Типичные ошибки государственного регулирования экономики - Генри Хэзлитт

Это подводит нас к сути вопроса Обычно предполагается, что рост заработной платы достигается за счет прибыли работодателей. Это может, конечно же, происходить в течение короткого периода или при особых обстоятельствах. Если заработная плата поднимается на отдельной фирме, которая в силу конкуренции с другими фирмами не имеет возможности повысить свои цены, то тогда этот рост достигается за счет ее прибыли. Этого скорее всего не произойдет, если повышение заработной платы происходит по всей отрасли. Если отрасль не сталкивается с иностранной конкуренцией, то она может повысить свои цены и переложить повышение цен на потребителей. А поскольку последние в большинстве своем являются рабочими, то их реальная заработная плата будет просто сокращена за счет того, что им придется платить больше за конкретный товар. Верно и то, что в результате возросших цен объемы продаж товаров той отрасли могут упасть, и тогда объем прибыли в отрасли снизится; а занятость и фонд заработной платы в отрасли, скорее всего, снизятся на соответствующую сумму.

Вне сомнений, можно представить себе случай, когда прибыль по всей отрасли сокращается, а соответствующего снижения занятости не происходит, – другими словами, это случай, когда рост уровня заработной платы обозначает соответствующий рост фонда заработной платы, затраты на все это идут за счет прибыли отрасли, так что никакой фирме не приходится покидать этот вид бизнеса. Такой результат, однако, маловероятен в реальной жизни.

Предположим, в качестве примера мы рассматриваем железнодорожную отрасль, которая не может бесконечно перекладывать рост заработной платы на народ в форме более высоких тарифов, поскольку правительственное регулирование этого не разрешает.

Но в краткосрочной перспективе профсоюзы могут добиться своего за счет работодателей и инвесторов. У инвесторов в свое время были ликвидные средства, но они вложили их, скажем, в железнодорожный бизнес. Они превратили его в рельсы, дорожное полотно, грузовые вагоны и локомотивы. Однажды капитал инвесторов мог быть обращен в одну из тысяч форм, но сегодня он в силках, так сказать, одной формы. Профсоюз железнодорожников может заставить инвесторов согласиться с более низким возвратом по уже инвестированному капиталу. Они будут платить инвесторам для поддержания функционирования железной дороги, если могут заработать хоть что-то, превышающее расходы по ее эксплуатации, например всего 0,1% на сумму их инвестиций.

Но из всего этого следует неизбежный вывод о том, что если вложенные в железные дороги деньги теперь приносят меньше дохода, чем другие сферы, куда инвесторы могут вложить средства, они больше не вложат ни цента в железные дороги. Они могут производить лишь замену малой части, изнашивающейся в первую очередь, чтобы обеспечить хотя бы небольшой доход на остающийся капитал, но в долгосрочной перспективе они даже не подумают заменить устаревающие или разрушающиеся детали. Если капитал, инвестированный внутри страны, приносит им меньше, чем вложенный за рубежом, они предпочтут последний вариант. Если же инвесторы не могут обеспечить себе значительную отдачу нигде, то они вообще прекратят инвестирование.

Таким образом, эксплуатация капитала рабочей силой в лучшем случае будет лишь временной. Она быстро сойдет на нет. Это произойдет в реальности во многом не так, как мы гипотетически проиллюстрировали, а путем полного выбрасывания из дела всех малорентабельных фирм, роста безработицы и форсированного изменения уровня заработной платы и прибыли до точки, в которой перспективы нормальной (или анормальной) прибыли приведут к возобновлению занятости и производства. Но пока в результате неэффективной эксплуатации капитала, безработицы и сокращения объемов производства все станут беднее. Даже несмотря на то, что рабочая сила будет временно иметь сравнительно большую часть национального дохода, последний в абсолютном выражении упадет. Таким образом, относительные достижения труда в течение этих коротких периодов будут пирровой победой: труд, с точки зрения реальной покупательной способности, также будет иметь меньший общий объем.

Итак, мы приходим к выводу о том, что профсоюзы, хотя и способны в течение определенного времени обеспечивать повышение заработных плат в денежном выражении для своих членов (отчасти за счет работодателей и большей частью за счет не входящих в профсоюзы рабочих) не могут в долгосрочной перспективе и для всего отряда рабочих повысить реальные заработные платы вообще.

