Рыцарь понарошку - Олег Бондарев

– Проклятье! – воскликнул Вал, окончательно убедившийся, что грабители ничего не «забыли». – Неужто за нами следили?

Пижон задумчиво почесал подбородок и, кряхтя, уселся на небольшой, поросший мать-и-мачехой, холмик.

– Похоже, что дроверы[8], – сказал он, вставляя в рот сорванный стебелек.

– Дроверы? – переспросил Вал и, не дожидаясь повторного ответа, воскликнул: – Как же я сразу не подумал! Да я… – Странник неожиданно замолчал и, принюхавшись, упал на колени.

Пижон удивленно вскинул брови: Вал долго ползал на четвереньках, словно силясь найти что-то мелкое. И, похоже, нашел.

Его радостный крик встревожил расположившихся неподалеку ворон, заставив черных грабителей взвиться в воздух и отправиться на поиск новой стоянки. Вампир вскочил на ноги, но Вал его опередил: с торжественным видом он показал шулеру маленького брыкающегося дровера: ангел держал землеройку за ворот крохотной куртки.

– У них тут нора! – с довольным видом, будто вещи уже были найдены, просветил Пижона Вал. – Надо же так неудачно попасть!

Вампир выплюнул стебелек и показал клыки:

– Так не я место выбирал!

– Да знаю, знаю, – смутился Валентин. – Но дело не в этом! Главное, что мы сейчас все о пропаже узнаем! – Он хорошенько встряхнул дровера, на что тот ответил тонким визгом, среди которого вампир разобрал только одно слово – «отпусти».

Впрочем, отпускать маленького грабителя никто не собирался. Вал, не мудрствуя лукаво, связал малыша веревкой, после чего свободный конец обмотал вокруг собственной голени. Так что по-тихому слинять от правосудия для дровера не представлялось возможным – по крайней мере потомок гномов путей к бегству не видел.

– Ну-с? Говорить будем?

Дровер задрожал, как лист на ветру, и громко заверещал.

– Послушай, малыш, – притворно-ласковым голосом сказал Валентин, – ты ведь можешь говорить по-человечески? Или нет? – ангел двумя скрещенными палочками вытащил из тлеющего кострища уголек и положил его совсем рядом с хныкающим лилипутом – чтобы чувствовал жар.

Дровер скосил глазки и открыл рот, перевел взгляд на Валентина, потом на Пижона. Закрыл рот. Снова открыл…

– Спрашивай давай. Только уголь убери, – у дровера оказался хороший бас.

Вампир аж рот раскрыл: такой голосок больше подходил тем двум верзилам, которых он встретил в «Дворянской короне». Как их там? Фэт и Кушегар? Вот им самым! Но – никак ни лилипуту, который от одного хорошего пинка улетит за тридевять земель.

Странника, впрочем, голос малютки не удивил. Его вообще мало что удивляло.

– Ну, вот и отлично! А ты все – «пи-пи-пи» да «пу-пу-пу»!

– А чего мне со всякими откровенничать?

– Тоже верно… Ладно, разговор не об этом. Где наши вещи… э-э-э… Как, говоришь, тебя?

– Шмицом меня зовут. Мамка покойная назвала.

– Вот что, Шмиц: лирику о покойных родителях оставь для других. Где наши вещи?

Но дровер словно не слышал: «увлекшись», он начал перечислять, кто из его многочисленных родственников скончался совсем недавно, а кто очень сильно хворает и, похоже, не переживет грядущую зиму.

Вал покачал головой – наглеет! – и стал подвигать уголек аккурат под шмицкое седалище.

– Эй! Я же просил! – тут же воскликнул лилипут.

– Я тоже, – холодно заметил Странник, но двигать уголек перестал. – Где вещи, гаденыш?

– Сперли.

– Кто? Уж не твои ли братцы?

– Не зна… А! Да, они!

– Вот… А теперь скажи-ка, как нам их вернуть?

– Мне почем знать?

– По угольку!

– А!.. Стой! Я могу им сказать, чтоб вернули!

– Это значит, ты нам предлагаешь, чтобы мы тебя обратно в норку пустили?

– Ну! – согласно улыбнулся малыш.

– Ты нас за дураков не держи, – покачал головой ангел. – Ты сбежишь, на все сто уверен! А тогда нам про вещи можно забыть.

– Да не сбегу, – не очень умело соврал лилипут.

Вал прищурился.

– Ну, ладно. Верю-верю, – сказал он после небольшой паузы. – Сейчас развяжу.

– Развяжешь? – воскликнул доселе молчавший вампир. – Да он же надурит нас, как пить дать надурит! Ты чего, не видишь?! Зачем ему возвращаться?

Вал посмотрел на шулера долгим, тяжелым взглядом, а потом сказал:

– Он вернется. Я в этом уверен, – и перерезал опутывающие тело лилипута веревки.

Шмиц, не веря такому счастью, несколько мгновений просто стоял, ощупывая себя, а потом сорвался с места. Да так резво, что было почти невозможно проследить, куда же он побежал.

– И зачем ты его отпустил? – накинулся на ангела Пижон.

– Чтобы он вернул наши вещи, – спокойно ответил Странник.

– Да он им ничего и не скажет! Сейчас, небось, уже побежал в какую-нибудь подземную таверну – или как она у этих недомерков называется? – и, налакавшись, будет всем хвалиться, как двух «переростков» вокруг пальца обвел!

– Вот ты вроде парень неглупый, Пижон, – покачал головой Валентин, – а такую чепуху городишь! Если б я не был уверен, что он обратно прибежит с нашими вещами да еще и в придачу принесет, никогда бы его не развязал.

– Так объясни тогда наконец, ЗАЧЕМ ему возвращаться?! – взмолился изнывающий в догадках вампир.

– Послушай, Пижон: ты ведь о дроверах знаешь побольше, чем о фрогулах?

– Ну, да, знаю.

– Это ведь ты догадался, что они у нас вещички увели, так?

– Так.

– А ответь-ка теперь: что для настоящего дровера дороже собственной жизни?

Пижон задумался. Потом предположил, весьма неуверенно:

– Кирка, что ли?

– Точно! – воскликнул довольный Валентин. – Кирка! – и он выудил из кармана мелкое орудие труда.

– Да елки-палки! – всплеснул руками Пижон. – И ты не мог мне об этом сразу сказать – надо было помучить!

– Тяжело в мучении – легко в искуплении, – подмигнул Вал. – А вон, гляди, и наш герой вернулся! Ну? Где наши торбы?

Шмиц, злобно посмотрев на Странника исподлобья, махнул рукой невидимым товарищам.

Из норы, пыхтя и попискивая, появилась троица лилипутов. Малыши, ухватившись за одну из лямок, вытаскивали на поляну заплечный мешок вампира. Следом за ними плелись еще лилипуты, еще, еще. И каждый из них тащил что-то из ранее принадлежавшего друзьям.

– Вот так бы сразу! – Вал одобрительно подмигнул застывшему у входа в нору Шмицу. – А то сначала говорить он не умеет, а потом еще и врет! Выкуп принес?

Шмиц в ответ усмехнулся, но уж больно натужно:

– Спрашиваешь!

– Ну, так давай сюда!

Лилипут, немного поколебавшись, скрылся в норе, откуда почти тут же, пыхтя, вытащил объемистый кошель.

– Сколько? – с равнодушным видом поинтересовался Валентин.

– Двадцать золотых, – ответил Шмиц.

– Пижон, будь другом, возьми кошель. И вещи проверь, все ли уже принесли.