Дивизион - Николай Лозицкий

— Поговорить не получится. Эти документы Лучик нашел на соседнем хуторе, в доме главаря банды националистов, которую мы ликвидировали сегодня вечером. Так что, скорее всего, владелец этих документов был убит бандитами — ответил Васильев.

— А знаешь, Николай Макарович, — обратился он уже к Абросимову, — в словах Гелевери что то есть. А я не мог понять, в чем дело!

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, взять хотя бы противотанковые ружья. У нас они появились в войсках в конце сорок первого, а здесь уже есть на складах. Или бомбардировщики Ю-87, "Лаптежники". У нас, если судить по документам, на этом участке фронта они не применялись, а здесь летают, сволочи. Да и самолет — разведчик FW-189A, называемый у нас "Рамой", в нашей реальности появился на Советско-Германском фронте только к декабрю 41-го, а здесь он летает уже в июне.

Нужно сказать, что наш начальник штаба готовился этой осенью поступать в академию. Поэтому уже почти год прилежно писал конспекты, изучая историю Второй мировой войны по архивам и мемуарам. Вот поэтому он и обратил внимание на эти отличия.

— Необходимо действительно подробно расспросить местных офицеров, особенно уточнить, кто сейчас какие посты в руководстве занимает. А то будем рваться к Берии, а он здесь расстрелян как враг народа! Нужно заняться этим немедленно, без такой информации мы не сможем принять правильное решение — сказал Абросимов.

— Я больше не нужен? Разрешите идти? — подал голос я, видя, что командиров уже занимают новые задачи.

— Можешь идти, — отпустил меня Абросимов, — пригласи к нам Короткевича и Горовца, а нашим офицерам передай, пусть далеко не расходятся. О продолжении совещания будет объявлено дополнительно.

Выйдя из сарая, я с удовольствием, полной грудью, вдохнул свежий ночной воздух. Хотя в сарае и хватало дырок и щелей, спертость воздуха от присутствия большого количества людей, конечно чувствовалась.

Увидев Короткевича, я подошел к нему, обратился по форме и передал, что командир хочет видеть его и Горовца. Конечно, будь он одним из наших офицеров, я бы просто сказал ему, что командир зовет. Но в книжках писалось, что в Красной Армии очень болезненно относились к нарушениям уставного обращения, так что приходилось соответствовать. Хотя кто его знает, как у них тут в действительности. С тем же Горовцом я разговаривал запросто, хоть он и старше меня по званию, и не видно было, чтоб его хоть немного корежило. Затем, найдя Котова, я передал ему приказание Абросимова далеко не расходиться и ждать команды на продолжение совещания. Выполнив все поручения командира, я со спокойной совестью направился к группе наших двухгодичников, в которой рассмотрел фигуру Лучика. Потянув его за рукав, я увлек его в сторонку.

— Ваня, расскажи, что за бандитскую базу ты сегодня накрыл?

— Да какая там база! Пришли бандюки на хутор, всех запугали да и поселились. Такая база может быть на любом из хуторов.

— А что за документы ты нашел?

— Там были не только документы. В шкафу лежали два наших ордена и оружие.

А что тебя так интересуют эти документы?

— Одна из офицерских книжек принадлежит моему родственнику, дядьке по отцовской линии. Вот и интересно, откуда они могли здесь появиться.

Лучик коротко рассказал мне свою эпопею с захватом банды и освобождением командирских жен. Документы и ордена он сдал Суховею, а оружие и патроны оставил себе.

— Хочешь, пока есть время, сходим к моему бронику, я тебе покажу свои трофеи?

Прикинув, что быстро с Короткевичем и Горовцом командиры не разберутся, я согласился, и мы направились вдоль опушки.

— Слушай, Ваня, а женщины, которых ты освободил, они как, симпатичные есть?

— Четно говоря, особо не рассматривал. Женщины как женщины, а тебе какая разница, симпатичные или нет? Они же все жены офицеров.

— Эх Ваня, Ваня! Нет в тебе романтики! Ведь всегда приятнее освобождать от злодеев ПРЕКРАСНЫХ ДАМ, чем простых женщин.

— Да ладно тебе, подкалываешь. Сам посмотришь и решишь, есть симпатичные, или нет. Они сейчас на хуторе отмываются. Мисюра даже обмундирование им уже подобрал. Только обуви маленьких размеров у него здесь нет, но говорит, на складе должны быть несколько пар.

Вскоре мы подошли к Ваниному БТРу. Забрались внутрь, закрыли люки, Лучик включил освещение и стал выкладывать из простого конопляного мешка, свои трофеи.

Револьверы — в основном "Наганы" и один размером побольше, который я сразу взял в руки. Это оказался американский "Смит и Вессон", калибром примерно девять миллиметров, с откидывающимся в бок барабаном. Наганы оказались разных годов выпуска, от дореволюционных, с клеймом Тульского Императорского завода, до совсем новых, 1940-го года выпуска. Среди пистолетов, в основном наших "ТТ" мое внимание привлек большой пистолет. Рассмотрев его внимательнее, я понял, что это известный "Кольт 1911".

