Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре - Коллектив авторов

Четвертый этап 1710–1715 гг. в развитии русско-прусских отношений характеризуется наиболее тесным сотрудничеством двух государств, в итоге заключивших союз против Швеции. В ноябре 1712 г. в Берлин прибыл без предварительного уведомления Петр и инкогнито нагрянул в королевский дворец, где, как утверждали пруссаки, все от изумления чуть не попадали в обморок. Предчувствуя скорую кончину, тяжело больной король Фридрих I не решился тогда отказаться от прусского нейтралитета. Однако Петр нашел общий язык с кронпринцем Фридрихом-Вильгельмом, который вскоре после вступления на престол заключил 6 октября 1713 г. с Россией, Саксонией и Данией договор о занятии прусскими войсками шведских крепостей в южной Прибалтике – Штеттина, Штральзунда и Висмара, три статьи которого были подписаны А.Д. Меншиковым. Возвращение в конце 1714 г. Карла XII из Бендер в Прибалтику и активизация действий шведов против своих противников – объявление войны Пруссии и отвоевание в 1715 г. Рюгена и Штральзунда – побудили к сплочению России и ее союзников[390]. За свое участие в войне последние требовали увеличения своей доли военной добычи, а также настаивали на участии русских войск в военных действиях против шведов в Германии. В итоге между Россией и Пруссией были подписаны соответствующие договоры: 9 марта 1714 г. договор о переходе Померании и Штеттина к Пруссии, 1 июня 1714 г. в Санкт-Петербурге о взаимных гарантиях территориальных приобретений. Содержание предоставляемы х Пруссии гарантий определяла русская сторона, а формулировки соответствующих статей договора разрабатывал Шлиппенбах. Россия гарантировала Пруссии Штеттин, а Пруссия России – Эстляндию и Выборг. 30 сентября 1715 г. Фридрих-Вильгельм I и Петр I заключили договор об участии русских войск в военных действиях против Швеции в Померании[391].

Пятый период в отношениях России и Пруссии 1716–1720 гг. можно обозначить как время сотрудничества и взаимного сдерживания. Завершив войну за испанское наследство и заключив мирные договоры в Утрехте и Раштате, западноевропейские державы обратили внимание на восток, обеспокоенно наблюдая возросшую мощь России. В 1716 г. Петр Великий, завоевав шведские остзейские провинции, готовился к вторжению в южную Швецию из Дании и зимой того же года расквартировал свои войска в Мекленбурге, соседствовавшем с Ганновером. Дания захватила шведские Бремен и Верден, затем русские войска вступили в Голштинию. Появление русских армий в Северной Германии с обеспокоенностью было встречено как великими державами, так и союзниками Петра I. Фридрих-Вильгельм I крайне встревожился, когда русские вступили в Штеттин, особенно прусский король был раздосадован участием в этой операции своего главного соперника в Германии – Саксонии. Император Священной римской империи Карл VI созвал в Брауншвейге рейхстаг, чтобы, заручившись поддержкой германских протестантских чинов, нейтрализовать действия России и создать почву для сохранения шведского великодержавия и приемлемого для Стокгольма мирного урегулирования. Под давлением Ганновера Карл VI настаивал, чтобы Фридрих-Вильгельм поспособствовал выводу русских из Мекленбурга, а Франция подталкивала прусского короля к миру со Швецией. Берлин готов был последовать призывам Вены и Версаля, но предварительно хотел бы получить свою долю завоеванных шведских владений. В итоге на встрече Петра I и Фридриха-Вильгельма I в Хавельбеге в ноябре 1716 г. была оглашена декларация русского царя об оказании помощи Пруссии в случае ее выхода из Северного союза. Петр подтвердил договор в Мариенвердере от 1709 г., гарантировавший Пруссии Эльбинг.

К началу 1717 г. полное военное поражение Швеции было уже предопределено, а боевые действия велись уже в Финляндии, когда Карл XII в 1717 г. начал свой последний поход в Норвегию, где и погиб в 1718 г. во время осады одной из крепостей. В этих условиях великие державы, в первую очередь Англия и Австрия, попытались реализовать замысел дипломатическим путем с помощью угрозы вмешательства в войну на Севере и, с одной стороны, в максимально возможной степени лишить Россию плодов завоеванной победы, а с другой – сохранить Швецию как могущественную державу на севере Европы и как противовес русскому влиянию в Прибалтике и в Речи Посполитой. Английский король Георг I инициировал мирные переговоры между Швецией и ее западноевропейскими противниками, выступив фактически организатором антирусской дипломатической коалиции. Петр попытался нейтрализовать интриги Лондона, заключив договор о дружбе и союзе с Францией. Все же давление Британии сыграло главную роль в выводе русских войск из Мекленбурга в 1717 г. В 1719–1720 гг., после подписания договора между Веной, Ганновером и Дрезденом, российская армия покинула и Речь Посполитую. В этих условиях политическое взаимодействие между Берлином и Петербургом приобретало особое значение. Поддержка со стороны России гарантировала сохранение достигнутого статуса Прусского королевства как внутри Империи, так и в отношениях с великими державами, а поддержка со стороны Пруссии становилась для России важным условием сохранения военно-политического преобладания на востоке Европы. В феврале 1720 г. Россия и Пруссия заключили договор, согласно которому Россия обязывалась в ближайшее время заключить мир со Швецией, а Пруссия – не препятствовать интересам России в Прибалтике и Речи Посполитой[392].

