Трюфельный пес королевы Джованны - Анна Малышева

– Не хочу больше сюрпризов. Я боюсь, понимаешь?!

– Я тоже, – еле слышно ответила Маргарита.

– Куда ты пропала, черт тебя дери?! Я велела тебе идти сюда, охранять картины, пока я не вернусь, а ты сбежала, еще и ключ унесла!

– Вот он, – Маргарита разжала кулак и протянула художнице на ладони тускло блеснувший ключ. – Я даже не заходила сюда в тот день. Мне срочно… очень срочно нужно было уехать.

– Сядь! – приказала Александра. – Ключ положи на стол! Да, от нижней мастерской тоже!

Подруга послушно исполнила приказ, положив ключ на край стола. Запустила руку в карман пальто в поисках второго ключа, вынула ее пустой, поморщилась. Затем, потерянно оглядевшись, опустилась на подвернувшийся стул. Казалось, она настолько была выбита из колеи, что не задумывалась ни о цели, ни о смысле своих движений. У Маргариты был вид сомнамбулы или человека, находящегося под гипнотическим внушением. Выражение ее глаз пугало Александру. Эти орехово-карие глаза, в прежние времена всегда смеющиеся, теперь были пусты и невыразительны, словно оживлявшая их душа покинула свою обитель. Александра придвинула табурет и села напротив непрошеной гостьи.

– Послушай, – она старалась говорить спокойно, но твердо, чтобы не испугать женщину, которая (Александра видела это) и так была смертельно напугана. – Я знаю все, что произошло в тот день, когда ты отсюда сбежала. Да-да! Не смей врать про срочные дела! Я в курсе того, что на самом деле здесь случилось!

Маргарита с недоумением взглянула на подругу. В ее глазах наконец блеснул огонек.

– О чем ты?

Александра, вскочив, взяла со стола свою сумку, вытащила оттуда конверт, извлекла из него визитку покойного адвоката:

– Вот, полюбуйся! Знакомо тебе это имя?

Маргарита скользнула взглядом по визитке, которую художница поднесла к самому ее лицу, и поджала губы. На ее осунувшемся лице не отразилось ни смятения, ни удивления – ничего, что могло бы превозмочь отпечатанный на нем страх. Александра, помедлив, разочарованно опустила руку.

– И тебе нечего сказать?

– Если ты все знаешь, незачем и говорить, – ответила подруга.

– А говорить все же придется. – Александра поднесла к свету лампы визитную карточку и прочитала: – «Демин Андрей Викторович. Член московской коллегии адвокатов». Полагаешь, такого человека можно убить и забыть об этом?!

– Я не убивала его, – слегка дернувшись, ответила Маргарита. Ее голос звучал раздраженно, взгляд сделался вызывающим. Она ожила и подобралась, словно готовясь отразить все возможные обвинения. – Я даже не знала, что он к тебе приходил!

– А я и не говорила, что он ко мне приходил, – парировала Александра.

Подруга пожала плечами. Маргарита не выглядела смущенной, и голос ее звучал твердо, когда она ответила:

– Неважно. Вы каким-то образом встретились, он дал тебе визитку. Мне до этого дела нет.

– Я не собираюсь ловить тебя на слове, – примирительным тоном заговорила Александра, вновь усаживаясь и стараясь поймать взгляд своей гостьи. – И обвинять ни в чем не хочу. Но он искал тебя здесь, у меня, просил передать, что принес какую-то хорошую новость… Когда я в следующий раз увидела его, а это произошло спустя несколько часов, он был мертв. Находился внизу, в мастерской, ключ от которой был только у тебя. Что я должна думать?

Маргарита молчала. Казалось, она не слышит того, что говорит ей подруга. Когда Александра остановилась, чтобы оценить произведенное впечатление, женщина даже не шелохнулась, не подняла глаз. Художница, не выдержав, вспылила:

– Да что же это, ты меня идиоткой считаешь?! Думаешь, я не поняла, что вы в тот же день встретились?! Говори, когда он к тебе пришел?! – Она гневно указала на дощатый пол: – Не будешь ведь ты меня уверять, что он каким-то чудом материализовался там, внизу?! Когда я постучалась к тебе, попросить приглядеть за картинами, а ты открыла с мокрой головой, и бормотала что-то невнятное, и кинулась мне на шею на прощание – он был в это время у тебя?!

Что-то мелькнуло в глазах у сидевшей напротив женщины, мелькнуло и немедленно исчезло. Маргарита, сохраняя непроницаемое выражение лица, медленно, подчеркивая каждое слово краткой паузой, проговорила:

– Я… его… не видела.

– Что ж, разумно, – помолчав, ответила Александра. – Значит, предпочитаешь все отрицать. А чего ты боишься, скажи на милость? Что я донесу на тебя полиции?