— Выбирай, что тебе нравится! — широким жестом показал Лучик на свое богатство.

— А не жалко?

— Да что мне их, солить что ли. Бери пока даю, а если совесть мучает, давай на что нибудь поменяемся. — и он красноречиво посмотрел на болтающийся у меня на шее трофейный "Цейсовский" бинокль.

— Будем считать, уговорил!

Сняв приглянувшийся бинокль, я отдал его Ване. Немного подумав, расстегнул висевшую на левом боку кобуру, и вынул из нее "Вальтер" П-38.

— На, держи, — протянул я "Вальтер" Лучику, — только учти, грабить я тебя буду по серьезному.

— Да грабь, сколько влезет! — ответил Ваня, с удовольствием крутя в руках пистолет.

Видно он не ожидал от меня такой щедрости.

Я отобрал себе два "Нагана", один 1910 года, но в отличном состоянии и 1940 года.

Приглянувшийся мне сразу самый старый "Наган", 1905 года, оказался сильно изношенным, барабан болтался и плохо фиксировался. С сожалением я его положил обратно в кучу. Конечно же, я забрал "Смит и Вессон", хотя из боеприпасов к нему, были только те шесть патронов, которые находились в барабане. Аналогичная ситуация была и с "Кольтом", правда к нему имелся второй полный магазин. Взял я и один "ТТ" тот, что выглядел поновее. Ко всему этому я добавил сотни полторы патронов к "Нагану". Получилась немаленькая кучка железа, и я стал прикидывать, как же все это нести. Поняв мои затруднения, Лучик протянул мне сумку, точнее небольшой мешок, с крепкими, широкими ручками.

— Это еще моя мама шила, так что отдашь потом.

Я стал укладывать оружие в сумку.

— Ну вот, теперь осталось только обмыть взаимовыгодный обмен, но нечем!

— Как это нечем? — и отвернув лежащий на полу брезент, Лучик продемонстрировал мне приличных размеров корзину, в которой я увидел пару буханок хлеба, три шматка сала, пару крынок и победно торчавшее горлышко трехлитровой бутыли, заткнутое кукурузной кочерыжкой.

— Ух ты! — не удержался я, — откуда такие сокровища?

— Ну, мы ж спасаем прекрасных дам, нам за это и награда, — вернул мне мой подкол Лучик, — да это уже остатки роскоши. Большую часть отдал своим бойцам. Самогонку только не дал, маленькие еще водку пьянствовать!

— Нет, Ваня, пить сейчас не будем. Не время, да и Макарович унюхает, неудобно перед ним будет. А вот если ты мне во фляжку немного плеснешь, да дашь хлеба с сальцом, век твоей доброты не забуду.

Пока Лучик укладывал в сумку с оружием буханку хлеба и два шматка сала, завернутых в чистые холстинки, я приоткрыл люк и вылил из своей фляжки остатки воды. Вынув из горлышка бутыли кукурузную кочерыжку, служившую пробкой, Ваня аккуратно, стараясь не разлить ни капли, набулькал мне полную фляжку самогонки. Затем, достав откуда то из за спины кружку и ложку, наложил из крынки свежей, густой деревенской сметаны и протянул мне.

— На, полижи сметанки! Я знаю, ты любишь. Сейчас хлебушка отрежу.

Да уж. Свежая сметанка, с мягким деревенским хлебом, это обалденно. А учитывая, что с момента ужина уже прошло довольно много времени, то вообще, божественный нектар. Я как то рассказывал в нашей компании двухгодичников, что, бывая в гостях у бабушки, по месяцу мог не пить простой воды, чая или компота, а пил только молоко и ел сметану. Ваня видно запомнил это.

Пока я расправлялся со сметаной, Ваня изучал "Вальтер". Затем мы отправились на поляну. Руку мне приятно оттягивала сумка, на поясе побулькивала полная фляжка, как говорится "вечер удался"! Теперь нужно было найти Самойлова, которого я взял как ординарца и посыльного, чтоб он отнес сумку в броник.

Раньше, читая книги о войне, я удивлялся, почему это у всех офицеров были солдаты — ординарцы и посыльные. Здесь же я понял, что иметь при себе пару солдат, просто жизненно необходимо. Без них останешься без ног и горло сорвешь, да и не успеешь везде побывать лично. Таким умным оказался не я один. Практически все офицеры тоже обзавелись посыльными, поэтому группа солдат, ожидавших зова своих командиров, была не маленькая. Стоило только крикнуть, как тут же подбежал Самойлов. Передав ему сумку, я приказал отнести ее в бронетранспортер. Продукты он должен был отдать Сорочану, чтоб тот накормил бойцов, оружие сложить в деревянный ящик, в котором хранилась моя коллекция. Из этого же ящика, он должен был взять и принести мне "Вальтер" и "Парабеллум" с кобурами.