Где ночуют боги - Дмитрий Иванов

Слух вернулся на следующий день рано утром. Когда Антон проснулся, он услышал птиц. Антон не знал, как они называются, но он мог слышать, как они цвиркали-чвиркали. Антон лежал, слушал птиц и улыбался.

Потом опять пришли люди: три деда, мальчик и девушка. Они сначала смотрели на Антона и обсуждали что-то между собой на языке, который Антон не мог понять. Антону было немного тревожно, он не знал, что люди хотят с ним сделать. Тогда Антон на всякий случай опять стал улыбаться. Люди стали поглядывать на него с тревогой.

Один дед, круглолицый, полноватый, солидный, с проницательным взглядом сицилийского дона, спросил Антона по-русски:

– Ты что улыбаешься? А? Ты что, дурачок?

Антон ничего не ответил.

Дед сказал, указав на себя:

– Карапет. Я – Карапет. А ты?

Антон молчал.

Тогда Карапет указал по очереди сначала на второго деда, высокого и широкого, очень крупного, похожего на гладко выбритого Кинг-Конга, и сказал:

– Нагапет! Он – Нагапет!

Потом указал на третьего деда, худосочного, маленького, с грустными глазами, похожего на огорченного гнома, и сказал:

– Гамлет! Он – Гамлет!

Ударение во всех трех именах: Карапет, Нагапет и Гамлет – было на последний слог.

Потом Карапет опять спросил Антона:

– Карапет, Нагапет, Гамлет. А ты кто? А?

Антон улыбнулся, кивнул, он понял, что так деды называют сами себя, что так их зовут. Но Карапету он ничего не ответил – он не знал, как его зовут.

Нагапет сказал тогда сердито Антону:

– Люди тебя спрашивают, ты молчишь. Ты что, не помнишь, ты кто? Ты что, никто? А? Говори!

Антон послушно сказал:

– Никто.

Это было первое слово, которое он сказал после того, как пришел в себя.

Антон быстро учился. Скоро он уже говорил простые слова. Потом он поел. Его покормили мальчик и девушка, пришедшие с дедами. Мальчику было лет семь. Он был чернявый, щуплый, с темными бровями и темно-карими, почти черными, глазами. Они придавали лицу суровое, взрослое выражение. Девушка была высокая, худая, черты лица – тонкие, длинные, руки тоже тонкие и длинные. На Антона девушка смотрела с сочувствием, как на больного. Она покормила его с ложечки чем-то вкусно пахнущим, но потом суровому мальчику не понравилось, как Антон смотрит на девушку, он отобрал у нее еду и сам стал кормить Антона. Антон огорчился, но все съел, потому что суровый мальчик так смотрел на него, что было понятно – съесть надо все.

Уходя от Антона, три деда сказали мальчику с девушкой, что хотят позвать Ларис. Ударение в этом имени они ставили, наоборот, на первый слог.

Ларис вскоре пришла. Она оказалась армянской бабушкой. Глаза у нее были веселые, зеленовато-желтые, как ягоды крыжовника на солнце, лицо – круглое, мягкое, а выражение лица почти всегда такое, как будто Ларис старается сдержаться, чтобы не засмеяться в голос. Волосы у бабушки были ярко-рыжие, вьющиеся и непослушные, с одной широкой, седой, белой прядью, нос длинный, с горбинкой и очерченными резко ноздрями, другому лицу такой нос придал бы вид грозный, но на лице Ларис этот грозный нос смотрелся как добродушный розыгрыш. Ларис была похожа на очень доброго волшебника, который, в целях конспирации, принял временно вид армянской бабушки, а потом решил, что в этом виде исполнять свои волшебные обязанности даже лучше, и так и остался старушкой по имени Ларис.

Карапет, Нагапет и Гамлет позвали Ларис, потому что она всю жизнь была медсестрой. Она помогала людям, а Антон в помощи явно нуждался. Армянская бабушка стала сиделкой позабывшего все Антона. На четвертый день Антон попробовал встать. Оказалось, что он может ходить, чему Ларис очень обрадовалась и сказала, что, значит, позвоночник и ноги не сломаны, и Антон молодец, и совсем не дурачок, потому что у него взгляд умный. Когда Антон стал ходить, сиделка ему была уже не нужна, а вот проводник был необходим. Потому что он не знал, куда ему идти, и не знал зачем. Он ничего не помнил и, несмотря на умный взгляд, ничего не понимал. Ларис стала его проводником.

Ларис рассказала Антону, что он чуть не погиб во время схода снегов на Аибге. Она знала, что так будет, что снега сойдут с гор, потому что видела вещие сны. Ей недавно приснилось, что она идет к колодцу с ведрами, подходит и видит: вода из колодца выплескивается. Ларис сразу сказала соседям, что снег с гор сойдет, и потому никто из них не ходил в эти дни в горы и не пострадал. Досталось только Антону.