– А что полиция? – встрепенулась Маргарита.

– А ничего, – в тон ей ответила художница. – Кто-то обо всем так хорошо позаботился, что у полиции нет никаких вопросов ни ко мне, ни тем более к тебе. Кто-то ночью вынес тело из дома, уложил его в машину адвоката и создал видимость ограбления. Или правда ограбил труп, не знаю. Во всяком случае, никто не заподозрил, что убийство было совершено в нашем доме. А если бы сюда и пришли, то ничего не нашли бы. В мастерской на втором этаже все было прибрано. И остатки нашего с тобой обеда, и посуда. Даже пепельницу вытряхнули и вымыли! Даже мусор забрали, весь: окурки, пустую бутылку, скомканную сигаретную пачку! Даже постельное белье исчезло, то самое, которое я дала тебе! Его-то ты зачем забрала?

Маргарита отрицательно покачала головой:

– Я ничего не брала… И ничего из того, о чем ты говоришь, не делала. Но я рада, что все обошлось и тебя никто ни в чем не обвиняет.

– А я-то как рада! – в сердцах съязвила Александра. – Слов не подберу, чтобы выразить свое счастье! Мне на голову сваливается старая подруга, рассказывает о своих несчастьях, о том, как ее разлучили с дочкой, просит приютить… Потом исчезает, забрав ключи от обеих мастерских и оставив после себя труп своего адвоката, а под занавес прячет концы в воду и все отрицает! Что мне остается?! Бурно радоваться, конечно!

– Погоди… – Рита взяла ее за руку. Ее пальцы показались Александре ледяными. – Ты… не спрашивай меня ни о чем. Я в ужасном положении. Если смогу, расскажу… Но пока не в состоянии говорить.

– Этого маловато для того, чтобы меня успокоить, знаешь ли! – отрезала Александра. – Когда ты впервые сюда явилась и просила ни о чем не спрашивать, это было другое дело. Но теперь доверять тебе я не могу.

Но хотя Александра была вне себя и полагала, что справедливо винит подругу во всех случившихся несчастьях, в ее сердце поневоле закрадывалась жалость. Маргарита выглядела как затравленное животное, глаза померкли, прикосновение подрагивавшей руки было слабым, невесомым, как у человека, измученного долгой болезнью. Александра раздраженно отняла у нее свою руку, и Маргарита окончательно сникла, будто молчаливо признавая справедливость этого гневного жеста отторжения.

Художница взглянула на старинные часы в деревянном футляре, медленно дряхлеющие вместе с самой мансардой и всем ее содержимым, но все еще вполне достоверно отмеряющие время.

– Сейчас половина одиннадцатого, – сказала она резче, чем хотела. – Поздно. Мне пора ехать.

– Ты не живешь здесь больше?

– Нет! – сухо ответила художница. – Сама не живу и тебе больше не позволю. Ты не рассчитывала на мое гостеприимство, надеюсь? Хватит с меня того ужаса, который ты устроила! Тебе придется уйти!

Маргарита сжалась, будто ожидая удара. Александра, встав, помедлила. Она не сомневалась, что гостья исчезнет по первому ее слову. И одновременно была уверена, что подруга пропадет очень надолго. Может быть, навсегда. «Во что она меня втянула… – художница смотрела, как та сидит, сильно ссутулившись, бессильно свесив руки между колен. Из Маргариты, прежде такой живой и бойкой, словно выжали все силы. – Ужасно, немыслимо, а она даже не хочет объясняться! Но еще кошмарней то, что с ней самой произошло… Она как полумертвая!»

Маргарита тем временем тоже встала. Она уже сделала шаг к двери, все так же безмолвно, покорно, когда Александра, движимая внезапным побуждением, воскликнула:

– Погоди! Тебе есть где ночевать? Где ты сейчас живешь?

Она не ждала прямого ответа и на этот вопрос (Маргарита с недавних пор перестала выносить любые вопросы), но гостья внезапно ответила:

– На автовокзале.

– Даже так… – протянула Александра, обезоруженная этим признанием. – Спишь на вокзале?!

– В зале ожидания, на автовокзале, – подтвердила Маргарита все с тем же покорным и пришибленным видом. – Уже вторую ночь… У меня нет денег на гостиницу. И чтобы уехать, тоже денег нет. Да и ехать мне некуда…

Художница, сдвинув брови, смотрела на гостью, пытаясь понять, разыгрывает ли она отчаяние или действительно испытывает его. «В первый раз я обманулась, приняла ее за кроткую жертву обстоятельств. Итог был кошмарный. Страшное убийство. И еще более страшное, хладнокровное, наглое заметание следов. Рита говорит, что не делала всего этого… Быть может, это и впрямь не она? Неужели ей такое под силу? Тут ведь нужны не только мускулы, а еще и психическая закалка, совершенно особенного рода…»