Непобедимый разум. Наука о том, как противостоять трудностям и невзгодам - Алекс Ликерман

– Я наконец-то перестал надеяться, – сказал он мне на последней встрече. К тому времени его речь была уже настолько искажена, что его жене приходилось переводить то, что он пытался сказать. Когда я услышал это, в горле у меня защекотало, а глаза наполнились слезами (не знаю, от грусти или от облегчения). Он умер через несколько дней – по словам жены, в мире и спокойствии.

Неотвратимость потери

С момента рождения мы сталкиваемся с тревожным парадоксом. Нашу жизнь украшают привязанности, но они же становятся причиной худшей боли, когда мы их теряем. Мы ужасно страдаем, даже когда сталкиваемся с угрозой потери привязанности (к человеку или вещи). Как же мы можем обеспечить себе продолжительное счастье, если со временем гарантированно теряем массу важных для себя вещей (в том числе и жизнь)?

Ответ (по крайней мере частично) состоит в принятии неотвратимости потери. Мы можем освободиться от страдания из-за своей неспособности что-то удержать, вытесняя из сердца то, что мы уже потеряли или можем скоро потерять. Если мы горюем, то самая эффективная стратегия – отпустить свои чувства.

Разумеется, есть и другие. Например, мы можем попытаться ограничить количество привязанностей, чтобы снизить вероятность потери того, от чего зависит наше счастье. Однако здесь есть три проблемы. Первая – мы не всегда способны сознательно контролировать объект и силу привязанности. Вторая – мы все равно уязвимы к потере всего, к чему привязаны (в том числе того, без чего не сможем быть счастливыми). И третья – если даже, потеряв что-то, к чему мы испытываем умеренную привязанность, мы начинаем утешать себя тем, что не потеряли что-то другое, гораздо более важное (например детей или здоровье), это почти не помогает снизить боль от утраты.

Кто-то пытается отказаться от каких-либо привязанностей вообще. Эта стратегия часто используется в буддизме, но в нитирэн-буддизме считается безрассудной. У всех живых существ есть стремление к выживанию. Как, например, мы могли бы жить, не испытывая привязанности к еде или дыханию? Как мы можем создавать что-то ценное, если отказываемся от привязанности к целям? И какая польза будет нашим друзьям, супругам или детям, если мы ограничим свою заботу о них до минимума, стремясь заранее избавиться от боли, которую принесет расставание?

Мы часто формируем привязанности, но при этом не признаемся (даже себе), что потеря их объекта заставит нас страдать. К сожалению, часто это приводит к неправильному поведению (например злоупотреблению алкоголем или наркотиками), вызывающему еще больший вред, чем боль от потери{193}. Хуже того, отказ признать или почувствовать боль утраты зачастую превращает острую реакцию в хроническую{194}.

Похоже, именно это произошло с моим пациентом Рави, шестидесятипятилетним преподавателем английского языка, уроженцем Вест-Индии. Он обратился ко мне, жалуясь на упадок сил. Первые симптомы он начал замечать за месяц до своего шестидесятипятилетия. Рави объяснил, что каждое воскресенье, начиная с сорокового дня рождения, он делает отжимания в количестве раз, равном его возрасту. Однако на этот раз, вместо того чтобы увеличить количество отжиманий всего на одно (до 65), он обнаружил, что с огромным трудом делает всего 60.

– Мне кажется, что 60 отжиманий – неплохо, – сказал я. Мне было сложно представить себе, что неспособность сделать 65 отжиманий свидетельствует о серьезных проблемах.

– Я должен делать 65 отжиманий, – настаивал на своем Рави с обеспокоенным выражением лица.

Быстрое неврологическое исследование показало, что уровень его силы в пределах нормы, поэтому я перестал изучать состояние его бицепсов и обратился к беспокойству.

– Рави, вы один из немногих известных мне людей в возрасте за 60, которые занимаются отжиманиями, – сказал я, надеясь, что ему будет этого достаточно. – Мне кажется, ваша проблема – скорее следствие возраста.

Он покачал головой и закрыл глаза.

– Я слабею быстрее, чем должен. – Рави рассказал, каким усталым себя чувствует, хотя каждую ночь спит по восемь часов.

– Мешает ли вам усталость заниматься чем-то еще, кроме физических упражнений?

– Дело не в том, что я не могу заниматься другими делами, – ответил он. – Скорее, не хочу.

