Порабощенные сердца - Эдит Хилл

Ее глаза сузились.

— Ты просто хочешь вовлечь меня в разговор, римлянин.

— А если и так, что в этом плохого?

Этот простой вопрос, вместе с неожиданной мягкостью в голосе и в лице, встревожил ее. Она оглянулась. Ясно, он не оставит ее в покое.

— Мирддин… тот друид, которого ты видел в первый день на помосте… умный человек. Его выбор и милосердный и справедливый. Юноша из Галлии отдан супружеской паре, чей единственный сын прошлой весной умер. Они обращаются с ним, как с родным сыном. Но ведь, — она посмотрела на него, — ты, конечно, знаешь об этом, потому что юношу больше не приводят на ночь в загон для рабов.

Гален отреагировал только легким кивком головы.

— Продолжай.

— У того, что был на поле с детьми, хозяин — вдовец уже почти год, и на нем лежит забота быть отцом и матерью для пятерых детей. Сегодня ты видел, как обстоят его дела. Для них он не столько раб, сколько игрушка, источник забав и развлечений.

Внезапно она остановилась. Почему-то ей расхотелось продолжить.

— Довольно.

— Ты не закончила.

— Это бесполезно.

— Судить об этом мне. Я отвечаю за своих людей. И знать, что с ними хорошо обращаются и не обижают, для меня важно.

— Тогда ты можешь быть спокоен, — резко парировала она, добравшись наконец до источника своей скрытой ненависти. — С ними обращаются лучше, чем они того заслуживают! Фракиец отдан в рабство человеку, очень похожему на него, пожилому мужчине, который, после того как римляне отняли у него руку, должен был сменить меч на плуг. Поскольку оба жили войной, между ними установилось молчаливое понимание и взаимоуважение. Юноша-молчун и маленький смуглокожий человек… Их судьбу — хотя и не идеальную — ни в коей мере нельзя назвать жестокой. Для своих хозяев они рабы, но не испытывают плохого обращения или издевательств. — Она закончила, холодно глядя на него. — Церрикс не допустит, чтобы такое случилось.

Теперь, у входа в свой двор, Рика пошла быстрее, спеша избавиться от его присутствия. Его шаги слышались сзади, но она уже не обращала на них внимания. Перед дверью Гален остановил ее, обогнав и загородив дорогу.

— Я хочу кое-что сказать тебе.

— Уйди с дороги.

— Не уйду, пока не скажу, что должен.

— Тогда говори! — Она взглянула на бронзовокожее лицо, волевое, лишенное выражения. Только в глазах таилась маленькая искорка чувства, чувства, которое она не могла распознать.

— Я хочу извиниться за свои необдуманные слова. Разговор с Дафиддом и о нем самом, об отцах и сыновьях причинил тебе боль. Я этого не хотел. И я действительно жалею о том, что случилось с тобой. Вдобавок к этой несправедливости твой ребенок не будет знать своего отца.

Боль и ненависть вскипела волной, захлестнув ее.

— А чем мой ребенок лучше меня. Я ведь тоже не знаю его отца.

Она заметила его смущение и исчезнувшее с лица спокойствие. Почти развеселившись от того, что задела его, Рика выпалила:

— Семя, зародившее эту жизнь, было римским.

Глава 9

— Римским? — хрипло повторил Гален. Шок и внезапное понимание так подействовали, что на мгновение он запнулся и только молча смотрел на нее.

Но мысли его кричали на дюжину голосов. Он давно должен был догадаться. Теперь все стало на свои места. Сила ненависти, которую она испытывала к нему и ему подобным, презрение соплеменников, все становилось понятным. Даже странное сочетание желания и отвращения в Маурике.

Хотя Рика была уверена, что ее родственник чувствует к ней только презрение, Гален видел другое. Высшей мерой мужского отвращения к женщине является безразличие, а ненависть — обратная сторона страсти. В тот день Гален еще сомневался, но теперь, когда узнал правду, он совершенно уверен: Мауриком владело замаскированное желание обладать той, которую он должен презирать.

Гален знал о страхе и недоверии кельтов к беременным женщинам, так непохожих на почитание материнства у римлян, и именно этому приписал сначала чувства Маурика. Но более всего ордовикский воин боится бесчестия и осмеяния. Ни один мужчина, тем более так кичащийся своей мужественностью, как Маурик, не смог бы смириться с тем, что объект его желания носит семя его врага и не скрывает этого. У него не было выбора — он должен ненавидеть ее и отрицать свое желание.

— Долго ты будешь стоять здесь, раскрыв рот, римлянин? Неужели тебя настолько потрясло это открытие, что ты проглотил язык?

За желчью слышалась скрытая боль.

— Мне жаль, — сказал он тихо, прервав наконец свое молчание.

Он ни в чем не виноват, но почему-то чувствовал себя в долгу у этой женщины и хотел хоть как-то облегчить ее страдания.

Голубые глаза, направленные на него, немедленно вспыхнули от гнева.

— Я не нуждаюсь в твоем сочувствии, — прошипела она. — Моя ненависть оказывает мне хорошую службу, потому что у нее глубокие и здоровые корни.

— Но какова ее цена? Ты отравлена ненавистью. И так как она направлена на всех мужчин, ты одинока. — Гален заметил боль, мелькнувшую в ее глазах. Но уже не мог остановиться. Нарыв нельзя вылечить, не вскрыв его. Рике надо было показать, какую цену она платит, и только жесткость его слов могла прорвать накопившуюся в ней ненависть. — Скажи, когда для тебя мальчик станет мужчиной? Когда Дафидд почувствует, что твоя любовь превратилась в ненависть по той простой причине, что он мужского пола?

Рика с силой ударила его по щеке. Он не шевельнулся, и она снова замахнулась.

— Римский пес!

Гален поймал ее за кисть, предотвратив второй удар. Крепко держа за одну руку, схватил вторую, легко удерживая в своей большой ладони обе ее руки. Свободной рукой Гален взял ее за плечо и толкнул к стене хижины. Плотно прижатая к стене из камыша и глины, Рика смотрела на него. В ее глазах не было теперь ни боли, ни страха — только яростная ненависть.

Не понимая зачем, он пододвинулся ближе и поднял руку, чтобы погладить ее по щеке. Гален чувствовал всем телом, как она дрожала, но все же не отвела глаз. Внезапно его тело ответило на прикосновение. Он сразу подавил вспыхнувшее желание, но эмоции не подчинились его железной воле. Ее страдание, ощущение ее тела, прижатого к его груди, мягкость ее кожи под пальцами и эта ненависть, застывшая в глазах. Он должен убрать оттуда эту ненависть…

— Тебе необходимо узнать другое… прикосновение мужчины может быть нежным, а его страсть — источником не боли, а наслаждения.

Рука двинулась к щеке, подтверждая его слова. Большим пальцем он обвел контуры ее рта. Полуоткрытые губы дрожали. Желание обладать ими жгло его изнутри, но не огнем похоти. Такое желание он не испытывал раньше никогда. Смятение и внутреннее беспокойство Галена нарастали. Почему она не вырывается? Если она будет бороться, он сможет взять себя в руки. Он отпустил ее и ждал.