Неженка (СИ) - "Ann Lee"

Наконец на третий день, в палату подселили, ещё одну девушку. Стало не так одиноко. Хотя, положив руку на сердце, скучать мне не приходилось. Не считая ежедневных двухразовых посещений Матвея, ко мне постоянно кто-то приходил. Отец, девушки с работы.

Но вот сегодняшнего посетителя я не ожидала увидеть, посчитав, что моя связь с Матвеем разрушила нашу дружбу, но Алла смотрела, дружелюбно, и даже виновато улыбалась.

— Прости, Кисуля! — залепетала она, присаживаясь рядом, и пристраивая в ногах кровати, небольшой пакет с фруктами. Я, похоже, их скоро возненавижу.

— Сперва, и не знала, что ты в аварию попала, потом Машку успокаивала, — при этих словах, я залилась румянцем. Никогда в жизни не думала, что стану разлучницей, было до ужаса стыдно.

— Успокаивала? — переспросила я.

— Ну да, Матвей порвал с ней в тот же день. Она в прострации вся, — неохотно ответила Алочка. — Ну а потом Матвей позвонил Егору, и так я узнала, что ты в аварию попала, сразу прилетела к тебе.

— Боже, как же мне стыдно, — прошептала я, закрывая лицо руками, представляя бедную блондинку Машу, всю в слезах. — Я не знала Алочка, поверь мне, я не знала, что у него есть кто-то…

— Кисуля, ну это и так понятно, — охотно согласилась Алла, — я и Машке так сказала, что в этой ситуации виноват только Матвей!

— Вы говорили обо мне? — неприятный холодок спустился по спине.

— Ну конечно, — не стала скрывать Алла, — сама понимаешь, ситуация щекотливая.

Она замялась, видимо не желая развивать тему.

— Скажи, лучше Кисуля, когда у вас всё началось-то? — спросила вместо этого Алочка.

А у меня перед глазами так и стояло заплаканной Марии.

— В новый год, — сдавленно ответила я, стараясь сглотнуть ком. Эта реальность опять наваливалась на меня. Пока я нежилась в его объятиях, страдал другой человек, который возможно, до сих пор страдает.

— Ал, скажи, а как сейчас себя чувствует Мария? — я озабоченно посмотрела на подругу.

— Да нормально, всё, Кисуля, не переживай, — растерянно проговорила она, — ну поплакала, ну а что делать, коль он говорит что любит только тебя…

— Любит… — повторила я за ней, перебивая. Я скривилась в усмешке. Знаю я, что он любит, он каждый раз мне повторял, что он любит.

— Ну а дальше, Кисуля, — нетерпеливо напомнила Алочка, о прерванной теме.

— А что дальше? — я выплыла из своих раздумий.

— Вы познакомились у нас на новый год, а потом, когда вы встретились? Как у вас всё закрутилось-то? — задавала она наводящие вопросы.

Я вздохнула, понимая, что не решусь, откровенно рассказать, как у нас всё началось, просто не смогу рассказать подруге, что легла под него, в первый же вечер. И поэтому я рассказала о свидании, опять же опустив все подробности.

— Ну а почему ты мне ничего не рассказывала, — надулась Алочка. — Вот, если бы ты, рассказала мне, я бы тебе сразу бы о нем всю правду раскрыла.

— Да, вначале нечего было рассказывать, а потом, я хотела, но было поздно, — я шмыгнула носом. Эта ситуация убивала меня.

— Кисуля ну ты чего, ну ты же не виновата, — Алочка кинулась меня обнимать. — Ну а сейчас то, что у вас? — спросила она, утирая мои слёзы.

Ответить я не успела. В палату вошел Матвей, с пакетом в руках, и свежими цветами.

Алочка воззрилась на него, он только вздохнул, понимая тему нашего разговора, а я и вовсе отвернулась.

— Привет, Алла, — поздоровался он.

— Привет, Люба — обратился ко мне. Я загнано исподлобья посмотрела на него.

— Мне косточки перемываете? — оскалился он.

— Много чести, — фыркнула Алочка, и перевела на меня взгляд, словно ища поддержки.

— Уходи, Матвей, — глухо проговорила я, подавленная рассказом Алочки.

— Блядь, Люба, — рыкнул он, бросая букет на подоконник, и складывая руки в карманы брюк. Моя соседка, что до этого мирно спала, испуганно подпрыгнула на кровати, уставилась на нас. Но, похоже, Матвею было всё равно, он продолжал в том, же духе.