Рави не мог испытывать удовольствия ни от каких занятий. Не так давно он вышел на пенсию и не мог справиться с ощущением потери общения с бывшими учениками. Кроме того, он всегда считал себя патриархом в семье с четырьмя детьми. Но они повзрослели и обзавелись собственными семьями, и он чувствовал себя все более отстраненным от их жизни. По его собственному признанию, он ощущал себя менее сильным (в физическом и психологическом смысле) и менее ценным. Ему казалось, что он никому не нужен.

– Как у вас с аппетитом?

Казалось, что вопрос его удивил.

– Вообще-то так себе.

Я спросил, есть ли у него сложности с концентрацией, и он ответил положительно. Пребывал ли он в плохом настроении? Да. Как долго? Около месяца. Доводилось ли ему чувствовать себя так раньше? В такой степени – никогда.

– Рави, думаю, у вас депрессия, – сказал я ему. Именно это объясняло снижение мотивации, в частности неспособность сделать нужное число отжиманий. Однако чтобы убедиться в том, что причина его депрессии была не физической, я предложил провести полный анализ крови, тест щитовидной железы, а также проверить скорость оседания эритроцитов.

Когда я сообщил ему на следующий день, что анализы в норме, он показался мне еще более унылым. Рави попросил, чтобы мы провели дополнительные исследования: он никак не мог поверить, что причиной его симптомов была депрессия.

– Депрессия часто встречается у пенсионеров, – сказал я ему неделей позже, – особенно у тех, кто стремится жить полной жизнью. Даже когда вы добровольно уходите на пенсию, это все равно оказывается для вас серьезным ударом.

Плечи Рави опустились, он поник головой.

– Вы так долго и с нетерпением ждете этого момента, – начал рассуждать он, – а потом, когда он наступает, какая-то часть вас начинает этому противиться. – Он тряхнул головой. – Я думал, что это будет переход к новому уровню свободы, а оказалось, что это путь к упадку.

– Любой переходный этап имеет свои сложности, – сказал я. – Но сам факт потери еще не значит, что вы не приобретаете чего-то другого.

Я предложил Рави подумать, как использовать свои профессиональные навыки для создания ценности в новых условиях. Единственное, что пришло ему на ум, – преподавание, то есть то, что он делал всегда.

– Подумайте немного, – предложил я. – Всегда сложно двигаться к чему-то новому, оплакивая утраченное.

– Оплакивая? – озадаченно переспросил он. Затем задумался. – Возможно, так и есть.

– Потерять и отпустить – совершенно разные вещи.

Рави вяло улыбнулся.

– А как выбрать из этих двух вариантов второй?

Я пожал плечами.

– Просто скажите себе, что вы выбираете его.

Поиск смысла в потере

Когда мы теряем или скоро потеряем объект привязанности (любимого человека, желательный исход, имущество, распорядок дня, обманчивое убеждение или смысл жизни), то начинаем навязчиво о нем думать, сердиться на то, что у нас его отнимает, как будто наш отказ принять потерю может ее предотвратить. Однако сохранение привязанности к тому, чего у нас уже нет, ведет в тупик. Если привязанность, от которой мы не хотим отказаться, связана с решением, которое не пойдет нам на пользу (например, если мы хотим осудить кого-то за клевету в надежде восстановить свою репутацию), то мы можем ошибочно счесть проблему нерешаемой, когда решение нас попросту не устраивает. А если привязанность, от которой мы не хотим отказаться, связана с любимым человеком, то мы зачастую цепляемся за боль от потери, потому что только она связывает нас с ним.

Отказываясь забыть о боли, мы теряем способность не только переносить неприятности, но и находить силы для атаки на препятствия. И мы сможем обрести стойкость, только когда нам удастся отпустить привязанность, как бы ни хотелось ее сохранить. Именно так происходило с Дэном и его головными болями: принятие происходящего помогло ему вернуться к работе и даже начать заниматься спортом, однако стало возможным только после того, как он «отпустил» свое отношение к боли (отказался от привязанности к жизни без нее). Если цель принятия неприятных чувств в том, чтобы получить возможность и дальше достигать нужного результата, то цель принятия болезненных потерь – способность прекратить сражаться за то, чего у нас точно не будет.

Когда мы отпускаем свои привязанности, мы не перестаем заботиться о них. И это не значит, что они никогда не были по-настоящему важными для нас или мы больше не будем по ним скучать. Скорее, мы находим способ не только принять, что не можем их вернуть, но и поверить, что наше счастье не зависит от способности их удержать. И хотя никто не может точно предсказать, что мы должны пережить, чтобы признать потерю даже самых дорогих привязанностей, большинство людей рано или поздно находят верный путь{195}.