Обещания и Гранаты (ЛП) - Миллер Сав Р.

Выдыхая долго и медленно, я двигаюсь вперед, бросаюсь в его объятия и притягиваю его к себе, когда в третий раз за наш короткий брак целую его.

ГЛАВА 19

Кэл

В своей жизни я целовал меньше горстки женщин.

И трахал гораздо больше.

Поцелуи — это просто не то, что мне когда-либо очень нравилось.

Это слишком интимно. Уязвимо. Когда твои губы соприкасаются с чьими-то еще, слишком много переменных остается открытым для нападения, и я провел свою жизнь в состоянии повышенной готовности, всегда ожидая нападения.

Но когда Елена прижимается ко мне, обхватывая руками мою шею и притягивая мои губы к своим, я позволяю ей. Это гораздо более невинный жест, чем сценарии, разыгрывающиеся в моей голове — мысли о том, чтобы прижать ее к стене и насадить на свой член, как будто травмы последних двадцати четырех часов было недостаточно.

Я не должен хотеть добавлять свой след в эту смесь.

Я не знаю как, но каждый раз, когда наши губы встречаются, у нее чертовски божественный вкус; как священное Писание, написанное, чтобы отпустить мне мои грехи, что-то сладкое, сочное и слишком чистое для ее же блага.

С другой стороны, совершенно чистая душа, вероятно, не посмотрела бы на меня так, как она посмотрела после того, как я убил Винсента. Наверное, не стал бы целовать меня, пока я все еще покрыт его кровью и внутренностями.

Возможно, она темнее, чем мы оба думаем.

Ее груди прижимаются ко мне вплотную, соски впиваются в мою кожу, и я вхожу в душ, в нее, так как я все равно промокаю. Заставляя ее отступить, я двигаюсь так, чтобы она оказалась зажатой между мной и стеной, наклоняюсь и сжимаю ее бедра, пока она не застонала от моего прикосновения.

Мое горячее дыхание обдувает ее лицо, действие почти требует сознательных усилий с моей стороны, когда я погружаюсь в скользкое ощущение ее рта, борющегося с моим. Она в бешенстве, на задании взять у меня то, что она хочет, и я стону, когда она прикусывает мою нижнюю губу, моя решимость рушится от легкого укуса, член напрягается за молнией.

Убирая руки с ее бедер, я двигаюсь вокруг, обхватывая упругие округлости ее ягодиц, и толкаю свой таз вперед, приподнимаясь. Она покачивается в движение, не прерывая нашего поцелуя, и мы оба вскрикиваем, когда она обхватывает меня ногами за талию, и я прижимаю ее спиной к кафельной стене.

— Я хочу тебя, — бормочет она мне в рот, тихо вздыхая, когда я поднимаю руку, обводя маленький гранат, выгравированный на ее коже, прежде чем провести большим пальцем по одному из сосков, покрытых галькой.

Вода льется на нас, ее голова едва высовывается из брызг, и она моргает на меня своими золотистыми глазами, покрасневшими от желания.

Я знаю, что она хочет меня — это всегда было частью проблемы.

Но прямо сейчас, когда ее великолепное тело выставлено на всеобщее обозрение, груди тяжелеют, когда они поднимаются и опускаются с каждым ее прерывистым вдохом, ее киска пульсирует там, где она встречается с моим животом, вода стекает по каждому дюйму кожи, по которой я хочу провести языком — я не могу вспомнить ничего, кроме того факта, что она моя.

Независимо от ситуации, которая привела нас к этому моменту, или отсутствия любви или реальности между нами, это предостережение остается.

— Ты уверена? — Я не могу не спросить, нуждаясь в словесном заверении даже после того, как я осмотрел ее ранее.

Она кивает.

— Сделай меня своей.

Отрываясь от нашего поцелуя, я наклоняю голову, приподнимая ее задницу, пока не могу взять сосок в рот; Я высовываю язык быстрыми, короткими рывками, и все ее тело содрогается.

— О, моя маленькая Персефона, — говорю я, медленно рисуя круги вокруг пыльно-розового пика, сохраняя зрительный контакт, когда опускаюсь на нее. — Ты уже моя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Несмотря на фиолетовый синяк вокруг одного глаза, она зажмуривает их оба, когда я накрываю ее губами, посасывая и двигаясь, пока она не становится тяжело дышащей, извивающейся катастрофической красавицей. Ее пальцы скользят по моим мокрым волосам и тянут, поощряя к большему, двигая бедрами вперед, когда она умоляет об этом.

