Эльфы. Во власти тьмы - Джеймс Баркли

В сторону храмовой площади Пелин боялась даже смотреть. Все уже знали о том, что там произошло. Согласно последним сведениям, кое-кто рискнул появиться там, чтобы забрать тела, остальные же просто стояли и смотрели. От храма Инисса и тех, кто заживо сгорел внутри, остался только пепел, запах гари и всепоглощающее чувство ненависти и стыда.

С тех пор как стало известно об убийстве Джаринна и Лориуса, Пелин не видела ни одного из высокопоставленных правительственных чиновников. Дом Хелиаса стоял пустым, и никто из его сотрудников ничего не знал о местонахождении босса. Верховные жрецы лесных храмов, скорее всего, поспешили укрыться в своих святилищах, а тех, чья власть, подобно Хелиасу, распространялась и на Исанденет, нигде не было видно.

В Гардарине сегодня днем должно состояться очередное заседание. Совершенно очевидно, что этого не случится, но жрецы, администраторы и чиновники обязаны ведь были приступить к исполнению своих обязанностей. С чувством растущей тревоги и смятения Пелин вдруг сообразила, что если они этого не сделают, то вся ответственность ляжет на нее. Но ответственность за что?

— Пелин?

Она обернулась, радуясь возможности хоть ненадолго отвлечься от невеселых мыслей. В руки ей сунули глиняную кружку с горячей настойкой гуараны и сладких листьев. Она вдохнула бодрящий аромат и сделала большой глоток, чувствуя, как жидкость огненным шаром растекается по горлу и согревает желудок.

— Инисс да благословит тебя, Метиан.

Пожилой гиаланин улыбнулся ей. Вот уже две сотни лет он оставался ее надежной опорой. Она не представляла, что бы делала без него.

— Ты выглядишь ужасно, — сообщил ей Метиан.

Пелин почувствовала, что вот-вот расплачется, но вместо этого лишь согласно кивнула.

— Что же, это — не самые лучшие для меня времена. Даже драться с гаронинами было легче. По крайней мере тогда я знала, чего ожидать.

— Ты вообще-то спала хоть немного?

— Угадай с одного раза. Но ты, я вижу, тоже не принес мне хороших известий, верно?

Метиан покачал головой.

— Люди начинают вновь собираться вместе. На этот раз — в Гардарине. Настроение у них, правда, не такое мрачное, как вчера, но речь идет не о вчерашних мятежниках. Это — обычные эльфы, которые хотят получить ответы от выбранных ими представителей.

Пелин с силой потерла лицо ладонями и отпила еще один глоток напитка.

— Полагаю, этого следовало ожидать, но я буду очень удивлена, если там появится кто-либо из администрации. А дальше будет только хуже, правильно?

Метиан выразительно приподнял брови.

— Если законы не действуют, люди очень быстро создают собственное правосудие.

— Но теперь, когда иниссулов в городе не осталось, люди должны успокоиться.

— Мы с тобой оба знаем, что это — напрасная надежда. Может, Лориус и хотел сохранить гармонию, обвиняя Такаара во всех смертных грехах, но его обманули те, кто подтолкнул его к этому выступлению, ты не находишь? Дело не только в том, что все кланы ополчились на иниссулов. Они стали лишь первой жертвой. Речь идет о восстановлении старого миропорядка. Хотя я не могу сказать, что хорошо знаком с ним. — Метиан коротко рассмеялся. — Мы, гиалане, не настолько долго живем.

— Ты думаешь, за этим стоят туали?

Метиан пожал плечами.

— Скорее некоторые из них. Но не все, иначе ты не стояла бы здесь. Все так запуталось, правда? Нам известно, что член клана Инисса убил твоего Верховного жреца и своего заодно. Но я не понимаю, чего он стремился этим достичь. Если и есть сейчас клан, который не может позволить себе роскоши конфликта, так это иниссулы. Они попросту слишком малочисленны, даже вместе с ТайГетен.

— А для чего ему понадобилось убивать Джаринна?

— Полагаю, Джаринн мог помешать ему в чем-то…

— Нам пора отправляться к Гардарину и посмотреть, что там и как. Сохранить мир, если получится, — заметила Пелин.

— Да, пожалуй, — согласился Метиан и умолк. На лице его отразились противоречивые чувства. — Я могу говорить с тобой откровенно?

— Если только мне понравится то, что я услышу.

— В таком случае я предпочту промолчать.

Пелин улыбнулась, хотя улыбка ее получилась невеселой.

— Выкладывай.

— В Исанденете мы располагаем примерно четырьмя сотнями гвардейцев Аль-Аринаар. А население города составляет, даже с учетом того, что все выжившие иниссулы ушли отсюда, сколько? Шестьдесят пять тысяч или около того. Ты сама видела, что для того, чтобы завести толпу и толкнуть ее на преступление, достаточно дюжины человек, так что не имеет значения, что девяносто пять процентов жителей не испытывают склонности к насилию и не желают его. Теперь, когда иниссулы ушли, кланы лишились общего врага и неизбежно ополчатся друг против друга.

