Основатели США: исторические портреты - Владимир Соргин

При проведении судебной реформы в жизнь джефферсоновские республиканцы натолкнулись на отчаянное сопротивление Верховного суда, который, оправдывая функцию, возложенную на него федеральной конституцией, твердо встал на путь нововведений. Особым консерватизмом отличалась позиция председателя Верховного суда Дж. Маршалла, ставшего в начале XIX в. фактически главой федералистской партии. В 1803 г. Маршалл, рассмотрев решение правительства о лишении полномочий одного из «полуночных назначенцев», У. Марбури, объявил судебную реформу республиканцев противоречащей конституции. Подобный вердикт оказался первым во всей истории Верховного суда США.

Джефферсон принял вызов высшего судебного органа страны. По инициативе президента лидеры республиканцев попытались отстранить от должностей наиболее одиозных федералистских судей, прибегнув к процедуре импичмента[125]. Добившись в 1804 г. смещения окружного судьи Дж. Пикеринга, они «посягнули» затем на члена Верховного суда С. Чейза.

Чейз был известей всей стране, в первую очередь благодаря жестоким судебным расправам над американскими демократами. В 1803 г. он в резкой форме публично осудил мэрилэндских законодателей, добившихся отмены в штате имущественного избирательного ценза, и заклеймил преобразовательные усилия республиканской администрации, как подрывающие «безопасность собственности и личную свободу»[126]. Чейз был привлечен к импичменту по обвинению в действиях, несовместимых с его должностными полномочиями. Последовавшие затем длительные дебаты в сенате привели, однако, к результату, обескуражившему администрацию: часть конгрессменов-республиканцев выступила в защиту Чейза и федеральный судья-реакционер был оправдан. Решение сената положило конец кампании против судей-федералистов, носившей ярко выраженный политический и, безусловно, демократический характер.

Демократическая окраска отличала военную доктрину республиканской партии и администрации. В годы президентства Джефферсон, как и прежде, неизменно отстаивал тот, распространенный в идеологии Просвещения принцип, что создание и содержание регулярной армии и флота в мирное время несовместимо с основами демократического правления. Как в частной переписке и доверительных беседах, так и в публичных выступлениях, ежегодных посланиях конгрессу Джефферсон неизменно доказывал, что в мирное время штаты должны полагаться исключительно на добровольные милицейские формирования. В подобные подразделения он предлагал включать молодых американцев в возрасте от 18 до 26 лет, которые должны были овладевать воинским искусством в свободные от основных занятий часы. Что касается регулярной армии, то Джефферсон добивался ее постепенного сокращения, пока она не будет ликвидирована совсем. Уже в начальный период деятельности республиканской администрации армия США была сокращена более чем в полтора раза: с 5438 до 3312 человек. Большая ее часть была рассредоточена мелкими подразделениями на западной границе.

Резкому сокращению подвергся и военно-морской флот. Уже в конце первого года деятельности республиканской администрации ее отчеты зафиксировали продажу 15 фрегатов. Конгресс принял решение оставить 13 фрегатов, причем семь из них должны были находиться в постоянном резерве. Военно-морская доктрина республиканцев предполагала развитие американского флота исключительно за счет легких судов, которые должны были нести береговую охрану.

Демократическая военная доктрина джефферсоновцев дала трещину в момент обострения в 1807 г. англо-американских противоречий. Республиканцы вынуждены были отказаться от нее в условиях чрезвычайных обстоятельств и санкционировать расширение военных расходов.

Итоги пребывания Джефферсона у власти противоречивы, как противоречив и весь его жизненный путь. Эта противоречивость обнаруживается особенно выпукло при соотнесении практических поступков и мероприятий Джефферсона с его идеалами. Она и дала основание многим авторам обвинять Джефферсона в неискренности, лицемерии и зачислять его в ряды типичных представителей буржуазно-плантаторской верхушки. Цинично, но в рамках данного подхода судит о Джефферсоне Аарон Бэрр, герой одноименного романа американского писателя Гора Видала, преданный Джефферсоном-президентом суду: «Он прослыл великим уравнителем, а ведь уравнял он только меня». Большинство критиков Джефферсона поступаются, однако, законами историзма: рассматривают противоречия Джефферсона вне связи с противоречиями самой эпохи и эволюцией его жизненных и мировоззренческих позиций.

