Лучший мужчина Нью-Йорка - Триш Уайли

Едва ли не бегом добравшись до прихожей, Джи набросила пальто и выскочила на улицу.

Отлично, теперь ей точно придется навсегда перебраться во Францию.

Ну почему он просто не оставит ее в покое?

Джи всерьез начала злиться. Как же было хорошо, пока она его ненавидела… А потом по глупости полюбила и разбила сердце.

Услышав шаги за спиной, Джи обернулась.

– Почему ты еще не в Париже? – спросил Даниэль.

– Ты знал, что я здесь буду?

– А по мне разве не понятно?

– Не знаю, я так и не решилась толком на тебя посмотреть и сразу убежала.

Даниэль нахмурился:

– Забавно. А я вот, наоборот, не мог от тебя глаз отвести.

– Так они все подстроили? Но я не собираюсь строить из себя какую-то дурочку с разбитым сердцем, которая по глупости полю… – Джи зажала себе рот ладошкой и с ужасом уставилась на Даниэля.

– Может, раз уж начала, договоришь до конца? – тихо спросил Даниэль.

– Обойдешься. – Джи уперла руки в бока. – Думаешь, я ничего не поняла? Ведь стоило тебе только решить, что меня уже нет в Нью-Йорке, ты сразу же прибежал на семейный обед, значит, все это время ты не родственников избегал, ты просто не хотел, чтобы…

– Знаешь, на этот раз родственники отлично все спланировали. Да еще и за одну неделю… Ведь никто из нас так бы и не решился сделать первый шаг. И да, отчасти ты права, все эти пять с половиной лет ты так действовала мне на нервы, что иногда я даже мечтал, чтоб на тебя свалился рояль или сбила машина.

– Очень мило с твоей стороны.

Плотоядно улыбнувшись, Даниэль шагнул вперед:

– А потом ты вдруг стала примерять на себя образы всяких библиотекарш и стриптизерш…

– Стриптизершей я никогда не одевалась!

– Про сапожки тебе напомнить? Я еще ни разу так не мечтал ни об одной женщине, как о тебе, но ты же вся такая сильная и независимая, в твоей жизни нет места парням…

– Если тебе так уж хотелось найти себе место в моей жизни, мог бы меня не отпускать на другой континент.

– Ты говорила, что мечтаешь о Париже.

– Все меняется.

– Я знаю.

На мгновение Джи замерла.

– Неужели твои кошмары закончились?

Даниэль слегка отступил:

– Наверняка они еще вернутся, но пока что на меня столько всего навалилось, что даже они не выдержали.

– Отлично, ты по-прежнему не собираешься о них говорить. Должно же в этом мире быть хоть что-то постоянное.

– Я пытаюсь признаться тебе в любви, а ты все равно продолжаешь со мной драться? Ладно, твое право. – Даниэль покачал головой. – Ну и что ты хочешь узнать? Все с самого начала? В первом кошмаре у отца случался сердечный приступ, а я ничем не мог ему помочь.

– Но он же умер один, когда тебя здесь не было. Так Лив говорила.

– Да, – кивнул Даниэль. – Он умер через пару часов, после того как я ушел. Я тогда сказал, что не собираюсь расставаться с корпусом, и он целый час орал на меня, объясняя, что такое верность, долг и ответственность, повторял, что когда-то я обещал заняться семейным делом, но ни слова не сказал о своей болезни. А к тому времени я уже привык держаться под огнем, так что спокойно поблагодарил отца за поддержку и ушел.

– Только не говори, что винишь себя в его смерти, – нахмурилась Джи.

– Тебе мало? Тогда поехали дальше. Дальше Лив, с ног до головы залитая кровью, которая не дает к себе притронуться и говорит, что она – улика.

Браниганы всегда страховали друг друга, но Лив он тогда не уберег. Ошибся.

Джи знала о том случае куда больше самого Даниэля и уже открыла рот, чтобы все объяснить, но, не обращая на нее внимания, Даниэль продолжал:

– Ты спрашивала что значит «еще пять»? Объясняю, мне нужно было еще пять сантиметров, чтобы пережать человеку артерию, но я не дотянулся. И человек умер.

– По ночам к тебе приходят все люди, которых ты потерял или едва не потерял? И даже зная, что ни в чем не виноват, ты все равно продолжаешь себя терзать?

– Моя работа заключается именно в том, чтобы спасать и помогать. Но я с ней не справляюсь.

Впервые за все время знакомства Джи сумела разглядеть в его глазах боль.

– Но меня ты спас. Или это не считается?

– Спас, а потом все равно подвел.

– Ради меня ты бросился на пистолет. Ты просто не представляешь, как я тогда испугалась. Если бы ты погиб, спасая меня, если бы я тебя потеряла… – Джи удивленно моргнула и уставилась на Даниэля. – Подожди, что ты сказал?

– Я сказал, что подвел тебя.

– Нет, до этого. – На мгновение ее сердце замерло, а потом забилось в два раза быстрее. – Ты сказал, что любишь меня?

– Так ты все-таки заметила, – усмехнулся Даниэль.

– Но если ты меня любишь, почему не пытался удержать? – И вдруг она сама все поняла. – Ты меня… боялся? Или не меня, а своих чувств? Но я спрашивала, есть ли тебе что сказать и…

– Я не из тех парней, что читают стихи и красиво признаются в любви. Думаю, ты уже давно это поняла. Для меня есть лишь один способ выразить свою любовь…

– Заботиться и защищать?

– Да.

– А я говорила, что мне это не нужно.

– Да.

– И поэтому ты боялся сказать, что нуждаешься во мне, считая, что сам ты мне не нужен?

– Ты всегда будешь нужна мне больше, чем я тебе, – выдохнул Даниэль.

– Как же с тобой сложно, – улыбнулась Джи. – Я понимаю, что порой кажется, что ты мне совсем не нужен, но видимость бывает обманчива. Конечно, мне не нужно, чтобы ты защищал меня от каждого комариного укуса, но иногда я просто не могу без тебя. Раньше я слишком много думала о работе… И не понимала… Но похоже, ты был нужен мне с той самой секунды, как я тебя увидела.

– Ты серьезно? Я же такого тогда тебе наговорил…

– Ты до сих пор думаешь, что мы впервые встретились четвертого июля? Ошибаешься. Впервые мы встретились еще в мае.

Даниэль нахмурился:

– Я бы тебя обязательно запомнил.

– Уверен? Я же тогда была пустым местом.

– Неправда, ты никогда им не была.

– Хорошо, я была невидимкой, и ты просто не представляешь, как порой невидимкам хочется, чтобы их заметили. Ты разговаривал с Лив и вдруг посмотрел мне в глаза и улыбнулся. – Джи сморгнула навернувшиеся слезы. – Я почувствовала себя так, словно ради меня одной солнце выглянуло из-за туч, и… словно на мгновение попала в сказку… А потом ты ушел, и я возненавидела тебя за эту улыбку.

Даниэль прищурился:

– И у тебя еще была такая дурацкая шапка.

– Что?

– С ушами.

– Да, лыжная шапка с собачьими ушами. Я всегда ее обожала.

– Но май же был, – улыбнулся Даниэль.

– Да, но ночами все равно прохладно.

– Я тогда еще спросил у Лив, кто ты такая. Да еще эти косички, думал, тебе максимум лет шестнадцать.

– Нет, мне было уже восемнадцать, но я просто не верю, что ты все это помнишь.