Лилиан - Нана Блик

– Чувствую, путешествие будет отнюдь не простым! – Сэм никак не мог успокоиться и взять себя в руки.

Я сидела, молча рассматривая, как блаженно сливаются воедино потрясающий своей голубизной небесный свод и могучее непокорное синее море. Две силы, две стихии, которые уютно существуют бок о бок, дополняя и заменяя друг друга. Но как удерживать и контролировать их внутри себя, чтобы не поддаться их влиянию, а сохранить свою индивидуальность. Да что я несу, эти стихии меньшее из зол, входящих в мой комплект, гораздо серьёзнее дела обстоят с огнём и, как не прискорбно говорить, жаждой крови.

– Мы на месте, – Сэм, заглушая двигатель, повернул голову в мою сторону.

Я посмотрела ещё раз на священное место исхода евреев из Египта и произнесла: – Да, Отец мой, могуществом обладаем, как оказывается, не только мы с тобой! – резко повернувшись и ощущая лёгкую неприязнь, я указала пальцем на северо-восток, – движемся в этом направлении.

Около часа мы пробирались по зелёной, но не пышущей буйством растительности равнины, пока сдержанный не бьющий красками равнинный пейзаж не стал сменяться дикими горными массивами, и мы не наткнулись на вход в ущелье. Узкая тёмная расщелина в скале, с потолка которой свисали острые каменные сосульки, иногда достигая уровня пола. Пройдя по тёмному и опасному коридору, минуя острые пики скал, мы очутились в цветущей долине, напоминающей скорее рай Божий на земле, чем созданный кем-то сад.

– Всё это создала ты? – Сэм развёл руки по сторонам, округляя от удивления свои глаза. Я робко кивнула ему в ответ. – Лили, это прекрасно! Это самое чудесное, что я когда-либо видел!

– Я полностью с ним согласен! – Эрик дружелюбно толкнул плечом Сэма и даже присвистнул от удивления. – Прямо Эдем, тут по-другому и не скажешь!

Всё вокруг было зелёным. Неестественный зелёный свет просто обволакивал окружающую местность, демонстрируя явную отстранённость от этого мира. Яркая зелёная краска застилала глаза, заставляя нас прищуриться. Высокая сочная трава и яркие полевые цветы в разноцветной палитре красок от белоснежных до темно-фиолетовых оттенков благоухали, погружая нас в идиллию здешней флоры. Пышные кустарники, мощные деревья-гиганты с развесистыми кронами, прозрачные голубые озёра и поражающие своей силой бьющие из недр земли родники будоражили и одновременно успокаивали наши взволнованные красотою сердца. Разнообразные птицы от юркой энергичной колибри, прекрасного и грациозного лебедя до величественного и могущественного орла-гарпии населяли это дышащее жизнью место. Боязливые суслики и нежные косули, благородные олени с роскошными ветвистыми рогами и потрясающие своей красотой уссурийские тигры, африканские львы, бурые и белые медведи, слоны, бегемоты, зебры и жирафы, крокодилы, пантеры и гепарды мирно сосуществовали друг с другом, полёживая на травянистом лугу. Поражающие своим великолепием и потрясающие своим разнообразием уникальные флора и фауна ещё раз подчеркнули для нас неестественность, одухотворённость и божественность этого места. Лёгкий прохладный ветерок, ясное пронзительное небо, солнечные лучи, играющие с прозрачными капельками воды и хаотично распадающиеся на радужный спектр, чириканье и пение птиц, рычание и сопение зверей наполняли чувством умиротворения мою исковерканную тёмную душу, но несмотря ни на что, всё же летящую к свету. Я упала на колени, обхватив голову руками, и прижалась к земле. Кровавые слёзы, давно стоящие в глазах, дали себе волю и потекли ручьями по моим щекам, капая на чёрную плодородную почву. Моментально от моих падающих слёз образовался мощный родник, а из-под меня стала просачиваться сочная зелень. И наступило прозрение: этой рай, созданный мной и для меня.

Я рыдала, за всю свою долгую бессмертную жизнь мне не было так плохо, как сейчас. Как могла я покинуть это место, добровольно отказавшись от него? Как могла я так глупо потерять свой покой? Я, гонимая собственными эмоциями, выпустила наружу свою естественную ипостась и взмыла в свободное синее небо. Эрик, не раздумывая, последовал за мной. Мы плавно рассекали нежное воздушное пространство, наслаждаясь божественной синевой. Одним только взмахом крыла я поднимала в воздух капельки прозрачной росы, покоящейся на полевом разнотравье, и разбрызгивала их, создавая грибной летний дождик. За всем этим весельем и чудачеством последовала расслабленность и успокоение, а затем и долгожданное осознание, что у всякой монеты две стороны, что во всяком начале равнозначно живут и добро и зло, что мы не приходим в этот мир абсолютным злом или абсолютным добром, а делаем себя сами либо демонами, либо святыми. Я камнем бросилась на землю к тому месту, где в ожидании меня стоял Сэм. Прижавшись к нему, я крепко обняла и поцеловала его, Сэм безропотно повиновался мне и мгновенно откликнулся на мою инициативу. И я поняла, что именно Сэм и есть мой смысл жизни, ось, вокруг которой я вращаюсь, чудотворная сила, не дающая закатится моему солнцу и прийти вечной ночи в безмолвной тишине. Он единственный способен вынести мои поцелуи и ласки. Не только дополняя, но и ограничивая друг друга, мы словно символизируем взаимодействие таких основополагающих сил, как день и ночь, солнце и луна, свет и тьма, ну и конечно, добро и зло во всем многообразном их проявлении. Лишь сосуществуя вместе, мы создаём гармонию друг в друге, лишая возможности одному из начал, процветающих в нас, одержать заключительную победу.

