Туркестан - Николай Свечин

– У нас нет никаких нитей, увязывающих убийства русских в одну цепь событий. Так?

– Вроде так, – кивнул Скобеев. – Но два из трех связаны!

– Вы имеете в виду смерть Тринитатского и Тупасова?

– Да. Письма-то писаны одной рукой. И есть еще одна улика!

– В тех записках, что мы нашли у извозчика? Их перевели?

– Да. Там совершенные пустяки. Передают ишану какие-то подарки, шлют поклоны… Но одна фраза любопытна. Вот, я ее выписал дословно.

Полицмейстер нацепил очки, вынул из кармана клок бумаги и зачитал:

– «Следите, чтобы тело неверного было найдено на землях исключительно общества Анги-ата».

Лыков насторожился:

– И что?

– Тело штабс-ротмистра Тринитатского было найдено в Ташкентском уезде, в Каркас-Тугайской волости Пекентского участка. На землях общества Анги-ата…

– Значит, это заказ на его убийство!

– Похоже. Но кому заказ? Еганберды или его начальнику Асадулле?

– У Еганберды больше не спросишь, а вот курбаши я этот вопрос надеюсь задать. Он явится за Титусом, а я уже буду там. Ну и поговорим.

Алексей сказал это столь обыденно, словно собирался встретиться с убийцей за картами. Капитан всмотрелся, но не увидел ничего напускного. Бывший лесопромышленник был спокоен и уверен. Так уверен, что впору согласиться – курбаши влип.

А Лыков думал уже о другом.

– Вы заметили, Иван Осипович? Здесь точно указано, на чьих землях должны найти тело жертвы. И то же самое было в Джизаке. Там прямо называлось общество… как уж его?

– Кок-Узек.

– Да. Помните? Юлчи-куса приказал непосредственному убийце застрелить русского. Но не где попало, а именно возле этого аула.

– Точно! – оживился капитан. – Однако что это значит?

– Я вижу три версии. Первая: месть. Аул в чем-то провинился, и его следует наказать. Надо втравить сельское общество в грязную историю, после которой власть конфискует у него землю.

– Ну, может быть… Вторая версия?

– Политическая: надо восстановить общество против русской администрации. Их несправедливо обвинили, землю отобрали – и тем умножили число недовольных.

– Запросто! – одобрил идею Иван Осипович. – Ну а третья?

– Третья самая очевидная: за всем стоят деньги. Кому-то понадобилась эта земля. Вы вот что. Распорядитесь, чтобы утром принесли карту края и на ней пометили места всех убийств. Я приду в девять, чтобы карта уже была.

– Тогда я пошел, Алексей Николаевич, – взялся за фуражку полицмейстер. – В канцелярии генерал-губернатора всегда сидит дежурный бездельник. Вот пусть поработает. До завтра!

Утром следующего дня к почтово-телеграфной конторе № 2, что в махалля Хафис-Куяки, подъехал экипаж. Оттуда вылез странный европеец явно нерусской наружности. Он был в пробковом британском тропическом шлеме и в мятой чесучовой куртке. На лице, украшенном нелепой эспаньолкой, отражались одновременно и высокомерие, и растерянность. Господин зашел в помещение конторы. На икону в углу он внимания не обратил, лба не перекрестил и шлема не снял. Зато спросил у служащего чрезмерно громко:

– Нет ли распоряжения от Товарищества Викула Морозов и сыновья на имя доверенного Розалион-Смушальского?

Почтовик порылся в стопке бумаг и развел руками:

– Покамест не поступало.

– Безобразие! Послали черт знает куда и оборотными средствами не снабдили! – по-прежнему фальцетом сообщил окружающим негоциант. – Сколько мне тут торчать?

К нему подошел лощеный господин, приподнял канотье:

– Пан есть поляк?

– Нет, я лифляндец, но по-польски понимаю. – Доверенный снял шлем и протянул маленькую ухоженную руку: – Позвольте представиться: Роберт Робертович Розалион-Смушальский. Прибыл сюда только что по торговым делам.

– Юлиан Вацлович Гориздро, доверенный лодзинских мануфактур, – ответил пан. – Приятно встретить здесь столь достойное лицо. Вы уже пили кофе?

– С удовольствием, пан Гориздро, скушаю еще одну чашку с вами. Мне, видите ли, нужны советы сведущего человека. И не русского, разумеется…

– Я вас понимаю. Хорошо понимаю! Считайте, что вы его уже нашли. Начну с первого совета: европейскую еду здесь можно найти лишь в чайхане Абу-Кадыра. Вон она, на углу.

Севши за столик и заказав кофе, Юлиан Вацлович присмотрелся к собеседнику повнимательнее.

– Что вас, пан Роберт, заставило явиться в такую дыру? Я же вижу, что вы никакой не хлопковый коммерсант. Вот скажите мне, что такое окрайка?

Смушальский поднял вверх голову, словно хотел отыскать справку на небе. Потом ответил старательно, как ученик вызубренный урок:

– Это когда кипа хлопка испачкана по краям во время перевозки. Так?

