у Аскерова.

«Друзья семьи пытались меня поддержать, но многие из них тоже погибли при странных обстоятельствах. А мне пришлось переехать в краевой центр».

Друзья семьи, иначе говоря, члены преступной группировки, бывшие боксеры, действительно пропали из города после появления там дагестанской диаспоры.

«У нас тут веками живут рядом представители разных народов – русские, хакасы, татары, черкесы». – Это уже не мэр, а таксист Саня Доможаков.

Он тоже волею судеб стал медийной фигурой и неожиданно открыл в себе талант оратора. Саня – хакас. Это обстоятельство в контексте событий придавало его словам особую силу.

«Тут правильнее говорить не о межнациональном конфликте, а о нападении приезжих варягов на местное население. Они никогда не считались с мнением тубазинцев и вели себя так, как им хотелось. Чисто завоеватели в чужом городе!»

Красивая девушка-корреспондент, которую он раньше видел исключительно по телевизору, сочувственно кивала в такт Саниным словам. От этого таксист еще острее ощущал себя политиком на трибуне.

В далеком горном селе Арадан многочисленная родня Доможаковых прилипла к экранам телевизоров.

«Смотри, Саньку показывают! Звезда теперь. Надо ему в Москву ехать выступать».

Но в столицу Саню пока не звали, хотя он уже успел раздать с десяток интервью разным печатным изданиям и телеканалам.

Пожалуй, едва ли не единственным из тубазинцев, кто не выступил в СМИ со своим видением событий, оказался Седой. Но и тот был не в претензии, поскольку его люди тут же взяли под контроль большинство торговых точек, недавно принадлежавших Рамазану.

«Нам поступали сообщения о том, что криминальные круги, связанные с дагестанской диаспорой, занимались рейдерскими захватами. Мы вели их скрытую разработку». – Это уже плутоватый подполковник, приятель Дурманова.

На экране он выглядел озабоченным. Причина тут не столько в глубоких разработках криминала, сколько в последствиях известных событий. Подполковника, допустившего разгул преступности в городе, начальство задвигало на пенсию. Последствия для него могли быть гораздо более печальными, но все-таки это грустно. И деньги не те, и возможности.

В первый же пенсионный вечерок бывший мент зашел по-соседски с визитом к Дурманову, и они раздавили пузырь обещанной кедровки. Потом посидели немного, и еще чуточку, пока в баре у доктора не кончился коньяк.

– Борька, что же ты не зашел ко мне тогда? Все порешали бы! Я слышал, ты осенью будешь баллотироваться на мэра, да? Ежели вдруг понадобится толковый заместитель, вспомни про меня.

– Ладно. – Борис пьяно кивнул.

Но про себя он уже твердо решил, что лучше пусть друг-подпол остается на пенсии.

Осенью он действительно баллотировался на пост главы города и неожиданно для себя выиграл выборы.

«Эх, у Генки впопыхах даже номер телефона не взял, – порой вспоминал он про судьбоносный визит однокурсника. – Хотя у него же все вещи под завалом пропали. Ну, может, еще как-нибудь заедет».

Но Генка больше так и не объявился.

Ранним воскресным утром Дима Китаец рыбачил на протоке. Он переправился на старой одноместной резиновой лодке к скальному островку, служившему основанием для одного из центральных быков моста, спокойно сидел там с удочкой и созерцал утренний город.

По пешеходному мосту у него над головой изредка пробегали любители здорового образа жизни. Для середины апреля было довольно тепло, чуть выше ноля. Протока, впрочем, не замерзала круглый год, несмотря на суровые морозы – влияние крупной ГЭС, находящейся выше по течению.

Островок был крохотный, но вполне достаточный для того, чтобы на нем с комфортом разместиться одному человеку. Лодка, вытащенная на бетон, служила вполне удобным сиденьем, а портвешок приятно согревал рыбака изнутри.

Диме было только восемнадцать лет, но он уже весьма высоко ценил такие вот моменты уединения, любил посидеть спокойно, чтобы на мозги никто не капал. Поживешь в однокомнатной квартире с отчимом, матерью и малолетней сестрой – постепенно придешь к ощущению, что одиночество порой тот еще кайф.

Впрочем, сегодня голова Китайца была набита мрачными мыслями. Завтра нужно отдавать долг Лысому. Весьма немаленький. Если честно – практически неподъемный. Лысый благородно согласился подождать месячишко, и Китаец был уверен, что за этот срок он деньги найдет. Но…

Раньше Дима тусовался на районе с Андрюхой Деловым, Женей Комендантом и остальной компанией. Весело было.

Однажды Женя предложил устроить возле рабочей общаги комендантский час. Всех ухажеров, не успевших уйти из гостей до десяти вечера, следовало бить для порядка. Таким образом пацаны развлекались пару недель, пока один из кавалеров, побитых ранее – довольно взрослый, матерый мужик, – не привел с собой свою кодлу, такую же серьезную. Отметелили мальцов тогда знатно.

Собственно, Дима и кликуху-то свою получил после этих печальных событий. Лицо его опухло так, что отеки не сходили пару недель, а глаза были узкими, как у китайца. Это он еще легко отделался.