Осколки - Крылова Тали

Затем, видимо, устав заполнять шкафы, уже на полу, на самих шкафах, сверху, под ними, собрались такие же странные вещи, безумная красота, сменялась таким же безумным отвращением: черепа, осколки костей, зубов…. На высоком комоде сиротливо стоял бокал с еще недопитым вином, все еще ожидая свою госпожу, защищенный от порчи темными чарами. Лишь на красном диване царил относительный порядок, Анна любила возвращаться именно в такие комнаты, не позволяя Санитасу трогать хоть что-то, оставив в его власти лишь ванную и столовую с кухней. Где под безупречный вкус Санитаса царил столь же безупречный порядок.

Анна вернулась после заката, заметно уставшая.

— Ужин госпожа? — Санитас помог снять обувь, а теперь придерживая за локоть вел вглубь комнат.

— Нет, давай ванную. Ты приготовил?

— Да, моя госпожа, — он провел ее в ванную комнату. Хотя постороннему человеку показалось бы это место отнюдь не ванной комнатой, а скорее комнатой пыток. Темное помещение, без единого источника света, темно-зеленые стены, хаотично раскрашенные рунами черного и красного цвета. В самом центре комнаты стояла даже не ванная, а небольшой бассейн, в которому вели несколько ступеней. Над зеленоватой водой поднимался пар, а в глубине роились маленькие пузырьки, свидетельствуя о том, что вода вот-вот закипит. Это обеспечивали камни-артефакты, лежащие на дне бассейна и подогревающие воду.

В гулкой тишине, Санитас раздел Анну, аккуратно проводил к ступеням. Анна погрузила в воду руку, проверяя температуру воды, на губах появилась улыбка.

— Превосходно… — с удовольствием она с головой ушла под воду. Санитас терпеливо ее ждал, не покидая комнату. Через несколько минут она вынырнула, облокотившись руками на борт. Руны на стенах едва заметно замерцали. Пока руны разгорались ярче менялась и Анна. Розовая кожа выцветала, как, впрочем, и волосы. Когда руны уже ярко освещали некогда темное помещение, Анна казалась черно-белой картинкой, еще более неуместной в этой комнате, чем руны на стенах. Ее кожа приобрела серый оттенок, имея при этом странный рисунок по всему телу, более темного и светлого оттенка, словно текстура сожженного дерева, пальцы немного удлинились, окрасившись в черный цвет, как и длинные толстые когти. По телу в некоторых местах кожа просвечивалась глухим красноватым светом. Волосы приобрели такой же, как и кожа пепельный оттенок, лишь у корней волос имея темный и красноватый оттенки. И лишь глаза остались почти неизменными, такого же блеклого оттенка, разве что поглотили весь белок, оставив лишь черной точкой зрачок.

— Ты как всегда безупречен, — Анна повернулась спиной перекидывая мокрые волосы через бортик. Санитас подошел, волосы Анны стали длиннее и запутанные. Хранитель аккуратно приступил к распутыванию прядей. Анна блаженно прикрыла глаза, расслабляясь.

Через какое-то время Санитас подал ей высокий бокал с черной жидкостью. Анна покорно его пригубила, и отставила.

— Ты меня долго будешь поить этой гадостью?

— Ваше тело сильно истощено, вы плохо питаетесь, а восстановление в капсулах лишь усугубляет процесс. — Он аккуратно переложил расчесанную прядь вперед на грудь Анны, продолжил, — может вы постараетесь прожить чуть больше? Хоть на пару десятков лет?

— Мне достаточно дожить до того, как наложить новую печать, а там можно и умереть спокойно, — она погладила ключицу, в том месте, где под кожей светилось маленькое красное пятнышко. — Тебе это не нравиться. — Она резко повернулась, разрушив безупречный порядок в волосах, облокотившись одной рукой на борт, а второй погладив хранителя по щеке. — Прости. Ты хотел, чтобы я была с тобой…. Но печать….

— Я знаю, госпожа… — Санитас погладил ее по голове, мягко, почти нежно скользнув мимоходом по щеке. — Я желаю, чтобы вы прожили чуть дольше и не будете себя доводить. Для важнее, чтобы моя госпожа просто была.

— Как скажешь, — Анна нырнула в бассейн, расплескав воду. Санитас вздохнул, понимая, что его кропотливый труд по распутыванию ее волос, оказался бесполезным. — Я отдохнула, — Анна вынырнула возле борта и подтянувшись на руках, перепрыгнула борт, игнорируя ступени. Вода волной разлилась по полу. Темный недовольно посмотрел на свою госпожу, Анна, заметив взгляд, высушила пол и себя. — Пошли, у нас много работы.