Фридрих-Вильгельм сознавал долговременный характер изменения баланса сил – не только в Швеции, но с 1716 г. также и в Польше, где господство России уже было практически неоспоримо, и искал возможности воспользоваться сложившимся положением. Его осторожная политика позволила присоединить к королевству устье Одера и привела к серии договоров о союзе с Россией. Потсдамское соглашение 1720 г. касалось также совместной политики обеих держав в отношении Речи Посполитой. Она была направлена против попыток короля Августа II усилить власть монарха и на консервацию польской «анархии». В рамках этой политики Россия приобретала партнера по сохранению безопасности ее рубежей, Пруссия же продолжала следовать прежним курсом на территориальные приобретения (при удобном случае) за счет польских земель. Долговременное значение Потсдамского соглашения выразилось еще и в том, что в его основу была положена «негативная политика» в отношении Польши[393].

Зофья Зелиньска (Варшава)

Позиция Петербурга в отношении планов реформ государственного устройства Речи Посполитой в 1738–1744 гг

Высказанные в историографии оценки международного положения Речи Посполитой в 30–40-е гг. XVIII в. с точки зрения возможностей проведения реформ политической системы шляхетской республики давно определились. Поскольку Великобритания рассматривала Польшу как территорию, не входившую в сферу своих активных политических интересов, Франция поддерживала в Польше деятельность Пруссии, а Швеция и Турция были слишком слабы для того, чтобы помочь своему сарматскому соседу, то судьба замыслов восстановления дееспособности Польско-Литовского государства зависела от трех соседних держав – Австрии, России и Пруссии. Австрия после 1733 г. отказалась играть активную роль в Польше и потому, что была занята конфликтами, происходившими на Западе и Юге Европы, и потому, что считалась с Россией, поддержку которой против Пруссии хотела, начиная с 1740 г., заполучить, чтобы обрести шанс вернуть себе Силезию. Поскольку Россия рассматривала Речь Посполитую как сферу исключительно своего влияния, Вена ценою невмешательства в дела Польши хотела купить союз Петербурга против Берлина. Никаких сомнений не вызывала крайняя враждебность Пруссии в отношении любых, даже самых незначительных реформаторских попыток в Речи Посполитой.

Различия взглядов в историографии касаются именно России. Это имеет принципиальное значение, если принимать во внимание, что начиная с Петра I именно Россия, которая низвела Польшу до роли своего протектората, была вершителем судеб шляхетского государства. Непререкаемым свидетельством и подтверждением этого стали события 1733–1735 гг.; тогда русские войска возвели на трон нежелательного для польской шляхты Августа III, вынудив покинуть страну законно избранного короля Станислава Лещиньского.

Вывод, что в последующие за этим годы Россия не только могла бы допустить, но даже якобы была согласна способствовать польским реформам, прежде всего увеличению польской армии, делался историками на основе отношения Петербурга к преобразовательным планам, подготовленным на одном из самых важных сеймов 1740-х гг. – на Гродненском сейме 1744 г. Первым эту точку зрения изложил Шимон Аскенази – без отсылок и без учета российских источников[394]. Его оценки поддержал Мечислав Скибиньский, который, в отличие от своего предшественника, использовал не только доступные российские публикации источников, но и получил из Москвы некоторые архивные выписки и опубликовал их в очень ценном двухтомном издании источников и исследований[395]. К сожалению, ему оказалось не по силам в полной мере исследовать бывшие в его распоряжении материалы, что было отмечено Владиславом Конопчиньским в критической рецензии на опубликованный труд[396]. Однако именно Конопчиньский подтвердил высказанную Аскенази и Скибиньским точку зрения, согласно которой сейм 1744 г. имел исключительный шанс для проведения реформ[397]. Хотя автор «Истории Польши Нового времени» сам историю Гродненского сейма 1744 г. и судьбу связанных с ним политических проектов не исследовал, а в утверждения Аскенази и Скибиньского внес много обоснованных исправлений, он, тем не менее, принял и верифицировал своим авторитетом главные выводы своих предшественников[398].