Тень над короной Франции - Александр Бушков

— Боюсь, придется ему и дальше маяться бессонницей, — усмехнулся д'Артаньян. — В Париже, по моему глубокому убеждению, для иностранца достаточно достопримечательностей и без моей могилы… Ну что, господа? Затравим лису в ее логове? Милорда Бекингэма давно нет в Париже, некому защитить этого мерзавца.

— А основания? — задумчиво спросил де Вард.

— Основания? — саркастически ухмыльнулся д'Артаньян. — По-моему оснований достаточно. Он нанимал убийц, чтобы расправиться со мной… и с миледи Кларик. У нас есть свидетель, — встряхнул он лязгнувшего зубами пленника. — Для любого парижского суда его показаний будет вполне достаточно, а если нет, то у нас есть еще сержант Росне и его сообщники, которые смирнехонько сидят за решеткой и ради спасения жизни запираться не будут! Нет уж, он у нас не отвертится!

— Может быть, сначала доложить кардиналу? — столь же задумчиво предположил де Вард.

— Вы меня удивляете, де Вард! — прогудел Каюзак. — В Париже любая новость разносится молниеносно, как лесной пожар! Прикажете ждать, пока этот негодяй прослышит о случившемся и ускользнет на свой туманный остров, откуда его уже не выцарапать? Д'Артаньян прав: на коней, господа, на коней! Эй, слуги! Прихватите этого мерзавца с собой и следите, чтобы не убежал, — он нам еще понадобится, чтобы проникнуть в дом без лишнего шума!

— Пожалуй, вы правы, — подумав, согласился де Вард. — На коней, друзья мои! На улицу Вожирар!

Часть четвертая

Qui mihi discipulus [15]

Глава первая Дом на улице Вожирар

Кампания, предпринятая тремя друзьями против неприметного маленького домика на улице Вожирар, была подготовлена по всем правилам военного искусства в сочетании с опытом охотника на лис (военный опыт имели де Вард с Каюзаком, а в охоте неплохо разбирался д'Артаньян). Возле той стены, что соприкасалась со знаменитыми яблоневыми садами улицы Вожирар, заняли свои посты Планше с мушкетом и Эсташ с увесистой дубинкой (слуга Каюзака ростом, шириной плеч и кулаками мало уступал своему господину, а потому глубоко презирал в душе «все эти железки», по его собственному выражению, и, если уж судьба вынуждала его браться за оружие, он, подобно Гераклу, предпочитал палицу или нечто на нее похожее). Возле калитки, выходившей в короткий переулок, откуда можно было без труда бежать задворками, расположился Любен с двумя пистолетами. Трое гвардейцев прижались к стене по обе стороны двери, перед которой расположили своего пленника так, чтобы только его можно было увидеть в крохотное зарешеченное окошечко, проделанное в двери на высоте человеческих глаз.

Разумеется, они не собирались доверять своему пленнику безоглядно — а потому д'Артаньян, предусмотрительно обнажив шпагу, держа ее так, чтобы острие пребывало поблизости от левого бока Франсуа, шепотом посоветовал:

— Не вздумай откалывать номера, прохвост, а то изобразишь собой натурального жука на булавке… Ну, стучи!

Франсуа, с физиономией хмурой и обреченной, послушно заколотил дверным молотком так, словно намеревался поднять мертвых из могил еще до страшного суда.

Очень скоро заскрипела задвижка, по ту сторону решетки откинулась крохотная заслонка и послышался недовольный голос слуги по имени Антуан, которого д'Артаньян сразу узнал по ленивым и гнусавым интонациям:

— Иду, иду… Франсуа, чтоб тебе запаршиветь с головы до ног! Ты что, перепутал дверь с наковальней? В кузнецы податься решил? Маркиз твой наконец-то набрался ума и выгнал тебя за воровство? Честным ремеслом теперь зарабатывать будешь?

Д'Артаньян, сделав страшное лицо, приблизил острие к самому боку пленника, и тот, побуждаемый к действию, воскликнул с весьма натуральным волнением и поспешностью:

— Открывай скорее, сурок жирный! Англичанин тут?

— А куда он денется? — зевнул ленивый цербер.

— Открывай живее! Для него есть новости, и важные!

— Что, твой хозяин прикончил-таки этого паршивого гасконца?

— Ага! — воскликнул Франсуа. — сейчас я тебе буду орать во всю глотку, прямо посреди улицы! Хочешь, чтобы нас обоих сволокли в Бастилию? Там и господам неуютно, а мы с тобой и вовсе невелики птицы! Открывай!

— Ну, смотри, младшенький, если опять приперся, чтобы выманить пару пистолей у английского гуся в обмен на пустую болтовню, я тебе наломаю холку собственными руками. Хозяйка и так ходит злая, как три ведьмы, знай шпыняет меня за то, что с тобой связался, с болтуном и бездельником…

— Я-то при чем? Не я должен был делать дело, а господин маркиз…

— Оба вы с господином маркизом одного поля ягоды, по хозяину и слуга. Точно тебе говорю, если пришел ни с чем, хозяйка совсем остервенеет, она и так взбеленилась, когда сбежала эта пикардийская паршивка…

Говоря это, он звенел и лязгал многочисленными цепями и запорами, памятными д'Артаньяну по прошлому визиту. Наконец дверь приоткрылась — не распахнулась, а именно приоткрылась, и Антуан, как видно, распространявший подозрительное недоверие ко всему на свете и на родного брата, высунул в щель настороженную физиономию.

Каюзаку этого вполне хватило. Он, вытянув ручищу, сграбастал слугу за глотку и без малейшего усилия выдернул его наружу, будто пробку из бутылки. Прислонив к стене и надежно сомкнув на горле пальцы, тихо пообещал с исконно спартанским немногословием, самым что ни на есть грозным тоном:

— Заорешь — совсем задушу. Понял? Если понял, кивни.

Полузадушенный Антуан, издавая лишь слабые звуки наподобие мышиного писка или голоса совести у отъявленного подонка, торопливо закивал, багровея лицом от нехватки воздуха и выпучив глаза.

Усмехнувшись, Каюзак чуть ослабил стальную хватку:

— Ну-ка, глотни воздуха чуток… Англичанин, стало быть, в доме?

— Ага… — просипел Антуан.

— А хозяйка?

— Тоже…

— Кто мы, тебе ясно? Вопросов задавать не будешь?

— Не буду… — его выпученные глаза остановились на красных плащах. — Чего уж тут…

— Толковый парень, — одобрительно кивнул Каюзак. — Теперь слушай внимательно и запоминай хорошенько. Сейчас мы все вместе войдем в дом. Проведешь нас к хозяйке, и боже тебя упаси поднять шум — шпага для тебя слишком благородное оружие, я обойдусь чем попроще… — он выразительно поднес к носу пленного громадный кулак. — Уяснил?

Усмиренный цербер отчаянно закивал. Каюзак напутствовал грозно-ласково:

— Ну, смотри у меня, прохвост… Вперед, господа, дорога открыта!

И они ворвались в прихожую, готовые к любым неожиданностям, каковых, впрочем, не последовало. Д'Артаньян, уже здесь бывавший, с уверенностью завсегдатая и близкого друга хозяйки дома — кто посмеет сказать, что это не так вопреки очевидным фактам?! — шагал впереди. Они очутились в той самой гостиной, где в тонкой перегородке гасконец сразу заметил проделанную им самим дырку, прислушались.