– Примерно… – усмехнулся поляк.

– Вот! – обрадовался негоциант. – Мне прочли в конторе, в Москве, лекцию. А я очень способный и запомнил!

– Хорошо. А какой у кипы вес?

– Э-э… Пять пудов?

– Восемь. Определяется силой велблонда[49]. Тот поднимает шестнадцать пудов. Вот ему и навешивают по кипе с каждого бока.

– Понятно.

– Межеумок – это какой сорт хлопка?

– Э-э…

– Он располагается между первым и вторым. Есть еще третий, он хуже всех. Ну а какие тарифы на полежалое[50], я уж и не спрашиваю.

– Вы правы, пан Юлиан. Хлопковым деловиком я стал недавно и пока не освоился. А прежде служил управляющим в одном лесном имении в России. Но не очень аккуратно свел баланс… ну, вы понимаете!

– Конечно! – улыбнулся Гориздро.

– Хозяин рассердился, хотя я много принес ему пользы… и рассчитал. Вот про лес, пан Юлиан, я знаю все! А про хлопок пока лишь учусь. И буду признателен, если вы впредь не обойдете меня своими советами.

– Скажите, а почему вас послали сюда именно сейчас? – недоверчиво спросил собеседник. – Ведь не сезон. С марта по сентябрь хлопковые дела стоят.

Розалион-Смушальский пожал плечами:

– Я не могу залезть в голову директора-распорядителя. Но полагаю, что смысл был такой: пусть новый доверенный пока освоится в Туркестане. Обзаведется полезными знакомствами, научится тонкостям… Ведь в самый разгар поздно будет школярничать!

– Разумно, – согласился Гориздро. – Скажите, а в каком банке станут обслуживать ваши расчеты?

– Банк Карали.

– Очень хорошо! – обрадовался негоциант из Лодзи. – Там всем управляет муж госпожи Карали, пан Глинка-Янчевский. Станислав Казимирович поляк и весьма порядочный человек! Вам повезло с банком.

И вдруг спросил резко:

– Что у вас с волосами? Вы носите парик? Так он у вас отклеился!

– Неужели? – смутился лифляндец. – Это, знаете, все мое тщеславие. Обожаю женский пол. Но дамы не любят плешивых… Приходится прятать свой недостаток, а на жаре клей засыхает, дьябло! Спасибо, пан Юлиан, что подсказали.

Гориздро несколько смягчился:

– Да, с возрастом угнаться за красивой пани все труднее…

– Вот-вот. Кстати, а как здесь с этим делом? Я, проезжая через Самарканд, посетил бай-кабак. Наверное, слышали о нем?

– Конечно!

– А в Ташкенте есть нечто подобное? Все-таки столица края… Как сам пан Юлиан решает эту маленькую проблему?

– О, мой друг! Расскажу и покажу! Поляк и… вы ведь почти немец?

– По матери – да.

– … и немец всегда помогут друг другу в этой варварской стране! В публичные дома идти не советую, а вот снять квартиру с молодой горничной будет много лучше. Однако то стоит денег! В Ташкенте женщин меньше, чем мужчин, а свободных совсем мало. Вы где остановились?

– В номерах «Вена».

– Где у нас такие?

Розалион-Смушальский наморщил лоб:

– Я еще не запомнил названия этих улиц. Там сквер, и от него отходит улица. Самарская, кажется.

– Может быть, Саларская?

– Ну, или Саларская.

– Тут есть речка Салар, вот в честь нее и назвали.

– Так что скажет пан на мой вопрос?

– Поживите пока в «Вене», а я поищу вам квартиру с горничной.

– Буду вам весьма обязан, пан Юлиан! Позвольте угостить вас обедом. Для скрепления приятельских уз, так сказать.

– Уз? Каких уз?

– Ну, приятельских отношений.

– Ах, это! Не откажусь. Рад среди здешнего быдла, – пан нервно кивнул в сторону, – повстречать европейца. Почти немца.

– Куда посоветуете?

– Хороших ресторанов в городе не ищите. Но в буфете Общественного собрания делают вкусную пулярку.

– Поехали! А как вообще в городе с едой? Я и покушать люблю…

– Порядочной говядины нет вообще. Хорошо, хоть немцы-колонисты немного выращивают. Свинина появляется только зимой, ее привозят из Оренбурга. Рыбы много, в том числе и осетров – Сыр-Дарья снабжает! Зелень, фрукты, овощи самые свежие круглый год.

Под такие разговоры негоцианты допили кофе и пошли на поиски извозчика. Гориздро обещал новому приятелю показать щрудмещче[51], чтобы закончить прогулку в Общественном собрании. Когда они переходили Джаркучинскую улицу, навстречу им попался Лыков. Он торопливо шагал в полицейское управление и на чудака в пробковом шлеме не обратил никакого внимания. А вот Юлиан Вацлович что-то пробормотал, когда разминулся с сыщиком.