История русской литературы XX века (20–90–е годы). Основные имена. - С Кормилов

В 1915 г. у кроткого лирического героя С. Есенина («На сердце лампадка, / А в сердце Исус») появился мятежный двойник. В его поэзию вошли вийоновские мотивы:

Я одну мечту, скрывая, нежу,

Что я сердцем чист.

Но и я кого–нибудь зарежу

Под осенний свист.

И меня по ветряному свею,

По тому ль песку,

Поведут с веревкою на шее

Полюбить тоску.

Россия в лирике С. Есенина уже не только страна кроткого Спаса, но и мятежников. Поэт теперь считал, что «Не одна ведет нас к раю / Богомольная тропа»; другая тропа — «железного звона цепей». Черная Россия, разбойная Россия стала олицетворением вольницы.

С 1916 по 1918 г. поэт создал цикл религиозно–революционных поэм–утопий, неоевангельский миф о русской революции. В этот период он испытал на себе влияние одного из лидеров левых эсеров, вдохновителя и организатора «скифства» Р.В. Иванова (Иванова–Разумника). С. Есенин — участник альманаха «Скифы» 1917 и 1918 годов, ориентированного на народную, крестьянскую Россию и объединившего вокруг себя Н. Клюева, А. Ремизова, А. Белого, В. Брюсова, Л. Шестова, Е. Замятина и др. Р. Иванов вслед за Н. Клюевым способствовал росту крестьянского самосознания у С. Есенина. Под их влиянием поэт ассоциирует крестьянский рай с революционной идеей, с новым образом России, что нашло отражение в поэмах 1916–1918 годов. И Февральскую, и Октябрьскую революции он принял как крестьянские и христианские по содержанию; их цель — воплотить на земле христианский и крестьянский социализм. Марксизм был чужим для него учением.

Метафизическое восприятие революций было органично русскому сознанию. Религиозные искания С. Есенина были созвучны утопиям века, будь то мысль В. Розанова о постхристианской эре, пророчества Д. Мережковского о Царстве Духа, о Третьем Завете или футуристические идеи В. Маяковского о революционном благоденствии. В религиозно–революционных поэмах «Товарищ», «Певущий зов», «Отчарь», «Октоих», «Пришествие», «Преображение», «Сельский часослов», «Инония», «Иорданская голубица», «Небесный барабанщик», «Пантократор» говорилось о Богом избранной стране России, предназначенной быть земным раем: «Осанна в вышних! / Холмы поют про рай. / И в том раю я вижу / Тебя, мой отчий край» («Октоих»).

Февральская революция трактовалась С. Есениным как революция мужика–старообрядца: «Но гонишь ты лихо, / Двуперстым крестом» («Отчарь»). Русский мужик представал в поэмах и чудотворцем, и ловцом вселенной, и библейским пастухом. Этот мужик принимал в свои «корузлые руки» младенца Исуса, да и родился Христос в «мужичьих яслях». В написанной в 1917 г. поэме «Товарищ» Исус идет на борьбу «за волю, за равенство, за труд» вместе с Мартином и гибнет за республику, которая отныне подменяет христианское понятие Воскресения.

Послереволюционная Россия — новый Назарет: «Новый Назарет / Перед вами. / Уже славят пастыри / Свет за горами» («Певущий зов»), «Радуйся, Сионе, / Проливай свой свет! / Новый в небосклоне / Вызрел Назарет» («Инония»). Революция отождествляется с Преображением и Рождеством. Рождение новой России — вселенское явление; в поэмах и стихотворениях С. Есенина появился образ ожеребившегося новым Назаретом неба, отелившегося Россией Господа, что соответствовало есенинскому мифу о крестьянском коровьем боге.

Религиозному содержанию маленьких поэм соответствовали мистическая образность, библейские персонажи и сюжеты, активно использованный Тёрлибр, в данном случае соотносимый с русскими духовными стихами.

Еретическая и утопическая мысль С. Есенина прозвучала с особой силой в поэме 1918 г. «Инония». Это была поэма о разрушении старой России и старой веры. В ту пору в православии поэт желал видеть обновление. В левизне С. Есенина было больше не политического, а метафизического смысла. «Инония» посвящена библейскому пророку Иеремии; в «Книге Иеремии», в «Плаче Иеремии» речь шла о разрушении Иерусалима и Вавилона, о карающем гневе Саваофа и жертвах Его гнева — страдающих смертных. Есенин, пророк Инонии и одновременно восьмикрылый ангел, хоть и «говорит по библии», но обещает народам иного, не жестокого бога. Поэт не соглашался с библейским каноном.

