Следующие шаги природы - Харл Орен Камминс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я также говорил в вашу дверь в ночь смерти Хофмана, и с помощью того же искусства чревовещания, которое я применял из соседней комнаты, создавалось впечатление, что я нахожусь среди вас.
Часть мозга доктора Голдмана была пересажена мне, и я был наделен памятью в том объеме, который был заложен в этой части, хотя существует альтернативное мнение, что мой индийский врач, с помощью какой-то психической силы, неизвестной на Западе, узнал о жизни доктора Голдмана между его отъездом из Бомбея и моментом его убийства и ввел меня в гипноз, возможно, чтобы использовать меня как орудие мести для убийцы несчастного доктора.
После проверки в ресторане я понял, что лейтенант Хофман виновен, и следил за ним до самой его заслуженной смерти.
Полагая, что это восстановит ваше здоровье и принесет вам душевный покой, я остаюсь, мой дорогой майор Путман, воплощенным воспоминанием о докторе Гольдмане – а также американским путешественником и первопроходцем. К. Б."
Это письмо я порвал и сжег. Потом я глубоко сожалел об этом.
Почерк вполне мог оказаться почерком убитого доктора Голдмана.
1900 год
В шаге от конца света
некоторые сведения о страшной катастрофе, постигшей жителей Земли в результате научного просчета в 1904 году
Роберт Барр
Сенсация от ученых
Началом конца, вероятно, стало выступление сэра Уильяма Крукса в Британской ассоциации в Бристоле 7 сентября 1898 года, хотя Герберт Бонсел, молодой американский экспериментатор, утверждал впоследствии, что его исследования были на пути к окончательному завершению в то время, когда выступал сэр Уильям. Все записи были утеряны в результате серии ужасных пожаров, произошедших в 1904 году, и теперь невозможно дать точные сведения о примечательной статье сэра Уильяма Крукса, но известно, что его высказывания привлекли большое внимание в то время и стали причиной редакционных комментариев почти во всех газетах и научных журналах мира. Шестнадцать человек из многих миллионов, оставшихся в живых к началу 1904 года, были настолько заняты проблемой сохранения собственной жизни, задачей почти непреодолимой трудности, что передали нам, своим потомкам, описание шести лет, начиная с 1898 года, которое, мягко говоря, крайне мало удовлетворительно для исследователя. В тот год человек, похоже, был хлебоядным животным, потребляя на одну голову примерно шесть бушелей пшеницы в год. Сэр Уильям, кажется, указал своим коллегам, что предел производства пшеницы на Земле достигнут, и предсказал всеобщий голод, если наука не придет на помощь охваченному голодом миру. Наука, однако, была готова. Для того чтобы увеличить производство пшеницы в мире примерно в два раза, требовался нитрат натрия, но нитрата натрия не было в необходимом количестве – а именно, около 12000000 тонн ежегодно. Однако в атмосфере, окружающей Землю, существовал якобы неограниченный запас азота, и из этого хранилища наука предложила черпать азот, чтобы накормить множество людей. Азот в свободном состоянии в воздухе был бесполезен для выращивания пшеницы, но его можно было превратить в плотную массу для практических целей с помощью электричества, вырабатываемого водопадами, которых так много в горных районах. Стоимость нитратов, получаемых из воздуха с помощью водяной энергии, составляет около 5 фунтов стерлингов за тонну, по сравнению с 26 фунтами за тонну при использовании пара. Дальновидных людей часто обвиняли в том, что они живут в воздушных замках, но теперь было предложено спокойно кормить будущее население из воздушных амбаров. Естественно, как уже было сказано, проект вызвал много комментариев, хотя вряд ли можно утверждать, что он был воспринят всерьез.
В настоящее время из-за отсутствия точных данных невозможно судить о противоречивых утверждениях сэра Уильяма Крукса и мистера Герберта Бонсела; но, пожалуй, не будет лишним сказать, что фактическим началом катастрофы стал ужин, данный маркизом Суррейским нескольким состоятельным особам из Лондона, на который в качестве гостя был приглашен мистер Бонсел.
Ужин в отеле "Сесил"
В начале апреля 1899 года молодой человек по имени Герберт Бонсел отплыл из Нью-Йорка в Англию. Говорят, что он был уроженцем Колдвотера, штат Мичиган, и проходил своего рода стажировку в мастерских Эдисона в Оранже, штат Нью-Джерси. Похоже, что он не преуспел там, и, попытавшись заинтересовать людей в Нью-Йорке в продолжении своих экспериментов, он с разочарованием покинул мегаполис и вернулся в Колдвотер, где некоторое время работал на вагоностроительном заводе. Мастерство Бонселя в работе со всеми видами машин вызвало одобрение его начальника и привело к возникновению дружеских отношений между пожилым и молодым людьми, которые в конечном итоге привели к тому, что последний раскрыл по крайней мере часть своего секрета первому. Препятствием на пути к успеху была, прежде всего, нехватка денег, поскольку эксперименты были дорогостоящими по своей природе. Начальник Бонселя, имя которого неизвестно, собрал небольшой синдикат, который предоставил определенный капитал, чтобы молодой человек мог еще раз попытать счастья в Нью-Йорке и, потерпев там неудачу, отправиться в Лондон. И снова его попытки привлечь капитал в Нью-Йорке оказались бесплодными: надвигающаяся война с Францией в тот период поглощала внимание общественности, игнорируя все остальное. Поэтому в апреле он отплыл в Англию.
Зловещая звезда Бонселя восходила, и он завел знакомство с богатым маркизом Суррейским, который очень заинтересовался молодым человеком и его экспериментами. Маркиз выкупил синдикат Колдвотера, вернув его членам вложенные ими средства в десятикратном размере, и перевез Бонселя в свое загородное поместье, где, имея теперь в своем распоряжении широкие средства, молодой ученый с удивительной быстротой довел свои исследования до успешного результата. О нем ничего не было известно до декабря того же года, когда маркиз Суррей дал обед в его честь в отеле "Сесил", на который были приглашены двадцать богатейших людей Англии. Этот праздник стал известен как "Ужин миллионеров", и хотя было проявлено некоторое любопытство по поводу его сути, и в газетах появилось несколько абзацев со ссылкой на него, ни одно предположение о нем не приблизилось к истине. Председательствовал маркиз Суррей, справа от него был Бонсел, а слева – лорд-мэр Лондона. Даже магнаты, сидевшие за этим столом, привыкшие к роскошным обедам в Сити, единодушно согласились, что никогда не ели ничего более изысканного, когда, к их изумлению, председатель спросил их в конце пиршества,