Заблуждение, что они могут это делать, основывается на целой серии ошибок. Одна из них – это post hoc ergo propter hoc[13] , при которой обращается внимание на огромный рост заработной платы за последние 50 лет, который принципиально был обусловлен ростом капитальных инвестиций и научно-техническим прогрессом, но приписывается профсоюзам, поскольку они также росли в течение этого периода. Но. наиболее ответственная за это заблуждение ошибка, состоит в том, что в краткосрочном аспекте рассматривается лишь то, что дало удовлетворение профсоюзных требований о повышении заработной платы рабочим, сохранившим свою работу, тогда как не отслеживается воздействие этого улучшения на занятость, производство и стоимость средств к существованию для всех рабочих, включая тех, кто заставлял повышать заработную плату.

Можно пойти дальше этого вывода и поставить вопрос о том, разве не мешали профсоюзы в долгосрочной перспективе и в отношении всего рабочего класса вырасти реальной заработной плате до уровня, до которого она выросла бы в ином случае? Определенно, они были силой, стремившейся удержать или сократить заработную плату, если их целью в чистом виде было снизить производительность рабочего труда. Мы можем спросить, а разве не так это было.

Профсоюзная политика, очевидно, оказала положительное влияние на производительность. По некоторым профессиям они настояли на стандартах, ведущих к повышению уровня квалификации и компетентности. На заре своего зарождения они многое сделали для защиты здоровья работников. Когда рабочая сила имелась в изобилии, индивидуальные работодатели зачастую стремились получить быструю прибыль, ускоряя ритм работы и заставляя рабочих трудиться в течение многих часов. При этом они не задумывались о крайне вредном воздействии такого режима труда на здоровье работников, поскольку рабочую силу легко было заменить. А часто невежественные или недальновидные работодатели могут даже сокращать свои прибыли, заставляя своих работников перерабатывать. Профсоюзы во всех этих случаях, требуя выполнения соответствующих стандартов, нередко добивались повышения уровня здоровья и роста благосостояния работников, своих членов, наряду с повышением их реальных заработных плат.

Но в последние годы, по мере роста их власти и в той мере, в котором направляющая в ложном направлении общественная симпатия привела их к терпимости, или поддержке антисоциальных действий, профсоюзы вышли за рамки своих законных целей. Так, достижением было не только для здоровья и благосостояния, но в долгосрочной перспективе и для производства, сокращение рабочей недели с 70 до 60 часов. Еще большим достижением для здоровья и досуга стало сокращение рабочей недели с 60 до 48 часов. Бесспорным Достижением для досуга, но необязательно для производства и дохода, было сокращение рабочей недели с 48 до 44 часов. Ценность для здоровья и досуга сокращенной до 40 часов рабочей недели намного меньше, чем очевидное сокращение объема производства и дохода. Но профсоюзы теперь не просто говорят, а иногда даже навязывают мысль о 35-30-часовой рабочей неделе и отрицают, что это требует или может потребовать сокращения производства, а следовательно и уровня жизни[14] .

Но не только намечаемым сокращением рабочих часов профсоюзная политика работает против производительности. Этот путь является одним из наименее опасных из тех, которыми она это осуществляла, ибо компенсационная цель, по меньшей мере, была очевидной. Но многие профсоюзы настаивали на жестком подразделении труда, что повышало себестоимость производства и вело к дорогим и нелепым спорам по поводу юрисдикции. Они выступали против платежей, базирующихся на объеме выпуска или производительности, и настаивали на одинаковых почасовых ставках для всех своих членов вне зависимости от индивидуальной производительности труда. Они настаивали на продвижении по службе на основе, в первую очередь, трудового стажа, а не заслуг. Они были инициаторами проведения специального замедления темпов работы, претендуя на борьбу с повышением нормы выработки без повышения заработной платы. Они угрожали, требовали увольнения, иногда жестоко избивали людей, которые выполняли больший объем работы, чем их коллеги. Они выступали против внедрения нового оборудования или модернизации действующего. Они настаивали на том, чтобы члены профсоюза, отстраняемые от работы в результате внедрения более производительного и более трудосберегающего оборудования, должны получать «гарантированные доходы» бесконечно долго. Они настаивали на таких правилах искусственного создания рабочих мест, которые требовали большее количество людей или времени для выполнения конкретного задания. Они даже настаивали, угрожая в противном случае разорить работодателей, нанимать на работу людей, которые были абсолютно не нужны.