Диана: одинокая принцесса - Дмитрий Медведев

Второе, на что принцесса не могла не обратить внимания, – характер ее старшего сына, в котором совместились чувствительность матери и сосредоточенность отца.

«Я хочу, чтобы Уильям знал о других сторонах жизни и не рос избалованным ребенком, – скажет как-то Диана сестре Брайде Доуд из благотворительной организации Мариллак{33} – Я часто разговариваю с ним об этом, показываю фотографии различных мест. Мы посещаем с ним благотворительные центры для бездомных. Еще когда он был ребенком, сразу было видно, что у него огромный потенциал»[15].

Уильям станет достойным сыном своей матери.

«Моими руководящими принципами являются честность, искренность, внимательность и забота, – скажет он на рубеже XXI века. – Я многому научился, общаясь с бездомными. Моя мать очень хорошо использовала свое положение, помогая другим людям. Как, впрочем, и мой отец. И я надеюсь, что последую их примеру»[16].

Уильям не раз подтвердит свои слова делом. Например, в декабре 2009 года он проведет вместе с бездомными ночь под лондонским мостом Блэкфрайерс. В тот вечер на улице будет минусовая температура, но, несмотря на это, сын Дианы возьмет с собой лишь старый спальный мешок, а местом для сна выберет обычную картонную коробку. Утром принц отправится в штаб-квартиру «Центрпоинт», где приготовит группе бездомных завтрак[17].

У Дианы сложатся очень теплые отношения с Уильямом. По мере взросления он станет для матери не только сыном, но и преданным другом. Сама принцесса любила называть его «мой маленький мудрый старичок»[18].

«Диана признавалась мне, что общается с Уильямом на очень глубокие и личные темы, – вспоминает ее друг Роберто Деворик. – Он служил для нее серьезной моральной опорой»[19].

Справедливости ради следует заметить, что Чарльз не отставал от своей жены в заботе о подрастающем поколении. Они оба любили своих детей, хотя и делали это по-разному. Диана была более открыта и естественна, Чарльз же подходил к исполнению своих родительских обязанностей со свойственной ему основательностью, перечитав о воспитании массу книг и статей.

Словом, в том, что касалось детей, это была самая обычная семья. Но тогда почему Диана так настойчиво сгущала краски (вспомним хотя бы: «Промежуток времени между рождением Уильяма и Гарри покрыт мраком депрессии…»)?

Ответ на этот вопрос и прост и сложен одновременно. Прост – потому что подобное поведение принцессы стало прямым следствием ее психологического состояния. Сложен – поскольку заставляет задуматься: а чем было вызвано это состояние?

В январе 1983 года Диану обследовал известный американский специалист в области психиатрии доктор Томас Холмс. По его мнению, принцесса страдала неврозом навязчивых состояний. Из-за перманентного стресса она была близка к болезни на 80 процентов[20].

С диагнозом доктора Холмса можно не соглашаться, но факт остается фактом – негативные эмоции в жизни Дианы стали превалировать. Только связано это было не с тем, что у нее родился второй сын и цвет его волос оказался рыжим. После нескольких лет брака веселая, открытая по натуре Диана оказалась на краю ужасающей бездны одиночества. Ее мучили переживания, о которых она никому не могла поведать, ей требовались советы и помощь, которые не от кого было получить, ее переполняли чувства и эмоции, с которыми не с кем было поделиться.

«Диане было очень сложно довериться кому-то в дворцовом лабиринте, – комментирует ее положение модельер Джаспер Конран. – Она совсем запуталась. Доверясь кому-то, она не знала, предадут ее или нет»[21].

Однако положение принцессы было не безнадежным. Ей повезло, что в столь напряженный момент рядом с ней все-таки оказался человек, с кем она могла дышать одним воздухом, мыслить в одном направлении, обсуждать одни и те же проблемы. Таким человеком стала Сара Маргарет Фергюсон, известная больше как Ферджи. Две женщины были знакомы уже шесть лет и даже приходились друг другу двоюродными сестрами в четвертом поколении. Забавно, но их матери, учившиеся вместе в одной школе Доухэм, также были лучшими подругами. Отчасти именно благодаря Диане Сара Фергюсон познакомилась с младшим сыном королевы принцем Эндрю, герцогом Йоркским. Знакомство оказалось удачным – 23 июля 1986 года молодые люди поженились в Вестминстерском аббатстве.

Появление в королевской семье жизнерадостной, полной оптимизма Ферджи стало для Дианы если не «лучом света в темном царстве», то уж по крайней мере глотком свежего воздуха.

«Принцессе импонировал бунтарский дух ее невестки, – считает Симона Симмонс. – Диане нравился подход Ферджи: „К чертям, что обо мне думают!“»[22].

Сама принцесса о благотворном влиянии Ферджи сказала просто: «Она облегчила мою ношу»[23]. С ней можно было и поговорить по душам, и просто подурачиться. Как, например, это произошло в июне 1987 года на королевских скачках в Аскоте, когда «виндзорские хулиганки», как они себя сами называли[24], принялись тыкать зонтиками в спину впереди сидящей Лулу Блэкер. Или на приеме в Букингемском дворце, организованном в октябре 1991 года в честь президента Италии Франческо Коссиги. Получив примерно через тридцать минут после начала мероприятия сигнал, что они могут удалиться, Диана и Ферджи степенно вышли из зала. Затем, скинув туфли и подобрав платья, «виндзорские хулиганки» громко засмеялись и помчались наперегонки вдоль коридора. По словам одного из очевидцев, «в тот момент принцесса и герцогиня больше напоминали обычных детей, которые только что избавились от чего-то очень нудного и неприятного»[25].

В следующий раз молодые женщины принялись названивать по защищенной линии королеве-матери. Когда на другом конце провода снимали трубку, они ее тут же бросали и начинали безудержно хохотать. Конечно, это было глупо, но им казалось очень забавным[26].

Несмотря на все эти легкомысленные эпизоды, было бы неправильно думать, что присутствие Ферджи привнесло в жизнь Дианы только милое времяпрепровождение и веселый задор. Отношения с золовкой значили для принцессы гораздо больше. Ферджи позволила Диане поверить в себя и свои силы.

«Я иногда себя спрашиваю, – говорит один из сотрудников дворца, – что бы произошло с браком супругов Уэльских, если бы Сара так и не появилась бы? Ведь на самом деле эти две женщины собрались разрушить не что-нибудь, а систему»[27].

Про разрушение системы сказать сложно, но начиная с середины 1980-х годов брак супругов Уэльских стал действительно подвергаться серьезным испытаниям на прочность. На это указывало несколько симптомов. В первую очередь – взаимоотношения Чарльза и Камиллы, которые, согласно «официальной»{34} точке зрения, возобновились только в 1986 году.