Синдром гладиатора - Петр Разуваев

Похищение Даши, организованное доном Кольбиани, было мне на руку. Я склонялся к тому, что заказ действительно исходил от отца, а в этом случае ее жизни ничто не угрожало. Искупается в море, поест фруктов. Она как-то участвовала во взаимоотношениях отца и Стрекалова, но как именно — объяснять мне, похоже, никто не собирался. А раз так, то пусть сами с ней и нянчатся. Мне вполне хватало забот и без нее.

Настораживало другое. Раз отец не давал санкции на убийство Паолы Бономи, значит, инициатива целиком и полностью исходила от самого Кольбиани. И была чистой воды самодеятельностью. Вовлекая меня в свои игры, он не мог не понимать, что так или иначе это станет известно отцу. Хотел за мой счет укрепить свои позиции? Возможно… В любом случае, никаких шагов, направленных против Паолы, я предпринимать не собирался. Это их разборки, мне такие печали без надобности. Со своими бы разобраться. Пока я валялся в номере, выпивая и покуривая, в мою голову помимо очевидного бреда заскочила и парочка здравых идей, не лишенных практического смысла. Судя по всему, времени на затяжные игры с охранниками Давида у меня не было. Вариант со штурмом дома тоже отпадал по определению — откуда я возьму полувзвод обученных парней и три вертолета? Паола совершенно недвусмысленно намекнула, что не может участвовать в подобных игрищах. Получалось, что действовать мне придется одному и быстро. В духе героическом и неправдоподобном. Оригинальная помесь камикадзе, Джеймса Бонда и майора Пронина в одном лице. Интересно, кто в этом городе делает лучшие гробы? Ха-ха… Шутка.

На самом деле одна идея у меня все же возникла. Вероятность успеха в случае ее реализации была достаточно велика, загвоздка заключалась только в количестве исполнителей. Одному мне было не справиться, при всем горячем желании и больших возможностях. Все равно нужен помощник. Квадратура круга какая-то, право слово…

Записку мне принесли вместе с кофе. Небольшой листочек бумаги, взятой здесь же, в ресторане, сложенный вдвое. Развернув его я с искренним изумлением прочитал: «Нам необходимо встретиться. Приходите в 23. 30 на Piazza San Babila. Скамейки у фонтана. Я сам к вам подойду. Друг». Самое поразительное, что все вышеизложенное было написано на русском языке. Аккуратным, твердым почерком. Что-то я не припоминал никаких друзей из России. Большинство встреченных за последнее время «россиян» вели себя совсем не по-дружески. Скорее наоборот. Я подозвал официанта, без особой, впрочем, надежды на успех.

— Скажите, любезный, откуда эта записка? — спросил я по-английски.

Он недоуменно нахмурился, потом лицо его просветлело, и он радостно начал говорить. Бедняга думал, что тоже владеет этим языком. С пятого на десятое я понял, что синьор, просивший передать мне послание, перед этим расплатился и уже ушел. А сидел он «там» — и официант кивнул в сторону выхода. Я попытался вспомнить сидевшего «там» человека — и не смог. Костюм, галстук, мужчина. Ничего особенного. Раньше, во всяком случае, я этого «друга» не встречал. Чрезвычайно интересно.

Заплатив по счету и оставив «англоязычному» официанту щедрые чаевые, я покинул ресторан. До встречи с таинственным незнакомцем оставалось еще больше часа. Эх, гулять, так гулять! Я купил пакетик жареных каштанов и направился в сторону Via Brera. Даша, ныне томящаяся в лапах итальянской мафии, как-то говорила, что вечерами там собирается теплая компания гадалок, художников, туристов и экстрасенсов. Она утверждала, что это «ужасненько интересно». Странно, но думая о ней, я совершенно не испытывал угрызений совести, беспокойства или раскаяния. Полдня не видел, и уже привык. К хорошему быстро привыкаешь. Баба с возу — кобыле легче, так, кажется, считает великий русский народ? И потом, под папиным контролем ей действительно должно быть лучше, чем со мной. В том, что Кольбиани будет с нее пушинки сдувать, я даже и не сомневался.

На «ужасненькой» улице и впрямь оказалось интересно. Жители ее явно не относились к числу рядовых строителей итальянского капитализма, поэтому порядок поддерживался всеми возможными методами. Никакого безобразия многочисленные полицейские не допускали. Зато в остальном… Вся миланская богема была представлена в полном объеме. Художники писали картины и портреты всех желающих, гадалки — гадали, туристы бродили, экстрасенсы… В общем, они тоже что-то делали. Все выглядело по-итальянски сочно и колоритно.