Отстраняясь, я отпускаю ее грудь с влажным хлопком, перемещаясь, чтобы повторить свои действия с другой; Я прижимаю кончик языка к нижней стороне и двигаюсь вверх, заменяя капли воды своей ДНК, поглощая ее, когда достигаю соска.

Мои пальцы впиваются в плоть ее задницы, определенно оставляя синяки, но в данный момент меня это не волнует.

Я хочу, чтобы она была покрыта моими отметинами. Пурпурными от кончиков моих пальцев, губы красные и влажные от моих, киска набухла и истекает моей спермой.

Плоть разорвана и кровоточит из-за меня.

После сегодняшнего вечера я хочу, чтобы никто не мог ошибиться, в чьей постели она лежит ночью. Чей член она возьмет, я все равно отдам. Чья кровь поет для нее.

Температура моего тела подскакивает при этой мысли, желание заклеймить ее как можно быстрее берет верх над моими действиями. Нежно проведя по ней зубами один раз, я проверяю ее реакцию; она выгибается дугой, словно молча умоляя о большем. Зажав ее сосок зубами, я прикусываю его, наблюдая, как ее подбородок вздергивается, а глаза распахиваются.

— Черт, — выдыхает она, пальцы сжимаются в моих волосах.

— Тебе это нравится? — бормочу я, усиливая давление. Ее горло сжимается, и она кивает.

Ухмыляясь, я снова кусаю ее, опуская на пол и скользя ниже; Я сдвигаюсь, обнимаю ее за бедра, чтобы накинуть их на плечи, опускаясь на колени на пол в душе. Ее бледно-розовые трусики промокли насквозь, не делая ничего, чтобы скрыть очертания ее набухшей плоти от моего голодного взгляда.

Я облизываю губы, взглянув на нее, когда мои руки скользят вверх по ее бедрам и скользят большим пальцем под ткань на ее бедрах. Они кружевные, поэтому рвутся без особых усилий, и я отбрасываю их в сторону, улучив момент, чтобы полюбоваться шелковистой плотью между бедер моей жены.

Одна из ее рук поднимается к груди, мягко разминая ее. С каждым моим движением она наблюдает, сверкая глазами. Я наклоняюсь вперед, скользя губами по ее бедру, и она не отводит взгляда.

Я останавливаюсь, видя новый порез от того, кто приставал к ней на автобусной станции; ссадина, порезанная на ее коже ножом-любителем, зацепившимся за конец буквы «К», которую я туда начертал.

Елена моргает, глядя на меня сверху вниз, эмоции переполняют ее радужки, как будто моя нерешительность заставляет вернуться все плохие воспоминания. Стиснув зубы на секунду, я подхожу ближе и прижимаю зубы к ране, снова открывая ее.

В порезе сразу же появляются капельки крови, и я прикрываю это место ртом, медленно проводя языком по медной жидкости.

Я кружусь взад и вперед, позволяя ей впитывать мои вкусовые рецепторы, наслаждаясь отсутствием у нее сопротивления. Во взгляде благоговение, который сияет в ее глазах.

Она дрожит, царапая мою кожу головы, пока я посасываю это место, отчаянно пытаясь запомнить вкус, но она не отрывает взгляда. Как будто я актер в пьесе, поставленной для ее собственного удовольствия, и она не может отвести взгляд, чтобы не пропустить что-то важное.

Она хочет шоу, я устрою ей фейерверк.

Скользя мимо раны, я погружаюсь внутрь, размазывая ее кровь и наслаждаясь тем, как малиновый цвет дополняет ее кремовую кожу, как поле красных и белых маков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мой живот сжимается, когда я дотягиваюсь до ее блестящей киски, прикасаюсь носом к ее губам, вдыхая запах ее возбуждения. Обхватив руками ее бедра, прижимая ее к стене, я медленно погружаюсь внутрь, раздвигая ее языком и щелкая кончиком по ее клитору.

Она вскрикивает при первом круге на своей чувствительной плоти, ноги уже дрожат у моих ушей, как будто она ждала именно этого момента.