Говори - Лори Андерсон

Убийца с бензопилой с широкой ухмылкой спускается вниз. Ему наплевать. Какой-то малыш спрашивает у папы, зачем этот дядя рубит дерево.

Папа: Он его не рубит. А наоборот, спасает. Нижние ветки давным-давно засохли из-за болезни. Такое происходит со всеми растениями. Но, вырезая поврежденные участки, ты даешь дереву возможность снова расти. Сам увидишь, к концу лета дерево будет самым сильным в нашем районе.

Ненавижу, когда папа строит из себя всезнайку. Он страховой агент. А вовсе не лесничий, который разбирается в деревьях. Арборист раскочегаривает мульчер рядом с грузовиком. С меня довольно. Я хватаю велосипед и срываюсь с места.

Первая остановка — бензозаправка, накачать шины. Я и не помню, когда в последний раз ездила на велосипеде. Теплое, ленивое, тягучее субботнее утро. Парковка перед продуктовым магазином забита. На площадке за начальной школой играют в софтбол, но я не останавливаюсь, чтобы посмотреть. Я еду в гору, мимо дома Рейчел, мимо средней школы. Спускаться с горки уже гораздо легче и быстрее. Я даже набираюсь смелости оторвать руки от руля. Поскольку я еду на приличной скорости, переднее колесо держит дорогу. Я сворачиваю налево, потом — снова налево и качусь по склону холма куда глаза глядят.

Где-то в глубине души я это планировала, дрожащая стрелка моего внутреннего компаса смотрит в прошлое. Я не узнаю местности, пока не замечаю тот самый амбар. Притормаживаю и стараюсь выровнять велосипед на посыпанной гравием обочине. Над головой ветер рвет телефонные провода. Белка пытается удержать равновесие.

Пустая подъездная дорожка. Почтовый ящик с надписью: «Роджерс». Баскетбольное кольцо на стене амбара. Кольца я не помню, но в темноте его было не видно. Я веду велосипед по дальнему краю участка — туда, где деревья проглатывают солнце. Прислоняю велосипед к покосившемуся забору. И опускаюсь на холодную землю.

Сердце стучит так, будто я все еще еду в гору. Руки трясутся. Это самое обычное место, его невозможно разглядеть ни из дома, ни из амбара, оно совсем близко от дороги: я даже слышу шум проезжающих мимо машин. Земля усеяна скорлупками желудей. Сюда вполне можно привести на пикник детсадовскую группу.

Я подумываю о том, чтобы лечь. Нет, так не годится. Я скрючиваюсь возле ствола дерева, мои пальцы гладят кору в поисках шрифта Брайля, сигнала, ключа к тому, как вернуться к жизни после долгой зимней спячки. Я выжила. И я здесь. Сбитая с толку, на грани нервного срыва, но здесь. Итак, как мне найти свой путь? И есть ли бензопила или топор для души, чтобы одним махом покончить с воспоминаниями и страхами. Я зарываю пальцы в землю и сжимаю их. Где-то глубоко внутри крошечная незапятнанная часть моего «я» ждет, чтобы отогреться и пробиться на поверхность. Есть такая тихая девочка Мелинда, которую я не видела уже много месяцев. Вот именно об этом семечке я и буду заботиться.

Домой я возвращаюсь как раз к ланчу. Делаю два сэндвича с салатом и яйцом и выпиваю огромный стакан молока. Съедаю яблоко и ставлю посуду в посудомойку. Еще только час дня. Наверное, было бы неплохо убрать кухню и пропылесосить, но окна открыты, и малиновки поют на лужайке перед домом, где меня ждет груда мешков с мульчой, на которых написано мое имя.

Приехавшая к обеду мама потрясена. Лужайка перед домом вычищена, края подровнены, трава скошена, кусты замульчированы. А я даже не запыхалась. Мама помогает мне достать из подвала пластиковую садовую мебель, я оттираю ее чистящим средством. Папа приносит пиццу, и мы едим на веранде. Мама с папой пьют ледяной чай, причем никто не язвит и не огрызается. Я убираю посуду и выбрасываю коробку из-под пиццы в мусорное ведро.

Я ложусь на диван посмотреть телик, но глаза сами собой закрываются, и я отрубаюсь. Просыпаюсь я далеко за полночь, кто-то укрыл меня шерстяным одеялом. В доме темно и тихо. Прохладный ветерок колышет занавески.

Сна ни в одном глазу. Я чувствую какой-то внутренний зуд. Мама сказала бы, что я дерганая. Не могу усидеть на месте. Мне надо что-то делать. Велосипед по-прежнему прислонен к подстриженному дереву перед домом. Я сажусь и кручу педалями. Вверх, вниз, по диагонали — я работаю натруженными ногами и еду по спящим улицам нашего пригорода. Кое-где в окне спальни какого-то полуночника светится экран телевизора. Несколько машин припаркованы у продуктового магазина. Я представляю, как люди там сейчас моют полы и перекладывают буханки хлеба. Я проезжаю мимо домов своих бывших подружек: Хизер, Николь. Завернуть за угол, переключиться на пониженную передачу, поднажать на педали — и в гору, к дому Рейчел. Свет горит, родители ждут возвращения сказочной принцессы с выпускного бала. Я могла бы постучаться в дверь и предложить им сыграть в карты или типа того. Не-а.

