Невиновных нет - Григорий Глазов

Три дня, как волки, ждущие на знакомых тропах свою жертву, они выслеживали человека, зная, когда и где он должен появиться, стерегли его утренний выход из дома, вечернее возвращение. Но ни разу он не попал в их поле зрения. Они занервничали, позвонили ему из автомата на дачу. Никто не ответил, позвонили на городскую квартиру, трубку сняла женщина. "Он в отъезде, - сказала, - в командировке". - "А когда вернется?" - спросил Лащев. - "Возможно, дней через десять. А кто спрашивает?" - Но Лащев повесил трубку.

Они занервничали, засуетились, зная нрав и правила Артура. Позвонили в Ригу доложить. Человек, выслушав их, сказал: "Артур в больнице. Позвоните через три дня..."

- Билеты обратные у нас пропадут, - сказал рябой Лащев.

- За хорошие бабки достанем новые. Не в этом дело, - ответил Виксне, задумавшись.

- Сука!

- Кто?

- "Клиент" наш. Куда же он умотал?!

- И не доложил тебе?

- Что если нам прошвырнуться в Ростов? "Снимем" тут хорошую "тачку", как в прошлый раз в Новгороде. Загоним ее армянину в Ростове.

- До звонка Артуру?

- Нам звонить ему, как сказано, через три дня. "Возьмем" тачку, и пока "Колбаса" сделает новые номера и техпаспорт, как раз и пройдет три дня. И еще остается целая неделя, покуда наш "клиент" вернется. За эту неделю сгоняем в Ростов.

- А если Артур узнает? Ты забыл, что в прошлый раз было?

- Как он узнает?..

- А тогда, как узнал? Кто-то из его псов настучал. Он тогда орал по телефону: "За самоволку солдата - на губу. В нашем деле за самоволку пуля в затылок".

- Тварь он.

- А ты ему это скажи.

- Ага, скажешь... Так как решим?

- Ладно, "берем" тачку...

Прапорщик клял людей, делавших машину, за рулем которой сейчас сидел. Взял отпуск, гнал из Астрахани в Вологду. Остановился на заправочной, открыл капот и увидел, что в бачке почти нет тосола, вытек. Купил с рук литр тосола за сумасшедшие деньги. Дотянуть бы до Москвы.

Подгадал так, что к станции техобслуживания подкатил за час до рабочего дня, стал в очередь. Затем оформил у диспетчера бумаги, отыскал слесаря-моториста, которого ему назвали - Брустина Мишу, - и, дождавшись, загнал свою белую "семерку" в модуль. Тут уже было полно машин, одни стояли на подъемниках, другие с толстыми шлангами на глушителях, уходившими куда-то в подземелье, третьи над ямами, где меняли масло в мосту и коробке передач. Шум от работы двигателей и звона металла висел под высокими сводами модуля.

- Что у вас? - спросил Брустин, вытирая ветошью руки.

- Радиатор подтекает. Как останавливаюсь, так тосол и капает.

- Сколько лет машине?

- Да всего год! Намаялся с нею с самого начала: два тахометра поменял, все время летели предохранители зажигалки, на пятисотом километре полетел генератор.

- Сколько прошла?

- Восемнадцать тысяч.

- Вы не единственный страдалец, - сказал Миша. - Они все время брак гонят, а мы мудохаемся... Откройте капот, заведите...

Расстелив большую белую тряпку на крыле, Миша склонился над двигателем. Прапорщик стоял рядом. Мотор работал на холостых.

- Это не радиатор течет, - наконец сказал Миша, вытаскивая голову из-под капота. - Наклонитесь, послушайте, - позвал он.

- Ничего не слышу, - признался в своем невежестве прапорщик.

- Подшипник помпы свистит, а тосол гонит через его сальник. Понятно? Менять надо.

- А отчего так? Новая ведь!

- На шкив гляньте. Восьмерит, вон как бьет! Шкив погнут, бракованный на заводе воткнули. Вот он и долбал помпу.

- Что же делать? - растерянно спросил прапорщик.

- И шкив менять. Прежде всего.

- Мне же в Вологду сегодня выехать надо! - посетовал прапорщик. Постарайся, сделай, браток.

- Как повезет, - пожал плечами Миша, оглядывая салон машины, отмечая, что все там прибрано, ничего лишнего, красивые итальянские чехлы из искусственного велюра, красные с черными полосами, один чехол, правда, высоко на спинке переднего сиденья явно прожжен - темнела дырка размером с три копейки, обведенная спекшейся тканью. "Курильщик какой-нибудь", подумал Миша.

Прапорщик тем временем вторыми ключами, висевшими на элегантном фиатовском брелке, открыл багажник, достал разбухший целлофановый пакет, сказал:

- Браток, сделай до обеда... Возьми, - протянул Мише пакет, - лещ копченый... Ты мастери, а я побегу. К сватам заскочить надо, потом сюда вернуться, а перед отъездом еще в "Детский мир", в ЦУМ поспеть, жена долгий список дала... Я ведь чего в Вологду? Дочка там живет, родила внука. Без подарков не явишься. - Он положил пакет с рыбой на заднее сиденье.