Его левохристианские позиции были близки к богоборчеству, породили тему иного, послереволюционного бога в иной, послереволюционной России: «Я иным тебя. Господи, сделаю». Желая видеть в Инонии светлую, беспечальную страну, он отверг ортодоксального Христа как символ страдания, как образ истязаемой плоти. Не желая воспринимать спасение «через муки Его и крест», он писал: «Тело, Христово тело / Выплевываю изо рта». Эту не богоборческую, но еретическую мысль С. Есенин высказал 4 января 1918 г. А. Блоку, который записал его слова в дневнике: «Я выплевываю Причастие (не из кощунства, а не хочу страдания, смирения, сораспятия)». Несмотря на крайний нигилизм С. Есенина, Инония — страна с Богом («Слава в вышних Богу»), «Со светлым Исусом» («Новый на кобыле / Едет к миру Спас»). Инония — страна одухотворенная, в ней — приоритет духа, потому в адрес материалистической Америки прозвучали предостережения: «Страшись по морям безверия / Железные пускать корабли!»

Есенинскую утопию Инонию населяют сверхчеловеки–божества, способные плугом вместе с солнцем распахать «нощь», мыть свои руки и волосы «из лоханки второй луны», раскусить месяц, «как орех», «на пики звездные» вздыбить землю, млечный прокусить покров, вытянуть язык «кометой», разломать пополам «нашу матерь–землю», надеть на земную ось «колесами солнце и месяц», встряхнуть за уши горы. У новых людей — иные религиозные символы, потому старые отрицаются: «Проклинаю я дыхание Китежа / И все лощины его дорог», «Языком вылижу на иконах я / Лики мучеников и святых», «Проклинаю тебя я, Радонеж, / Твои пятки и все следы!» Сам Есенин — из ангельской рати: «Грозовой расплескались вьюгою / От плечей моих восемь крыл».

«Инония» была критически воспринята и русскими эмигрантами, и марксистскими идеологами. Критики–марксисты не смогли принять «Инонию», усмотрев в ней утопию в духе Китежа. В пору классовой идеологии и отношения к мужику не только как к труженику, но и как к собственнику С. Есенин изобразил страну со всеобщим счастьем, со свободными хлебопашцами, с кипарисовыми избами. Отрицая Китеж, он оставался верен китежскому канону и создал миф о мужичьем рае. Послереволюционная Россия была связана в его сознании с крестьянским ладом, с природой, с отрицанием технократии. Для И.А. Бунина «Инония», наоборот, стала символом «басурманского», «дьявольского» начала. В статье «Инония и Китеж» он противопоставил две культуры, воплотившиеся в творчестве А.К. Толстого и С. Есенина. Тема «хама, хищника и комсомольца», планетарной матерщины прозвучала и в статье И.А. Бунина «Миссия русской эмиграции». Для него есенинское творчество было «хлыстовскими виршами». По мнению В. Ходасевича, «Инония» была антихристианской и кощунственной поэмой, а философ и богослов В. Ильин считал, что в творчестве Есенина выразилось особое христианство, соединившее в себе и православие, и язычество.

В июне 1918 г. в газете «Знамя труда» была опубликована поэма С. Есенина «Сельский часослов», в которой, помимо темы Третьего Завета, было выражено и некоторое смущение лирического героя по поводу своей религиозной революционности: «О красная вечерняя заря! / Прости мне крик мой». Поэт в замешательстве, он усомнился и в библейской, пастушеской избранности крестьянина: «Пастухи пустыни - / Что мы знаем?.. / Только ведь приходское училище / Я кончил, / Только знаю Библию да сказки, / Только знаю, что поет овес при ветре… / Да еще / По праздникам / Играть в гармошку». В августе вышла в свет «Иорданская голубица» — поэма, в которой Есенин и радовался гибели старой Руси во имя «вселенского братства людей», и искренне оплакивал «отчалившую Русь».

В стихотворении 1919 г. «Кобыльи корабли» есенинский Третий Завет обернулся мором. Поэт описал апокалипсические картины современной России: «черепов златохвойный сад», «рваные животы кобыл», голодные собаки «сосут край зари», «бешеное зарево трупов». Лирический герой — зверь «у людей в загоне», он пришел в этот мир не разрушать, а любить. В «Кобыльих кораблях» С. Есенин приносил покаяние за свой нигилизм; в них он и отрицал большевистскую утопию, и отрекался от себя — мистического революционера из страны Инонии. Так закончился его революционный романтизм . После вселенской мистерии он обратится к реалистическимпроизведениям о судьбе России («Русь уходящая», «Русь советская»,«Страна негодяев» и т.д.) .

Предшествующий 1918 г. был знаменателен в жизни С. Есенина тем, что он вплотную занялся проблемами поэтики, теории стиха, общими эстетическими вопросами. Его работа по теории искусства «Ключи Марии» опиралась на массу литературных источников: это работы филологов мифологический школы, с которыми он и соглашался, и спорил, это произведения древнерусской литературы, эпос других народов. Главные идеи «Ключей Марии» — генетическая связь искусства с космосом, двумирность образа, метафоричность поэтического слова. Метафора — суть поэзии, в ней соединены два мира — вселенский и земной.