Заново оказавшись в долине, я ощутила сильнейшую боль, пронзившую моё омертвевшее тело подобно разряду молнии, осветившей тихое почерневшее небо. Лишь раскаты грома, планомерно последовавшие за этим, наглядно продемонстрировали мне, как душа всё-таки может разрываться на части. Я и подумать не могла, что у того, кем я сейчас являюсь, есть душа. Я снова и снова прокручивала в своей голове мою короткую по меркам демона нелепую жизнь, желая понять, где этот чёртов перекрёсток судьбы, на котором я свернула неправильно? И только теперь я поняла, что всё, что я сделала, я сделала правильно. Лишившись этого рая, в котором я была красива, свободна и умиротворена, но между тем одинока и несчастна, я создала новый рай, в котором у меня есть семья, безропотно и искренне любящая меня. Я махнула в безмолвном жесте парням, призывая их к себе в объятия. Они, ни секунды не сомневаясь, бросились ко мне. Вот оно счастье! Вот она жизнь! И другой мне не надо! И, наконец, безмолвное спокойствие и величественный самоконтроль проникли в моё естество. Теперь я знала себя, я почувствовала себя и приняла. Теперь я чётко видела все жизненные ориентиры, воздвигнутые на моём пути. Я точно знала, что мне нужно от этой жизни!

– Я думаю, что стоит прервать объятия и продолжить путешествие, направляясь прямо к отвесной скале. – Я разорвала объятия не потому, что мне это не нравилось, а потому, что хотела поскорее убраться из этого места.

– А мне нравится обниматься с тобой! – Майкл нехотя опустил руки и отстранился.

– Мне тоже! – подмигнула я ему.

Знакомая до боли отвесная скала сложена безмолвными пластами горных пород, каменистые склоны которой населены лишь редкими представителями пустынной флоры и фауны.

– Вот и он – краеугольный камень моей судьбы, – я подняла голову, осматривая гору от подножья к вершине, – место рождения, заточения и изгнания.

Пещера находилась почти у самой вершины на северном склоне горы, но имея крылья, подняться к вершине не составило мне труда даже при наличии попутного груза в лице Сэма и Майкла. Кажется время абсолютно не властно над этим местом. Всё тот же полукруглый арочный вход, в проёме которого я так долго встречала и провожала рассвет. Я набрала в лёгкие побольше воздуха и решилась войти внутрь. Парни просто следовали за мной, не произнося не единого слова. Пробираясь сквозь пещерный мрак, я держала Сэма за руку. Память сегодня не подводила меня, и я, легко отыскав факелы на стенах, зажгла их. Пещера была абсолютно пустой, и ничего бы не привлекло моего внимания, если бы не большое зеркало в серебряной оправе, стоящее в самом тёмном углу пещеры, куда не проникал даже свет от зажжённых нами факелов. Я подошла к нему ближе и слегка наклонилась, стараясь что-то в нём разглядеть.

– Оно твоё? – Сэм осторожно отвлёк меня от моих мыслей.

– Нет. У меня не было зеркал. Я в них не нуждалась. – Медленно проговаривая слова, я пыталась донести до всех и до меня самой всю суть произнесённого. – Оно не моё, оно принадлежит ей, женщине родившей меня! – Я протянула руку к зеркалу и, не успев ничего понять, моментально погрузилась в бесконечные коридоры зеркальной бездны. Ощущение было ужасное, казалось, что тело размягчается и приобретает желеобразную консистенцию. К счастью для меня, это продлилось недолго, и я вывалилась из зеркала, упав на колени в совершенно незнакомой мне комнате.

Первоначально я заметила только цвет: она была красная! Красные персидские ковры, стены, обшитые красным бархатом, плотные красные шторы на окнах, кровать из красного дерева, красные подушки и покрывало создали в моём воображении картину пребывания в чреве матери. Я поморщилась, ощущая себя тут неуютно. Затем я разглядела в дальнем углу будуарный столик, мягкий пуф и женщину, сидящую на нём спиной ко мне. Я стояла как вкопанная и немая. Женщина была полностью обнажённой, а тёмные волосы каскадами волн скатывались по её округлым нежным плечам. Идеально чистая загорелая кожа и ухоженные руки. Да она была просто восхитительна! Вдруг женщина резко повернулась ко мне лицом, которое было ещё более прекрасно, чем её тело, и лишь огненно-красные глаза выдавали её неестественную демоническую природу.