Поцелуй меня первым - Лотти Могач

Джонти заговорил о своей учебе, вспоминая, как всей группой они ходили в Лондонский зоопарк, где каждый наблюдал за повадками понравившегося животного, а, вернувшись в студию, упражнялись в подражании животным до самого вечера. Джонти был обезьяной.

– Образ, конечно, избитый, но с моей-то внешностью выбирать не приходится, – пожаловался Джонти и рассказал, как перед походом в зоопарк по группе прошел слух, что одна «симпотная девчонка» будет «вживаться» в образ газели. Сразу четверо парней решили перевоплотиться во львов и весь вечер крались за ней по пятам.

История показалась мне забавной, и я решила пересказать ее Коннору, якобы со слов Леоноры, которая когда-то хотела стать актрисой.

– Ты хороший актер? – спросила я.

Джонти расхохотался.

– Да не очень. Кажется, лучше всего я играю самого себя, но этого маловато. Хотя меня пригласили сняться в рекламе страховой компании. Им нужен эдакий «недотепа». Как раз мой типаж. Так что жду не дождусь.

Я обратила его внимание на интересный парадокс: он будет сниматься в рекламе страховой компании, хотя сам не так давно ушел из страховой отрасли ради актерской карьеры.

– Вот уж о чем не задумывался, – ответил Джонти. – Ну ладно, тогда я лицемерная скотина.

Кажется, он не слишком этому огорчился.

– Ну а ты? Что ты там у себя делаешь целыми днями?

У меня заранее был готов ответ на этот вопрос, и я ответила, что пишу сценарий.

– Ничего себе! – воскликнул Джонти, глядя на меня во все глаза. – О чем?

– Это любовная драма, – ответила я.

Он вздохнул и улегся на гальку. Лежать ему, вероятно, было жестко.

– Не заводи со мной разговоры о любви. Я безнадежен. Стоит мне по уши влюбиться, как меня тут же записывают в маньяки. И еще я вечно западаю не на тех девчонок.

К тому времени я уже расправилась с чипсами, но Джонти все еще жевал кусок булки. По привычке он сооружал на каждом ломтике целую башню, положив по чуть-чуть всего, что у него с собой было: паштет, ветчину, оливки. Я старалась скрыть свое нетерпение, но, как только Джонти перестал жевать, тут же вытащила телефон, спросив разрешения его сфотографировать.

Он охотно согласился, уточнив: «А мне пришлешь?», и тут же принял непринужденную позу, опершись на локти. Однако, пока мы ели, он снял очки, поэтому я попросила его снова их надеть.

– Да уж, а то слишком заметно, что я с бодуна.

Пока он искал очки, я как бы между прочим убрала из виду остатки пикника, чтобы английская упаковка не попала в кадр, и сделала фотографию Джонти на фоне пляжа. Затем он предложил сфотографировать меня, и, чтобы не вызвать подозрений, я согласилась.

По пути домой Джонти искренне радовался нашей вылазке: «Как же здорово вот так гулять!» Я разрешила ему себя обнять, стараясь не подавать виду, как мне это неприятно.

Запершись у себя комнате, я совсем немного подправила фотографию в «Фотошопе» – самую малость, как и ожидала, и набросала письма Джастине, Шоне и Саймону: «Я тут познакомилась с одним парнем…» Немного позже и более сдержанно я сообщу об этом и Марион.

Не прошло и пяти минут, как Джастина ответила: «Ни фига себе! Это НЕСПРАВЕДЛИВО! Я два года парня найти не могу, а ты прям с порога подцепила».

Саймон ответил со свойственной ему прямотой:

«Вроде ничего, но я должен увидеть его без очков. Глаза = зеркало души и все такое».

Сперва я не придала значения его комментарию. Саймон мне не нравился. Казалось, он поставил себе целью докапываться до каждого слова Тессы, как будто ему было лучше знать, в то время как остальные принимали ее такой, как есть. Мне, конечно, импонируют думающие люди, не выносящие невежества, но Саймон вел себя нахально, причем в любых обстоятельствах. Кроме того, он был пустой, легкомысленный человек, водил дружбу исключительно с «правильными людьми» и всех судил по одежде, даже общих с Тессой друзей вроде Джой: «Она все еще носит расклешенные джинсы», – ворчал Саймон. Или жаловался Тессе, что очередной ночной клуб вопреки ожиданиям оказался «битком забит офисным планктоном и домохозяйками». На «Фейсбуке» у Саймона было 930 друзей и ни одного толкового статуса, только ссылки на песни, которые требовал прослушать сию же минуту, или просто указания местопребывания – «В Воксхолле». «Дома». «В Берлине». Словно весь мир, затаив дыхание, ожидал узнать, где же сейчас Саймон.