Не удостоив себя одеждой, она пошла в свою комнату, встав в центре нарисованной на полу звезды с рунами. Стоило Санитасу произнести заклинание, как знаки засветились. Темный аккуратно провел по всем светящимся точкам на теле Анны.

— Я не вижу проблем с печатями. Они все целые, что тебя беспокоит? — отвернувшись от обнаженной девушки он подал ей простое короткое платье. Анна перепрыгнула светящиеся линии, а ее кожа остывая приобретала привычные для человека цвета и оттенки. Последними приобрели пшеничный оттенок волосы, заметно став короче. Анна самостоятельно надела платье и подошла к доске.

— Рано. Слишком рано меня накрывает безумие. Мы не могли так ошибиться. — Она крошила ногтями мел, рассматривая расчеты.

— Но ты и так планировала сейчас накладывать новую печать.

— Да, но я не ждала предела, у нас еще было достаточно времени…. А теперь придется быстро проводить обряд. Мне это не нравиться. — Она перевернула доску и стала в схеме обряда делать правки, Санитас внимательно смотрел.

— Двое? Ты нашла целых две жертвы и место обряда. Быстро.

— Да, место я давно приметила. Сегодня первые жертвы уже принесены, основа уже построена.

— Но ты все же недовольна, — темный слишком долго знал свою госпожу, чтобы даже по ее молчанию понимать ее. — Чем?

— Этот темный…, этот обряд. И его печать. Не это ли те факторы, которые вмешались в наши планы. — Она вновь перевернула доску, взяла в руки схематический рисунок. — Нам нужно понять, что это за печать и могла ли она повлиять на мои печати.

— Печати пусть и разного уровня не должны вступать в…

— Однако, она оказала на меня влияние или может это он сам оказал на меня влияние?

— Проклятие? Но ты можешь легко его снять.

— Могу, но для этого не нужно знать, что снимать, я могу зацепить и твои заклинания.

— Мы можем просто убить этого темного. Этот вариант мне нравиться даже больше. Он прекрасно впишется в наш обряд. — Хранитель указал на их схему.

— Идея конечно неплохая, но думаю, не стоит никого убивать из ближайшего окружения. Комиссар Альваро тщательно проверит случай смерти одного из темных, тем более с пропажей тела. Это логично, что для обряда.

— Добудь фото его печати и расшифруем ее.

— Легко сказать. На ней отвод, она всех и даже многих самих темных она невидима. А фотографировать голого мужика не так легко в условиях Академии.

— Достань его фото как можно быстрее. Нам нужно торопиться, а на расшифровку мы можем потратить годы…. Если конечно, ты не бросишь все и не будешь здесь….

Анна перевела взгляд от доски на своего Хранителя, внимательно всмотрелась, взяла пустой стакан, разрезав себе руку, сцедила кровь.

— Ты голоден, — протянула Санитасу, — не стоит молчать о таких вещах. Санитас быстро выпил свежую кровь. — Знаю, этого недостаточно, в следующий раз одного убью для тебя.

— Поздно госпожа, тебя надо поесть и спать. У нас мало времени.

Анна покорно кивнула и последовала на кухню за своим темным.

— Дариус, ты меня слушаешь? — ровный, монотонный голос Дианы оборвался недовольным возгласом. Дариус поднял взгляд на свою девушку, пытаясь вспомнить, что же она ему рассказывала. Она сделала глоток легкого игристого вина, изящно отправляя в рот кусочек сыра. Однако перед его глазами была совсем другая девушка, согревающая руками несуразный стакан с янтарной жидкостью, чей серый, отсутствующий взгляд не отпускал его сердце уже долгое время.

— Прости, отвлекся, — удовлетворенная извинением, она продолжила рассказывать о своих подругах, кому и что подарил очередной кавалер и что же она желает больше всего на свете. Уже совсем скоро, мысли Дариуса снова ушли подальше от скучного разговора. Он имел не осторожность пригласить Диану в ресторан, а она согласилась. Ему хотелось отвлечься от мыслей об Анне, столь опрометчиво сбежавшей. Но видимо Диана, это совсем не то, что могло его отвлечь. За эти три дня, мысли об Анне так его и не покидали, терзая разум снова и снова. Расставание с ней оказалась гораздо мучительнее, чем не менее болезненное присутствие.