Мачо в перьях - Фаина Раевская

Теперь еще один немаловажный момент. Как мне помнится, у Ингумбо были соображения, как нам избежать непосредственного контакта с колючей проволокой, находящейся под напряжением. Интересно, Пятница успел ими поделиться с Ленкой?

Сомнений и вопросов накопилось слишком много, чтобы я могла удержать их в себе. Потому я поспешила поделиться ими с Ленкой. Она командир — ей и флаг в руки!

— Да-а… — печально протянула она. — Как это ни парадоксально звучит, но в нашей ситуации было бы лучше, если бы Ингумбо попал в лапы голодного тигра.

— Ага, — немедленно согласилась я. — Лен, а почему Пятница не стрелял? Не успел?

— Может, не успел, а может, не захотел шум поднимать, — выдвинула предположение Дарья и, бросив укоризненный взгляд на Ленку, добавила: — Было же указание — не шуметь.

Подобное указание мы в самом деле получали. Но тогда невозможно было предположить, что именно нас ожидает впереди. В любом случае Ленка — начальник, ей решать, продолжать поход или вернуться в лагерь.

В свете фонаря растерянность, разлитая по лицу студентки, была видна как днем. Конечно, ей, молодой пацанке, трудно принять решение.

«И грабли те же самые приветствуют меня», — подумала я словами поэта-юмориста и тяжко вздохнула: — Будем надеяться, что негра все-таки сожрали звери. Ужасно, конечно, но так лучше и для нас, и для него самого. Надо идти дальше, только держаться кучнее, что ли… Мы увидим, если на базе паника или что-то та-кое, что может вызвать подозрения. Короче говоря, будем действовать по обстановке.

— Давайте с девчонками свяжемся. — внесла предложение Дашка. — Вдруг Ингумбо в лагерь вернулся?

Мысль показалась абсурдной — с чего бы вдруг Пятница решился нарушить приказ командира? Солдаты так не поступают, для них слово начальника — все равно как слово божье: сомнениям не подлежит, а нарушить его — значит подписать самому себе смертный приговор. Я была уверена, Ленка думает примерно так же, однако, к немалому моему изумлению, она достала «трубу» и попыталась связаться с лагерем. Сперва были слышны малопонятные щелчки, треск, а потом до слуха долетел едва узнаваемый голос Настасьи:

— Ага, то есть прием! Мы тут, а вы?

— А мы там, — раздраженно отозвалась Ленка. — Ингумбо не заходил?

— Куда? — не поняла Настя.

— В туалет! — злясь на бестолковость товарки, рыкнула студентка, но тут же пояснила: — В лагерь не заходил?

— Не-ет, не заходил… А он разве не с вами?

— Был с нами, да весь вышел.

— Куда? — снова повторила Анастасия.

Диалог между Настей и Ленкой, напомнивший мне известную балладу «У попа была собака», зашел в тупик, и студентка отключилась.

— Иначе и быть не могло. — вздохнула Дашка.

— Так чего ж ты… — замахнулась Ленка. — Мы ведь могли обнаружить себя.

Дарья невесело усмехнулась:

— Почему-то мне кажется, мы себя уже обнаружили. Впрочем, я могу ошибаться. Чего делать-то будем, девчонки?

Хороший вопрос, своевременный. Лично я уже высказала свое мнение, оттого лишь пожала плечами и уставилась на студентку. Ленка напряженно размышляла. Я понимала, как ей сейчас трудно: взять на себя ответственность за наши жизни — дело нелегкое, особенно после того, что случилось с Ингумбо. Но что именно?

Внутренний голос что-то неразборчиво вякнул насчет благоразумия. Пришлось послать его куда подальше: какое тут, к черту, благоразумие, когда во мне проснулся азарт первобытного охотника! Видя, как Ленка медлит с принятием решения, я ринулась ей на помощь и решительно шарахнула по стволу какого-то дерева. Скривившись от боли, я предложила действовать по первоначальному плану:

— Надо идти. Хрен с ним, с Ингумбой. Там наши девчонки. Им наверняка несладко. И потом, как там в песне поется? «Возвращаться — плохая примета»? Вот и не будем возвращаться, правда, Лен?

Ленка, будто очнувшись от спячки, подтвердила:

— Да. Работаем как договорились.

Дашка заметно скисла. Оно и понятно — в ней, наверное, азарт первобытного охотника скончался, не приходя в сознание.

Мы снова двинулись в поход в скорбном молчании. Молчали вовсе не потому, что боялись обнаружить себя перед противником. Просто всех троих одолевали мрачные предчувствия. А мое так и вовсе спелось с внутренним голосом, и теперь они хором внушали мне, что ничего хорошего ожидать не приходится, что надежды на светлое будущее остались в прошлом — в общем, сбивали с пути истинного. А может, наоборот. Пытались на него наставить. Я запретила себе слушать этот хор и попыталась придать мыслям нужное направление. В частности, озадачилась вопросом: как все-таки справиться с колючей проволокой, а заодно и с террористами. Насчет последних решение пришло как-то само собой: буду палить по ногам.