Вынести однозначную оценку деятельности Джефферсона невозможно. Подобно многим крупным историческим личностям, прошедшим долгий путь в условиях революционных потрясений и крутых поворотов истории, он претерпел сложную эволюцию, требующую взвешенных, соотнесенных с меняющимися историческими обстоятельствами подходов и оценок. Сложная, зигзагообразная эволюция характерна для многих современников Джефферсона из числа буржуазных революционеров: вспомним хотя бы жизненный путь Наполеона Бонапарта, начавшего его республиканцем якобинского толка и увенчанного впоследствии императорской короной.

Жизнь Джефферсона разделяется на ряд этапов, каждый из которых имеет самостоятельное значение как для его собственной эволюции, так и для американской истории. В предреволюционный и революционный период Джефферсон выступил как лидер демократического крыла патриотов, выдвинул множество смелых идей и концепций, которые вошли в золотой фонд американской демократической мысли и до сих пор служат источником вдохновения для прогрессивных сил США.

В последующие периоды Джефферсон занимает более умеренную позицию. Это объяснялось логикой политической борьбы, требовавшей от Джефферсона идти на уступки консервативным союзникам по республиканской партии. Умеренный характер политической линии Джефферсона наиболее полно раскрылся в годы его президентства. Но даже очевидные минусы деятельности Джефферсона-президента не должны заслонять положительных итогов его пребывания у власти. В эти годы под влиянием сознательных усилий Т. Джефферсона и его окружения происходит укрепление буржуазно-демократических тенденций в развитии американского общества, которые были «законсервированы» в период правления федералистов.

Глава V. Джеймс Мэдисон: иллюзии «великого примирителя»

В 1962 г. библиотека Белого дома пригласила историка И. Бранта оставить автограф на только что вышедшем последнем шестом томе принадлежавшей его перу биографии Джеймса Мэдисона[127]. Выкроивший время для того, чтобы присутствовать на этой церемонии, тогдашний хозяин Белого дома Джон Кеннеди заметил: «Мы недооценивали Мэдисона больше, чем кого-либо из других американских президентов»[128]. Тем самым давалось понять, что Брант, затративший на свой труд четверть века, способствовал устранению отмеченной несправедливости в отношении четвертого президента США.

Работа Бранта очень быстро завоевала признание среди буржуазных историков США, они приняли и стали использовать в собственных исследованиях содержащиеся в ней оценки. Попыток оспорить эти оценки не было, более того, после того как стали выходить один за другим тома Бранта, у других исследователей явно исчезло желание обращаться к жизни и деятельности Мэдисона. Одно основание для этого имелось: Брант собрал в архивах, кажется, все, что можно было извлечь оттуда касательно жизни четвертого президента (чем, кстати, в немалой степени способствовал успешной подготовке к изданию, начиная с 1962 г., многотомного собрания бумаг Мэдисона[129]). Однако если взглянуть на его работу под другим углом зрения, то можно убедиться, что мы имеем дело с откровенно апологетическим сочинением.

Составленное И. Брантом пространное «похвальное слово» четвертому президенту США заслонило прежние, по крайней мере в одном отношении, критические биографии Мэдисона[130]. Их авторы в отличие от Бранта полагали, что Мэдисон был глубок как мыслитель (за ним закрепилась слава «философа американской конституции»), что ему прекрасно удавались роли идейного лидера Континентального конгресса в эпоху войны за независимость и вождя республиканской оппозиции в 90-е годы, но что этот блестящий «отец-основатель» страны, увы, не состоялся в качестве государственного секретаря и президента США в начале XIX в.

Однако в этих биографиях, как и в труде Бранта, не нашли полного и верного объяснения многие сложные коллизии и перипетии, присущие политическому пути четвертого президента США. Главная особенность полувековой политической карьеры Мэдисона заключается в том, что она состоит из странных, парадоксальных на первый взгляд зигзагов, крутых поворотов, переходов из одного политического лагеря в другой. Начав свой путь как твердый защитник интересов плантаторской Виргинии, выразитель «прав штатов», он в начале 80-х годов XVIII в. круто меняет позицию, становится ярым сторонником сильного национального правительства. По иронии судьбы именно ему, южному рабовладельцу, принадлежала важнейшая роль в разработке федеральной конституции 1787 г., подведшей итоги буржуазной революции (Мэдисон недаром заслужил имя «философа американской конституции»). Но уже в 90-х годах Мэдисон, бывший вместе с Гамильтоном лидером федералистов, идет на решительный разрыв с прежними политическими партнерами, смыкается с Джефферсоном, возглавив вместе с ним республиканскую партию. Дальнейший его путь в политике свидетельствовал, однако, что его меньше всего можно было считать джефферсонианцем.