— Я из кожи вон лезу, итак осознавая, что накосячил перед тобой! Я извинился сто раз! Если бы я знал, что так выйдет, я никогда бы не причини тебе боли! Но не могу я отмотать все назад. Делаю, что могу! А ты заладила, уходи, да уходи!

Крылья его носа трепетали, по скулам ходили желваки, он хмуро смотрел на меня, поджав губы.

Алла, присмирев, смотрела то на него, то на меня. Он не обращая ни на кого внимания, подошел ко мне.

— Если не нужен тебе, — сдавленно произнёс он, — уйду, больше не вернусь!

Я смотрела на него, чувствуя его аромат, и тепло его тела. Он заглядывал в глаза, силясь рассмотреть мою реакцию на его слова. Боялся, я видела, моего ответа. Я и сама его боялась, но искажённое слезами лицо Марии стояло перед глазами.

— Уходи, — проговорила почти одними губами. Так больно, словно сшиты они были.

Он сморгнул, надежда во взгляде тут же сменилась холодом, светло серых, нереально проницательных глаз.

Он отстранился.

— Я понял тебя! — проговорил он, и быстро вышел.

А я словно застыла. Не помню дальше ничего. Вроде и диалог вела с Алой, что утешала меня, а сама осталась в том моменте, когда он смотрит на меня, давая выбрать, наконец. И я выбираю. Неправильно, больно, противоестественно. Не может правильное решение, настолько терзать израненную душу, не давать покоя. Боже, что же я наделала? Вернись! Вернись!

— Любовь Эдуардовна, пришли результаты ваших анализов, — на пятый день, с утра заглянул доктор. Я уже потихоньку вставала, несмотря на боль в боку. Голова кружилась, но не сильно.

Я присела на кровати, подтянув выше подушку.

— Всё оказалось довольно прозаично, — улыбнулся он, — спешу вас поздравить, вы беременны.

— Что? — мои глаза полезли на лоб. — Этого не может быть!

— Почему это? — удивился доктор.

— Да потому что, мы предохранялись, — выпалила я.

— Сто процентов ни даёт не один способ предохранения, кроме вазэктомии, остальные методы контрацепции, верны лишь на девяносто девять, и девять процентов, — ответил на это врач.

— Это какая-то ошибка, — растерянно прошептала я.

— Здесь не может быть ни какой ошибки, уровень гормона ХГЧ, показывает, что именно беременность виной вашей тошноты, и головокружений, но срок ещё совсем маленький, где-то неделя, может чуть больше. Посоветуйтесь с мужем, и если беременность нежелательна, лучше сейчас принять решение о её прерывании, но должен предупредить, это может повлечь за собой необратимые последствия. Да и по этому вопросу лучше обратится к гинекологу.

Я сидела словно, громом поражённая. Я никак не могла осмыслить эту новость. Во мне ещё теплилась надежда, что это всё ошибка. В расчетах, в анализах, человеческая. Не может этого быть! Или? В последний раз, всё было настолько сказочно, я даже отключилась на мгновение, потерявшись в этих невероятных ощущениях, растворилась в крепких мужских руках, просто зависла в райском мире, купаясь в теплоте и ласке…

Осознание приходило тяжело и трудно. Я никак не могла свыкнуться с этой мыслью. Не ожидала я такого. Слишком о многом сразу предстояло задуматься. Ребёнок, это же целая вселенная. Эта же изменит мою жизнь на корню. Об аборте думать не хотелось, хоть и возникали такие мысли. Они как черное облако вползали в сознание. Настроение сразу портилось, и как только я отгоняла их, становилось легче.

Я должна сообщить, наверное, ему. Вот только, как он и обещал, больше не приходит.

И в течение десяти дней, оставшихся до выписки, я теряюсь в своих ощущениях, меняю решения, оставляю всё на самотёк, и снова, подстёгиваю себя, быть сильной и решительной. И первым пунктом для этого стоит сообщение о беременности Матвею.

12

Матвей знал, что сегодня выписывают Любу, и неимоверным усилием, удержал себя на работе. Он вообще, старался больше не думать о ней, не вспоминать. Работал почти сутками напролёт, Славян был так рад, нежданным отгулам, а для Матвея, это было единственным спасением, и то не очень-то помогало. По вечерам ходил в спортзал, тренировался до изнеможения, чтобы рухнуть на диван без снов. Но как не крути, Неженка въелась под кожу, текла по венам, забила своим ароматом все рецепторы.