— Но почему?

— Необязательно должна существовать какая-то одна причина, если только это — не гнев, требующий выхода и не направленный против кого-либо конкретно. — Метиан покачал головой. — Вспомни, что произошло вчера на рыночной площади. Дикая ненависть, очень долго тлевшая подспудно. Тем не менее мы с тобой остаемся друзьями вот уже две сотни лет. Я веду к тому, что мы больше не знаем, кто — друг, а кто — враг. Так что четырехсот гвардейцев Аль-Аринаар будет недостаточно ни в первом приближении, ни даже во втором…

Метиан оборвал себя на полуслове и вздохнул.

— Продолжай. До сих пор ты не сказал ничего такого, что испугало бы меня сильнее, чем раньше.

— Тебя поддержат не все, Пелин, — прошептал он. — И не все будут доверять тебе, потому что ты — туали, а многие именно в туали увидят истинных агрессоров, несмотря на то, что сделал Хитуур.

Пелин была ошеломлена. Она сама испытывала схожие чувства, когда говорила Катиетт, что больше не знает, кому можно верить, но молилась, чтобы это поветрие не коснулось ее гвардейцев. И то, что еще оставалось от ее уверенности, вдребезги разбилось от соприкосновения с жестокой правдой.

— Ну, и как же нам остановить этот хаос?

Метиан облокотился о парапет рядом с нею, глядя на город и океан за ним.

— Окружить Исанденет неприступной стеной, затаиться в лесу и ждать, пока все не кончится.

— Не смешно.

— Извини. На самом деле я не знаю. Начать можно и с Гардарина, эта попытка ничем не хуже любой другой. Но на твоем месте я бы сделал то, что сделали ТайГетен, и объявил бы общий сбор своих людей. Ты должна знать, Пелин, кто готов идти с тобой, иначе ты причинишь больше неприятностей, чем сможешь предотвратить.

— Если я последую твоему совету, то мне придется убрать своих гвардейцев с улиц, и они не смогут помешать беспорядкам.

— Знаю. — Метиан неожиданно выпрямился. — Что-то многовато там парусов.

— Прошу прощения?

— Взгляни. Они идут сюда с запада. Десять. Или даже двенадцать. Это не торговцы. И не эльфы.

Пелин проследила за взглядом Метиана, и сердце у нее упало.

— Новые неприятности, верно?

Глава 14

Бой — самое простое из взаимоотношений.

Твой враг хочет убить тебя. Останови его.

Дождь лил как из ведра, пока Ауум карабкался на вершину утеса. Подъем занял у него целый час, не меньше. Очередную опору для рук и ног приходилось выбирать очень тщательно, и каждый следующий шаг был опаснее предыдущего. Каждый миг напоминал Аууму о том, за что он так любит лес, любит творение Инисса и любит силу и ловкость, которыми благословил его бог.

Лежа на самом краю утеса, на расстоянии вытянутой руки от первой лесной зелени, он ждал, пока дождь не смоет грязь с его одежды и тела. Он набирал полную грудь воздуха и задерживал дыхание, пока в висках не начинало стучать, и только потом делал выдох. Здесь была жизнь. Здесь была причина желать спасти и сохранить все, что создали эльфы. И никому нельзя отказывать в этом, если у него возникало подобное устремление.

Ауум сел и свесил ноги за край обрыва. Далеко внизу осталась вытащенная на берег лодка, которую он перевернул вверх днищем, чтобы ее не залило водой. Он воспрянул духом, вот только руки и ноги налились свинцовой усталостью, словно после трехчасового спарринга с Серрином, Молчащим Жрецом, быстротой и ловкостью не уступавшим ТайГетен. Ауум улыбнулся.

Слева раздался какой-то звук, и он оглянулся. Такой сильный дождь обычно смывал все следы. Но слезы Гиал были другом ТайГетен. Правда, сейчас он не мог разобрать, что это было. Ауум стремительно вскочил на ноги. Это вполне могла оказаться упавшая с дерева ветка. Так могло бы рухнуть смертельно раненное животное. Но шестое чувство подсказало юноше, что это — нечто совсем иное.

Здесь, на самом краю обрыва, на открытом месте, он представлял собой отличную живую мишень. Ауум нырнул под сень деревьев, позволяя их густой листве укрыть себя. Теперь шум раздавался уже совсем близко. Какой-то непонятный стук. Он пристально вглядывался в сумрак, пытаясь разглядеть что-либо необычное в переплетении баньяна, фиговых и пробковых деревьев, виноградных лоз и покрытых мхом ветвей. Взору его предстало мельтешение сотен оттенков зеленого и коричневого, теней от крупных листьев и буйство ярких цветов.