Невольник - Марина Добрынина

Да, приключения у меня были те еще. И что же у меня самое дорогое? Ага, я так и думал. Пресловутая девственность. По-моему, меня слегка пошатывает. Уж не знаю, что явилось причиной — башня из волос на голове или начинающие сдавать нервы.

— Начальная цена двенадцать руми!

Что? Двенадцать? Мы же говорили о семи с половиной? Ах, мошенники!

Вглядываюсь в толпу в зале, благо он достаточно хорошо освещен. Слышу:

— Двенадцать с половиной!

— Это несерьезно! — тут же отзывается аукционист, — посмотрите на этот цветок, на эту розу пустыни! Деточка, покажи свои ручки!

Это я деточка? Ах, да! И как я их должен показать? Вовремя вспоминаю, что рукава у платья широкие, и потому резко поднимаю руки вверх, обнажая их почти до плеч.

— Посмотрите, — тут же кричит аукционист, — какие они белые и нежные! Представьте себе, как будут смотреться на них браслеты!

Я неловко кружусь вокруг себя, ну, чтобы привлечь внимание. Меня когда-то учили, что движущиеся предметы с гораздо большей вероятностью будут замечены. Кошусь на аукциониста. Тот морщится, видимо, недовольный моей неуклюжестью. Ну что я могу сделать — меня не этому всю жизнь учили. Пока кружусь, выхватываю взглядом из толпы как бы отделенную от нее фигуру и тут же понимаю — султан, а значит, цель. Так, пора менять тактику. Я здесь зачем? Привлечь внимание султана. Вот будь я правителем, понравилась бы мне такая вот деревянная колода, какой я сейчас являюсь? Вряд ли. А быть купленным за бесценок каким-нибудь мелким купчиком не хочется.

Останавливаюсь, и, глядя прямо в глаза тому, кого я выбрал своей жертвой, медленно поднимаю подол платья. До середины икры. А потом резко опускаю. Учитывая то, что женщины в этой стране ходят все укутанные с ног до головы, то, что я сейчас сделал, должно выглядеть верхом неприличия. Изображаю на лице обольстительную улыбку. Это, правда, выходит не сразу, но вовремя понимаю, что левый угол рта у меня поднимается, а правый — нет. А это уже не знак обольщения, а скорее предупреждение о том, что я готов кому-нибудь врезать. Я — готов. Но не следует.

Не вовремя, но вспоминаю, что на лице у меня вуаль, а потому все мои попытки строить глазки и улыбаться пошли под хвост Коту. Обидно. А я так старался. Ну ладно, султан сам напросился.

Резким движением сдергиваю с лица тряпку, уже в процессе вспоминаю о том, что она крепилась к прическе, но увы… поздно пить водичку, пора помирать. От рывка вуаль слетает с физиономии, конечно, но вместе с ней я дергаю и за волосы, отчего башня на моей голове (судя по ощущениям) накреняется и начинает заваливаться. А меня так бесит эта тряпка, что попутное движение прически замечаю не сразу, а когда осознаю, что сделал — уже поздно. Вуаль отлетает в сторону, а на лицо мне падают спутанные, тяжелые, вымазанные маслом и потому неприятные на ощупь волосы. Откидываю их назад и торжествующим взглядом обвожу публику. А что? Вуаль я снял? Снял! Ногу показал? Показал! И кто осмелится сказать, что я — несексуальная барышня?

Но тут зал грохнул.

Лин

Я только и мог, что тихонечко похрюкивать, сдерживая смех. Представление Лар устроил то еще.

— Ему нравится, — шепнул, склонившись к моему уху, Шеоннель.

— Ларрену? — удивился я.

— Да, нет же! Султану нравится Лорелея, — объяснил Шеоннель.

— Тринадцать руми! — раздалось из зала.

Торги начались. Ведущий вдохновенно расписывал достоинства нашей красотки, цена повышалась. Султан почему-то не спешил вступать в борьбу за право обладать Лорелеей. Мне стало как-то не по себе. А если нашего Ларена кто-то другой купит? Нет, ну в таком случае мы его сразу вытащим, но тогда весь наш замечательный план накроется медным тазом и придется придумывать что-то еще. А время-то идет! Тот факт, что Саффа жива, еще не означает, что я могу спать спокойно и не спешить с ее спасением. Вот почему-то я нисколько не сомневался, что спасать волшебницу моей мечты надо. И чем быстрее, тем лучше.

— Двадцать!

— Двадцать один!

Ларрен оскалился в улыбке, которая явно предназначалась Гарею, развязал пояс и снял с себя этот камзол-переросток, оставшись в прозрачном платье. Точнее в двух прозрачных платьях, под которыми не было никакого белья. Обалдеть!

— Двадцать пять!

Ларрен не сводя глаз с султана, рванул на груди верхнее платье и отшвырнул его обрывки. Это что это он вытворяет? Да я же сам сейчас слюной захлебнусь! Ну и кузен у меня! Развратница какая-то!

— Сто руми.

В зале наступила тишина. Все взоры обратились к возвышению, на котором расположился султан со своей свитой.

— Итак, господин Кирей предлагает за прекрасную Лорелею сто руми! — торжественно провыл ведущий. — Кто даст больше? Сто руми раз…

— Двести, — перебил его султан и с любезной улыбкой покосился на стоявшего рядом с ним Кирея.

Я этого Кирея узнал. Это тот самый шактистанец, с которым наша Ханна переговоры вела. Лучший друг султана, а так же его посол по особым поручениям. Когда этот Кирей вступил в торги, я решил, что он для султана старается, а оказывается, нет. Для себя Ларика захотел. Вот смеху-то будет, если султан решит в итоге уступить нашу красотку своему приятелю.

— Двести пятьдесят, — сказал Кирей, глядя Гарею в глаза.

Султан улыбнулся совсем уж нехорошо и процедил:

— Пятьсот.

Кирей низко поклонился и отрицательно покачал головой на вопросительный взгляд ведущего.

— Пятьсот руми, раз, — начал отчет ведущий. — Пятьсот руми, два.

— Пятьсот пятьдесят.

Я в полном офигевании, как впрочем, и другие участники аукциона, повернулся к тому, кто посмел перебить цену султана. Это оказался тот самый взбесивший меня блондинчик, который все так же сидел на подоконнике, и кокетливо теребил кончик своей косы. Краем глаза я заметил, как в ужасе побледнел Ларрен. Он что думает, что если его кто-то другой купит, мы его бросим? Или он просто боится этого конкретного блондина?

Султан равнодушно пожал плечами, явно не собираясь дальше торговаться и назначать более высокую цену.

Ведущий пришел в себя и начал считать. Цену блондинчика никто не перебил. Ларрен был продан ему. Я не успел даже разозлиться толком и осознать, что наша операция провалилась, как блондинчик с вальяжной улыбкой заявил, что старался для султана Гарея и преподносит прекрасную деву ему в дар вместе с заверениями в своем почтении.

Гарей с минуту хмуро смотрел на наглеца, а потом ухмыльнулся и дар, к моему облегчению, принял. А Кирей наградил блондинчика таким взглядом, что я не сдержал ехидного смешка. Но, к моему разочарованию, блондинчик этот многозначительный взгляд принял благосклонно, да еще и заулыбался в ответ так, что стало понятно — белобрысое чучело переключило свой интерес с меня на Кирея. Ровно, как и Кирей, переключил свое внимание с "Лорелеи" на этого вот красавчика. Ха! Совет да любовь.