- Ладно, иди выписывай заказ-наряд, - сказал Миша.

Пока прапорщик оформлял заказ-наряд, Миша засунул под машину большое корыто, куда обычно сливал тосол и увидел, что погнут "фартук". Вернулся прапорщик.

- На, - отдал он Мише бумаги.

- Где "фартук"-то погнул? - спросил Миша, сидя на корточках перед корытом.

- Кусок рельса торчал, я не заметил, зацепил... Так я побегу? Когда мне быть?

- К трем... Ключи оставь.

- Они в замке. А вторые у меня...

С "семеркой" прапорщика Миша управился к обеду. Отогнал ее в закуток, запер, сунул ключи в карман и после обеда принялся за другую машину. Прапорщик вернулся не к трем, а около четырех, запыхавшийся, взмокший.

- Ну что?! - спросил он Мишу.

- Готова. Можешь ехать.

В это время по громкой связи объявили:

- Механик Брустин, зайдите к начальнику смены, вас к телефону.

- Побегу, - сказал Миша.

- Ты надолго? - спросил прапорщик.

- Не знаю.

- Ждать не могу... Спасибо, браток!..

Миша вышел из цеха, направился в каморку начальника смены. На столе лежала телефонная трубка.

- Тебя, - сказал начальник смены. - Ким Валеев.

- Привет, Ким, - придерживая трубку плечом, Миша стал закуривать. Что стряслось?

- Слушай, Мишок, отработай завтра и в субботу и мою смену. Понимаешь, кореш, с которым тянул срочную, женится.

- Ну, а я причем? Хочешь заменить его в первую брачную ночь?

- Живет он в Рязани. Не поехать на свадьбу не могу. Я потом отработаю за тебя.

- Это понятно... Хрен с тобой, езжай. Привези со свадьбы сладенького, кусок хорошего торта... Будь здоров, - он повесил трубку...

Отъехав от СТО километра четыре, прапорщик хватился, что вторая пара ключей осталась у Миши. Глянул на часы, понял, что времени в обрез: еще надо в "Детский мир" и ЦУМ, а возвращаться за ключами, тогда уж точно никуда не поспеет. И послав эти ключи куда подальше, успокоил себя, что на обратном пути из Вологды в Астрахань заедет и заберет ключи...

Мише Брустину было тридцать два года. Слыл он добросовестным мотористом, к нему многие старались попасть, была у него уже своя клиентура. Он жил с отцом, мать два года назад умерла от рака, так и не дождавшись ни невестки, ни внуков - Миша был заядлый холостяк. Отец его, Борис Сергеевич, инвалид войны второй группы, все еще работал там же, куда пришел сорок лет назад в проектный институт энергосетей. Начав рядовым инженером, на пенсию вышел в должности начальника отдела, Начальство упросило его, опытного, знающего, остаться, придумали для него должность "главный специалист". Заказов после развала Союза стало намного меньше, и институт работал вполсилы, некоторые отделы и службы "отдыхали" по 3-4 дня в неделю. Так что у Бориса Сергеевича теперь было много времени, чтобы тосковать по жене, предаваться воспоминаниям, обихаживать себя и Мишу. У них всегда были хорошие отношения, теперь же, после смерти жены, отношения эти стали еще нежнее, заботливей, доверительней, хотя внешне ни отец, ни сын этого не подчеркивали.

Так и жили они вдвоем в трехкомнатной квартире на Большой Полянке. Большую часть хозяйственных дел после смерти жены Борис Сергеевич взял на себя, в том числе и приготовление еды, Миша же обеспечивал продуктами, у него был старенький "Москвич", что ускоряло этот процесс. Машину в свое время купил отец у коллеги, уезжавшего в Израиль, сам Борис Сергеевич пользовался ею редко, оформил доверенность на Мишу.

Миша работал посменно. Если в первую, утреннюю, то ездил на СТО "Москвичом", рано утром добираться городским транспортом стало невозможно; когда же была вторая смена, ездил на метро и автобусом - на работу и обратно, минуя час пик.

Борис Сергеевич любил сына беззаветно, с той силой преданности, которая к старости, сжатой одиночеством, направлена на одного из самых близких - на дочь или сына, на жену или внука, внучку. У Бориса Сергеевича был только единственный сын...

В тот роковой день, когда прапорщик менял помпу на своей белой новенькой "семерке", Миша работал в первую смену. Был четверг...

Белая новенькая "семерка" приглянулась им около ЦУМа. Они видели, как из нее выскочил суетливый прапорщик, утер лоб и понесся в ЦУМ. По номерам определили, что машина иногородняя.

- Видел этого провинциального лоха? - спросил рябой Лащев.

- Видел, видел. Иногородняя в самый раз, - кивнул Виксне.

Темнело быстро. Было ветрено, холодно. Они стояли у дверей ЦУМа, откуда гнало теплый воздух. Конец дня. Толчея. На них никто не обращал внимания. Валил народ - кто домой, кто в магазины. Минут через пять, уже сидя в "семерке", они осторожно выруливали, чтоб не задеть стоявшие по бокам иномарки...