«По ногам, конечно, гуманно, только стреляют они все-таки руками, — возразила я сама себе. — хотя с простреленными нижними конечностями им будет не до стрельбы. По крайней мере, очень я на это надеюсь».

Гораздо труднее оказалось придумать чего-нибудь насчет «колючки». Никогда раньше иметь дело с подобной штукой мне не приходилось. Видеть видела, но только на значительном расстоянии, и почему-то всегда думала, что развешивать ее где ни попадя — дело зряшное, потому как сами «колючки», на мой взгляд, слишком маленькие и при известной сноровке продраться через них труда не составит.

С чисто человеческой нежностью и тайной надеждой я посмотрела на Ленкин затылок. Хотелось бы верить, что папа-полковник научил ее справляться с препятствиями в виде колючей проволоки. Да, но ведь на этой базе она под напряжением… С этого места моя мысль, подогреваемая буйной фантазией и неуемным воображением, заработала с удвоенной силой, но почему-то в ином направлении:

«А вот интересно, чего можно так тщательно охранять на необитаемом острове? Вдруг на базе имеется что-то типа подземного бункера, где отсиживается сам Бен Ладен? Сколько там ЦРУ обещает за его поимку? Миллионов пятьдесят долларов, кажется… класс! Это было бы вполне разумное возмещение морального ущерба, которое мы тут испытали. Если пятьдесят «лимонов» баксов разделить на восемь, нет, на девять — Ингумбо тоже морально покалечен, да и не только морально… — вспомнила я разнесчастную голову негра. — Это сколько же получится? По пять миллионов на нос. С хвостиком. В смысле, миллионы с хвостиком, причем с неплохим, можно даже сказать, с хвостищем. Неплохо, неплохо! Вот уж Маруська моя развернется! Раскрутится — не остановишь, только пристрелить.

Ну, я, конечно, тоже прикуплю чего-либо полезное… Не только для себя, но и для государства. Скважину нефтяную, к примеру. И мне доход, и стране польза…»

В мечтах я уже видела себя гибридом Ходорковского с Абрамовичем, неким Ходормовичем, новоиспеченным капиталистом, владельцем «заводов, газет, пароходов».

Суровая реальность заставила меня спуститься с небес на землю. Здравый смысл подсказывал: будь Бен Ладен (будь он неладен!) на острове, нас бы тут уже не было. Да и охрану организовали бы посерьезнее. Это раз. А во-вторых, мы пришли…

…Лагерь неприятеля выглядел странно безлюдным, необитаемым. Из всех прожекторов общим числом пять штук горел только один, да и то как-то сиротливо. Он словно нехотя освещал противоположную от нас сторону. Это обстоятельство радовало и значительно повышало наши шансы на успех, но и вызывало подозрения, о которых думать не хотелось.

Ленка сделала знак рукой, призывая занять горизонтальное положение, и первая распласталась на земле. Мы с Дашкой последовали ее примеру: я — с привычной безропотностью, а Дарья — с явной неохотой и брезгливостью истинного медика.

Около получаса мы провели лежа на земле, не шевелясь и почти не дыша. За данный период времени ни один террорист не соизволил появиться в зоне нашего внимания. Это здорово беспокоило. Во всяком случае, персонально меня: враг должен быть на виду, тогда и задача по его устранению значительно облегчается.

Лежбище, уготованное мне на этот час, показалось страшно неуютным, оттого я заворочалась и задала провокационный вопрос:

— А где все?

— В палатку побежали за пивом. Не хватило им, понимаешь? Обычная история.

Конечно, понимаю, а как же: издевается надо мной эскулап наш бесценный, я имею в виду Дашку. Однако я не обиделась. Чего обижаться-то? Мы лежали рядом, и Дарьино тело, так же, как и мое, время от времени сотрясала крупная дрожь. От холода, наверное, — нынче ночь выдалась прохладная.

Пока я лежала плечом к плечу с трясущейся Дашкой, Ленка времени даром не теряла. Она вела съемку вражеской территории. Терпеливо выждав еще минут пять, я переползла поближе к студентке и одними губами прошептала ей в самое ухо:

— Снимаешь римейк «Джентльменов удачи»? Хорошее дело, потомки, надеюсь, оценят твое усердие, но, может, уже начнем штурмовать? Лен, сколько можно тянуть? Мы, того и гляди, обратно рванем… У меня, к примеру, пятки чешутся невыносимо!