Однако его замечание насчет очков было созвучно другой мысли, давно не дававшей мне покоя: ведь я до сих пор точно не знала, как выглядит Коннор. На единственной фотографии, которую он прислал, на нем были солнечные очки. Вряд ли я узнала бы Коннора в толпе. Умом я понимала, что это бессмысленно – ведь мы только переписывались, но все-таки мне очень хотелось увидеть его лицо.

И вдруг до меня дошло, что на самом деле легко и просто увидеть Коннора вживую. Мне было известно, что он работает в юридической фирме «Асквит и партнеры», в Темпле. Я приблизительно знала, как он выглядит, а из нашей переписки имела представление о его рабочем графике.

У меня созрел план: я выберу день, когда он точно будет в конторе, а не в суде, и в обеденный перерыв подстерегу его у входа. Он выйдет пообедать, и я смогу как следует его разглядеть. Наконец я нашла рациональное объяснение своему желанию: чем больше я выведаю об этом человеке, тем лучше для проекта. Все, что я узнаю о Конноре, имеет непосредственное отношение к моей работе.

Тем же вечером я спросила у него, будет ли он выступать завтра в суде. Коннор ответил, что корпит в конторе над невыразимо скучным делом. Он поинтересовался моими планами на завтра, и я сказала, что у меня двойное занятие с Натали, которая готовится к экзаменам в художественную школу в Ванкувере.

На следующий день я вышла из квартиры ровно в полдень. Я проспала и не успевала забрать чистую одежду из прачечной, поэтому пришлось надеть вчерашнюю футболку и спортивные штаны. Выйдя на станции метро «Темпл», я сверилась с «Гугл-картой» и свернула с главной улицы в узкий проход между домами, такой тесный, что я едва не задевала стены бедрами. Пройдя его насквозь, едва не открыла рот от изумления, хотя я редко удивляюсь. Город выглядел сказочным: мощеные улицы, старинные здания и изумительная каменная церковь цвета молочной карамели. Не было ни машин, ни прочих примет современной жизни. Будто декорации к фильму о Гарри Поттере. Вокруг царили тишина и покой. Прохожие все как один были в темных костюмах, словно у входа висело указание соблюдать дресс-код, которое я не заметила. Трудно поверить, что в Лондоне может быть нечто подобное; помнится, я даже на секунду огорчилась, что мама не приводила меня сюда раньше и что мы все время проводили в четырех стенах.

Здание, в котором располагалась контора «Асквит и партнеры», я нашла не сразу. На первом этаже узкого, шаткого на вид дома рядом с черной дверью висела табличка с названием конторы и еще десятком имен. Имени Коннора среди них не было – наверное, потому, что он еще не стал партнером. Напротив был небольшой сквер, и я решила подождать на скамейке.

Было 12:50. Я предполагала, что Коннор выйдет на обед между 13:00 и 14:00, но не знала наверняка. В метро я взяла с собой бесплатную газету и теперь развернула ее, притворившись, будто читаю.

Скамейка стояла спинкой к зданию, из которого вот-вот должен был выйти Коннор, и мне то и дело приходилось оборачиваться. Хотя я в мельчайших деталях запомнила, как он выглядит на фотографии, я боялась, что не отличу его от других мужчин в одинаковых деловых костюмах. Кроме того, возможно, фотография была старой. С тех пор он мог постричься, похудеть или, наоборот, набрать вес.

Впрочем, я моментально его узнала. Было 13:17, я как раз читала заметку о подростке, которого до смерти зарубили кухонным ножом, когда дверь распахнулась, и на пороге появился Коннор. С ним был другой мужчина, постарше, тоже в костюме. Продолжая разговор, они пошли по улице. Коннор держал руки в карманах брюк. Его коллега вытащил сигарету и закурил.

Я не ожидала, что вид Коннора так на меня подействует. Я чуть не потеряла сознание, сердце бешено билось, ноги сделались как ватные – наверное, от того, что я вела себя не совсем честно. Похожее чувство возникало, когда я украдкой подсматривала за Майком из-за занавески. Пришлось напомнить себе, что Коннор не знает – и не может знать, – кто я.

Все еще не чуя ног, я пошла за ними, потихоньку нагоняя, пока не зашагала в десяти метрах позади. Пока что мне был виден только его затылок. Приглаженные, как будто мокрые волосы и выглядели совсем не так, как на фотографии. Время от времени Коннор поворачивался к своему спутнику в профиль, но с такого расстояния рассмотреть глаза не удавалось.

Интересно, кто это рядом с ним, подумала я; может, Колин, о котором он довольно часто писал, тот самый «хороший парень», педант и зануда, которого Коннор любил подначивать. Однако Коннор никогда не говорил, что Колин курит. Собеседник сказал что-то, и Коннор расхохотался чуть ли не до слез. Когда он, смеясь, повернулся, я заметила, что у глаз собирались морщинки.