Потом, когда сход снегов прошел, Сократ побежал посмотреть, что натворила река, и нашел на берегу Антона. Сурового мальчика, который кормил Антона с ложки, звали Сократ. В другое время Рампо, будучи человеком начитанным, удивился бы такому имени мальчика в горной деревне. Но он не удивился – он перестал быть начитанным, поскольку совершенно ничего не помнил. Еще Антон узнал, что тонкую девушку зовут Аэлита и она старшая сестра Сократа.

На четвертый день Антон со своим проводником Ларис первый раз вышел на улицу. И увидел, где провел три дня в беспамятстве, после того как был найден Сократом. Все это время Антон провел в «военном санатории», так назывался крошечный домик с черепичной крышей, в который его принесли, когда нашли. На военный санаторий он не был похож, трудно было предположить, какая армия может иметь такую крохотную здравницу. Это должна была быть или очень здоровая армия, в которой никто не болеет, или очень мирная, потому что военные действия сразу увеличивают количество койко-мест, а койко-место здесь было только одно. Ларис рассказала, что раньше, давно, до войны, она работала медсестрой в военном санатории, большом, настоящем военном санатории. А после войны она ушла из тех мест и стала жить здесь, делать уколы, ставить банки, в общем, помогать людям, потому что она медсестра. А люди построили маленький домик и стали называть его «военный санаторий», чтобы сделать Ларис приятно, чтобы она думала, что в ее жизни что-то осталось как было.

Антон не стал спрашивать, из каких мест ушла Ларис и что там была за война.

Потом рыжая бабушка повела Антона гулять. Ходить было нелегко, руки и ноги вроде бы слушались, но Антону принадлежали как будто не полностью, как будто были им у кого-то одолжены. Одежда тоже была, совершенно точно, чужой. На Рампо были коротенькие спортивные синие штаны, на ногах – военные ботинки, наоборот слишком большого размера, еще на нем была тельняшка, а поверх нее – старая «мастерка» с логотипом «Олимпиады-80». Ларис сказала, что нашли Антона голым, но он может не волноваться, потому что нашел его Сократ, а он и сам мужчина, так что он сделал все, чтобы избавить Антона от позора – в деревню его принесли, завернув в палатку, и никто Антона голым в деревне не видел. А уже в военном госпитале, перед тем как положить в постель, Антону одолжили одежду Карапет, Нагапет и Гамлет, они же его и одели, с уважением, и никто не смеялся над ним. Так сказала бабушка.

Антон ничего не понял, но поблагодарил Ларис.

Он ничего не понимал, но ощущал благодарность.

Потом бабушка повела Антона по тропинке на склон горы. Ларис ходила с палочкой, она прихрамывала, но прихрамывала очень быстро, Антон еле за ней поспевал.

С вершины холма Ларис показала Антону деревню, в которой она жила. Здесь теперь жил и Антон. Деревня была маленькой. Темно-серые или темно-красные крыши домов из старого шифера или из черепицы по форме были похожи на мужские шляпы времен Аль Капоне. У всех домов были веранды на южную сторону и навесы, под которыми стояли большие столы и длинные скамейки. От их вида Антону стало как-то спокойно на душе – было понятно, что тут живут люди, сидят за столами на длинных скамейках, значит, тут можно жить. Было раннее утро, и Антон видел, как дворы наполняются людьми. Люди высыпались из домов как муравьи и тут же рассаживались вокруг столов. Антон спросил Ларис:

– Что они делают?

Ларис сказала:

– Что люди утром делают? Кофе пьют.

Антон стал смотреть дальше. Он заметил, что мужчины за столами пьют кофе не спеша, а женщины, наоборот, суетятся, что-то обсуждают, спорят, складывают бутылки и пакеты в сумки, как будто собираются куда-то. Антон спросил:

– Сегодня что, праздник?

Ларис очень обрадовалась этому вопросу и сказала:

– Слава богу. Если понял, что праздник, значит, не совсем дурачок! Конечно, праздник, большой праздник. Пасха сегодня. Сейчас кофе попьют и на кладбище пойдут. Мы тоже пойдем как-нибудь, потихоньку. А как же.

Антон удивился. Он вспомнил. Он не помнил ничего про свою юность и отрочество. Не помнил также про зрелость, если считать то, что случилось после отрочества зрелостью. А вот детство он вдруг вспомнил. Конечно, не все. Все детство нельзя вспомнить, таково его свойство, от самых счастливых времен остаются только осколки, их хранят, как осколки от вазы, которая разбилась когда-то давно, жалко, красивая ваза была, синяя, кажется. Вот и все, что человек помнит обычно про детство: ваза была синяя, лето было длинное. Но сейчас Антон вспомнил еще кое-что. Вспомнил, как бабушка взяла его с собой в церковь на Пасху. Там было много свечек и много старушек, было красиво и страшно. А утром бабушка накрывала на стол, и в доме бабушки было светло и не страшно, было много гостей, все сидели за столом, пили вино, стукались цветными яйцами и смеялись. На кладбище никто не ходил.