Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вот дипломаты! – чтобы не сказать хуже», – подумала я. Ну и волнение с прикреплением к столовой! До девяти вечера я вынуждена была звонить по телефонам, чтобы добиться реализации решения вышестоящих партийных органов. Много требуется нервов, чтобы преодолеть различные бюрократические лазейки [Е. С-ва].
Дней десять была передышка от налетов, но так числа с 29 опять начались бомбежки. На пожар не выезжали. 29 числа в восьмом или девятом часу вечера произошел нехороший случай. Он нас очень ошеломил и [вызвал] какое-то подавленное настроение. Я позвал К-на сыграть партию в биллиард. В самый разгар игры раздался сильный взрыв. Зазвенели разбитые стекла, и на улице на миг все осветилось. Я подумал, что перед домом бросили фугасную бомбу. Выбежав в коридор, увидел, как из соседней комнаты, из той, в которой мы спали, шел дым. Оттуда пробежал О-в… За ним выбежал К-в, с обгоревшим черным лицом, зажав глаза руками. Затем Ш-ко, у которого отекла левая сторона лица, и Л-в с зажатыми глазами – у него осколками ранены глаза. К-в тащил политрука роты с обгорелым лицом, и на нем тлела одежда.
В комнате был едкий дым. Горели подушки, матрас, одеяло, ватники. Все тащили ведра с водой. Девочки плакали, потому что пострадавшие были все свои люди. Политрук получил тяжелые ожоги, и его лицо кое-как обмыли в коридоре и разрезали одежду, так как она тлела. Пострадавшим оказали помощь. Б-р вызвал «Скорую». К-ва, Л-ва, Ш-ко увели в комнату девочек, а политрука туда перенесли. Орлов как только выбежал вниз, встретил санитарку-дружинницу, которая отвела его в глазной госпиталь на Моховую. Приехала «Скорая помощь» и, наскоро перевязав пострадавших, увезла в больницу во Дворец пионеров. Прибежало много милиции, бригадмилов, и дело начало разъясняться. Командир роты и Ч-в, находившиеся в момент взрыва в этой же комнате, дали показания в отделении.
Оказалось, что бойцы задумали истопить печку зажигательной бомбой, которую принес командир роты. Политрук принес от него бомбу и передал ребятам. О-в положил ее в печку и обложил дровами. Политрук сел против дверки. Корнилов был около. Ш-ко и П-в в стороне. Они шутили, что бомба не взрывается долго, и только О-в наклонился, чтобы пошевелить дрова, как раздался взрыв и термит вылетел из печки. Вероятно, в ней был аммонал. Всех контузило. Политрук поднялся и опять упал. К-в не пострадал и сразу же бросился тушить политрука и его выносить. Ш-ко и Л-в отделались легко и уже вернулись. О-в, К-в и П-ва в больнице. У них дело очень скверно, особенно с политруком. Мы перебрались в дежурное помещение и спим пока там [Б. К-в].
Из документов Городского штаба МПВО: В октябре общее число налетов выросло, а их интенсивность снизилась. При общем числе налетов 38 над городом совершили полеты 377 самолетов противника. На город было сброшено 43290 зажигательных бомб. Немецкое командование намеревалось вызвать в городе массовые пожары. Произошло 258 пожаров. 1280 очагов огня было ликвидировано бойцами команд МПВО и жителями.
К борьбе с артиллерией противника активно подключился Балтийский флот. Целью более трети стрельб дальнобойных орудий флота стали осадные батареи врага.
2 ноября 1941 года
Сегодня мы пошли учиться. Как я рада. Наконец-то! В школе обещали кормить обедом и давать 50 г хлеба без карточек. Учителя все новые. По русскому языку, очевидно, хорошая и добрая. По алгебре – строгая, но хорошо объясняет. По физике тоже. У нее такие странные пухлые губы. Учительница истории дергается, как кукла на ниточках. Я все перезабыла. Надо взять себя в руки и учиться…
Бедную мою Сильву опять хотят усыпить. Жалко. <… > Я поймала двух кошек, а Кондратыч ругается и за нее и за кошек. Гадят! Я не знаю, что делать, и молчу, а есть хочется [В. П-н].
… Сегодня обедали в столовой горкома ВЛКСМ. Ели все по три блюда: суп, мясо с макаронами или кашей. Я взяла рассольник, на второе – свинину с макаронами и омлет. Какао нам уже не досталось. К.Г. Ш-в предпринял атаку на меня, чтобы я договорилась также об ужинах, но эти разговоры конечно бесцельны и ужина нам не дадут. Хорошо бы хоть каждый день так обедать, но мясо удастся получать только через день, так как не хватает талонов [Е. С-ва].
4 ноября 1941 года
Началось предпраздничное оживление. Налеты авиации противника усилились. Артобстрелы тоже. Сегодня было пять налетов. А в 21 час 50 мин наш истребитель таранил Юнкерса. Вражеский самолет упал в районе Таврического сада. С каким восторгом встретили это наблюдавшие за боем наши работники [А. К-й].
3 ноября со мной и с еще одним бойцом т. Б-м произошел нехороший случай. Нам дали шоколад, пирожные и потом вечером конфеты. Во время обеда, когда я получил шоколад, Кузнецов предложил продать все в три раза дороже. Я отказался. Тогда он опять стал просить, говоря, что это нужно матери. Я одно пирожное продал, а второе съел. Когда уже после я съел немного шоколада и у меня осталось полплитки, Кузнецов попросил продать ее за 15 рублей, когда плитка стоила 5 рублей 2 копейки. Я сначала думал, что он смеется, и не продал, но потом все-таки согласился продать, руководствуясь той целью, что мне нужны были деньги.
Когда я выкупал шоколад, то этого у меня и в уме не было, чтобы перепродавать, Не то чтобы я соблазнился деньгами, а я просто ни о чем не думал и не понимал, что совершаю нехороший поступок по отношению к товарищу, с которым жил вместе уже почти два месяца и спал на соседней койке. Когда я уже перепродал [шоколад], то пошел в 22-ю комнату играть в бильярд и там сообщил о сделке. Ребята стали смеяться, что они один другому тоже продадут, и в конечном счете получился аналогичный случай, Б-в продал Е-ву полплитки или меньше за такую же цену.
Вечером под руководством Ш-ко мне ребята стали объяснять, что я совершил и к чему это влечет. Что, может быть, завтра я продам ватник, пойду продавать хлеб и т. д. Что это мародерство, спекуляция, и если дать огласку и передать в ревтрибунал, можно получить восемь лет.