Я нацелился на одну особенно живописную предсказательницу грядущего. Возможно, потому, что выглядела она намного профессиональнее всех прочих. В отличие от них она не пыталась привлечь к себе внимание, не суетилась и не бормотала какой-то белиберды таинственным голосом. Ей и лет-то было немного, максимум тридцать, тридцать пять. Длинные черные волосы обрамляли красивое, неестественно бледное лицо. Большие глаза с очень маленькими зрачками смотрели словно сквозь тебя, в одной ей ведомую даль. Закутанная в какие-то пестрые куски тканей, она сидела в позе лотоса на маленькой плетеной циновке и слегка раскачивалась в такт неведомой мелодии. Почему-то пройти мимо я не смог. Что-то в глубине моего сознания мощно и настойчиво подталкивало, притягивало меня к этой женщине. Такое иногда уже случалось, и всякий раз я убеждался в неслучайности происходящего. Подойдя поближе, я осторожно присел перед ней на корточки.

— Синьора! — Она смотрела прямо сквозь меня. И я ей, похоже, не мешал. — Синьора, прошу вас, погадайте мне… — снова сказал я.

И ее взгляд упал на меня. Секунду я погружался в эти глаза, и она показалась мне вечностью. А потом веки ее опустились, и это наваждение ушло. Она прикрыла глаза и протянула мне раскрытую ладонь. Я полез было в карман, хотел достать деньги, но гадалка остановила меня. По-прежнему не открывая глаз, она тихо произнесла:

— Нет. Дай мне руку… — И я сделал это.

Ее ладонь оказалась неожиданно горячей и сильной, она крепко держала меня, и в этот момент у меня вновь появилось странное ощущение. Словно кто-то невидимый заглянул в мой мозг и, в одно мгновение пролистав его содержимое, так же неуловимо исчез, унося с собой копию моих мыслей, чувств, эмоций, копию моего «Я». В этот момент я осознал, что не отрываясь смотрю в широко открытые глаза этой странной женщины. И ее взгляд… Ужас, отвращение, жалость — в нем было все.

— Уходи, — резко сказала она, отбрасывая мою ладонь. — В тебе нет добра, и нет зла. Ты живешь чужой жизнью, и путь твой — в тени. Твое будущее закрыто для меня, а прошлое… ужасно. Найди себя, иначе — тьма… Мне нечего тебе сказать.

Машинально, не отдавая себе отчета, я вновь полез в карман, но она буквально отшатнулась от меня.

— Нет! Оставь свои деньги, уходи!

И я ушел, быстро, толкая встречающихся на моем пути людей и спиной, кожей чувствуя провожающий меня взгляд. Остановился я, лишь завернув за угол. И там, вытирая со лба выступившие холодные капельки пота, я внезапно понял, сообразил, осознал… Я общался с этой женщиной, не зная итальянского языка. На французском? Английском? Не помню…

Закурив, я медленно побрел по улице, с трудом пытаясь привести в норму разбушевавшиеся нервы. Такого со мной еще не случалось. Нет, лучше бы я был закоренелым материалистом…

На встречу с таинственным незнакомцем я не пошел. Интересно было безумно. Но и опасно не в меньшей степени. Площадь San Babila я знал хорошо. Слишком уж много там было укромных местечек, способных приютить опытного стрелка. Перспектива получить пулю в голову меня почему-то не вдохновляла. Да и записка, написанная по-русски… Какая-то бредятина. Понемногу отходя от неприятной встречи с гадалкой, я доплелся до отеля. А попав в номер, первым делом усугубил это дело хорошей порцией виски. И рухнул в кровать.

Разбудил меня телефонный звонок. Это уже стало хорошей традицией, к этому я привык. Непривычно было другое. За окном стояла глубокая ночь, никаким утром даже и не пахло. Обычно мне все же удавалось поспать. Мысленно чертыхаясь, я снял трубку.

— Месье Будик? — Голос звонившего мужчины был мне незнаком.

— Э-э-э… Простите, а какого черта? — предельно вежливо спросил я. Будь этот засранец поближе, вот тогда я бы ему сказал…

— Вы получили мою записку?

А! Это же тот самый «Штирлиц» из ресторана!

— Какую записку? — Будем играть в «дурака». Миланский гамбит, бубны — козыри. Я терпеть не мог, когда мне мешали спать.

— Нам нужно встретиться. Это действительно очень серьезно.

А ведь похоже, что он не шутит. И волнуется…

— Нет таких дел в театре, которые нельзя решить днем, — твердо сказал я. — Но если вам так неймется… Вы знаете, какой у меня номер?

— Да, — быстро ответил звонивший.

— Ну, тогда заходите. Вы далеко от отеля?

— Нет, — сказал он. — Я скоро буду.

Насчет «скоро» он явно погорячился. Я успел измучиться ожиданием, сидя в той самой, памятной дневными событиями, кладовке. Глупые итальянцы поменяли на ее дверях замок. Но новый от старого отличался разве что в худшую сторону. Во всяком случае, вскрыл я его мгновенно. Дело в том, что окружавшая грядущий визит таинственность никак не располагала к сидению в номере. Я обычно старался занять место охотника, а не жертвы. Учитывая взрыв в гостинице «Украина», такая тактика казалась мне совсем не лишней. Поэтому сразу после звонка незнакомца я поспешил покинуть номер и устроился в кладовке, дававшей чудный обзор. А на «Беретту» накрутил глушитель. Мало ли что может случиться? Зачем же шуметь?