Я лечу как на крыльях. Я не устала. Не думаю, что вообще когда-нибудь снова смогу уснуть.

К утру понедельника выпускной бал становится легендой! Драма! Слезы! Страсть! И почему никто до сих пор не догадался сделать из этого телешоу? Общий ущерб составил: одно вздутие живота, три разрыва прочных отношений, одну потерянную бриллиантовую сережку, четыре отвязные вечеринки в отеле и пять татуировок в едином стиле, якобы украшающих задницы выпускников — членов правления одного клуба. Школьные психологи радуются отсутствию инцидентов с летальным исходом.

Хизер сегодня в школе нет. Все только и говорят о том, как убого она оформила зал. Спорим, она скажется больной и носу не покажет до конца года. Хизер, пожалуй, стоит сбежать из дому и немедленно вступить в корпус морской пехоты. Наверняка морпехи окажут ей более радушный прием, чем свора разгневанных Март.

Рейчел в зените славы. Она отшила Энди в разгар бала. Я пытаюсь создать целостную картину из обрывков неподтвержденных слухов. Говорят, они ссорились во время медленного танца. Говорят, он ее облапил и обслюнявил. Во время танца он терся об нее, и она отодвинулась. Песня закончилась, и она его обругала. Говорят, она чуть было не залепила ему пощечину, но вовремя удержалась. Он прикинулся невинной овечкой, а она потопала к своим друзьям по обмену. В результате она всю ночь протанцевала с парнишкой из Португалии. Говорят, Энди теперь вне себя от злости. На вечере он напился до поросячьего визга, упал мордой в салат и отрубился. Рейчел сожгла все его подарки, а пепел высыпала на пол перед его шкафчиком. Его друзья подняли его на смех.

Если не считать сплетен, то ходить в школу абсолютно незачем. Ну, впереди, конечно, еще выпускные экзамены, но они вряд ли повлияют на мои оценки. У нас есть — что? Еще две недели занятий? Иногда мне кажется, будто средняя школа — это бесконечное испытание на прочность: если у вас хватит характера, чтобы выжить, тогда вам разрешат стать взрослым. Надеюсь, оно того стоит.

Я жду, когда часы покажут конец ежедневной пытки алгеброй, как вдруг — БАМС! — словно что-то ударяет в голову: я больше не хочу торчать в своем убежище. Я оглядываюсь, в душе ожидая увидеть давящегося от смеха парня с заднего ряда, пульнувшего в меня стирательной резинкой. А вот и нет — задний ряд усиленно борется со сном. Мне определенно стукнула в голову одна мысль. Я, пожалуй, больше не хочу прятаться. Легкий ветерок из открытого окна треплет волосы и щекочет плечи. Сегодня первый по-настоящему теплый день, когда можно позволить себе блузку без рукава. Чувствуется дыхание лета.

После урока я следую хвостом за Рейчел. Энди ее поджидает. Она на него даже не смотрит. Парнишка из Португалии сейчас для нее numero uno. ХА! И еще раз ХА-ХА! И поделом тебе, мразь. Ребята смотрят на Энди, но никто с ним не заговаривает. Он идет за Гретой-Ингрид и Рейчел по коридору. Я на несколько шагов позади. Грета-Ингрид резко разворачивается и говорит Энди, что именно ему надо с собой сделать. Впечатляет. За этот год ей удалось здорово усовершенствовать свои языковые навыки. Я готова исполнить победный танец.

После уроков я направляюсь в свою подсобку. Я собираюсь забрать домой постер с Майей Анджелоу, а еще взять на память несколько рисунков деревьев и скульптуру из индюшачьих костей. Остальное барахло пусть остается, раз уж оно все равно не подписано. Кто знает, может, в будущем году еще какому-нибудь ребенку понадобится безопасное убежище.

Поскольку мне так и не удалось избавиться от вони, я оставляю дверь чуть приоткрытой, чтобы не задохнуться. Очень трудно снять со стены рисунки, не порвав их. День обещает быть жарким, а здесь никакой циркуляции воздуха. Я открываю дверь пошире. Кому может прийти в голову заглянуть сюда в такое время? К концу года учителя стали срываться с места после звонка даже быстрее, чем ученики. В школе остаются разве что спортсмены, которые уже успели разбрестись по тренировочным площадкам.

Ума не приложу, что делать с одеялом. Слишком оно поганое, чтобы тащить его домой. Эх, надо было сперва сходить взять из шкафчика рюкзак! Я совсем забыла о книжках, которые у меня здесь. Я складываю одеяло, кладу его на пол, выключаю свет и уже стою в дверях, собираясь идти за рюкзаком. Кто-то врезается мне в грудь и заталкивает обратно в подсобку. Вспыхивает свет, дверь захлопывается.