Гоголь в жизни - Викентий Вересаев

Гоголь скоро сделался в нашем доме очень близким человеком. В дни уроков своих он часто у нас обедал и выбирал обыкновенно за столом место поближе к нам, детям, потешаясь и нашею болтовней и сам предаваясь своей веселости. Рассказы его были уморительны; как теперь помню его комизм, с которым он передавал, напр., городские слухи и толки о танцующих стульях в каком-то доме Конюшенной улицы, бывшие тогда во всем разгаре… Гоголь, так скоро и легко сделавшийся коротким знакомым матушки, которой говорил часто о своих литературных занятиях, надеждах и проч., никак не мог победить какой-то робости в отношении к моему отцу. Причиною этому должно полагать то, что он никак не мог отделить отношений своих, как доброго знакомого, от мысли о подчиненности: отец мой был начальником его по Патриотическому Институту, куда Гоголь определен был учителем. Черта довольно оригинальная, потому что отец мой никогда не подавал подчиненным повода не только робеть перед ним, но и всячески заставлял, вне служебных отношений, забывать, что он начальник. Но такова уже была странность Гоголя. При отце он, например, ни слова почти не говорил о литературе, хотя предмет этот, как известно, всегда занимал Гоголя.

М. Н. Лонгинов. Воспоминания о Гоголе. Сочинения М. Н. Лонгинова. Том. I. М., 1915. Стр. 4–8.

О себе скажу, что мои обстоятельства идут, чем далее, лучше и лучше, все поселяет в меня надежду, что если не в этом, то в следующем году я буду уже в возможности содержать себя собственными трудами; по крайней мере, основание положено из самого крепкого камня. Только я вас теперь сильно потревожу убедительной просьбой о присылке двухсот пятидесяти рублей. Это составит половину следуемой мне суммы в нынешнем году (в теперешнем году мне нужно от вас получить только пятьсот). В июне месяце попрошу у вас остальную половину, и это требование, надеюсь, будет последнее. Чего не изведал я в это короткое время! Иному во всю жизнь не случилось иметь такого разнообразия. Время это было для меня наилучшим воспитанием. Зато какая теперь тишина в моем сердце! Какая неуклонная твердость и мужество в душе моей! Неугасимо горит во мне стремление, но это стремление – польза. Мне любо, когда не я ищу, но моего ищут знакомства. Весь этот год будет более ничего как только утверждение мое, укрепление на месте, обеспечение от всех нужд.

Гоголь – матери, 10 февр. 1831 г., из Петербурга. Письма, I, 171.

Надобно познакомить тебя с молодым писателем, который обещает что-то очень хорошее. Ты, может быть, заметил в «Северных Цветах» отрывок из исторического романа, с подписью оооо, также в «Литературной Газете» «Мысли о преподавании географии», статью «Женщина» и главу из малороссийской повести «Учитель». Их писал Гоголь-Яновский. Сперва он пошел было по гражданской службе, но страсть к педагогике привела его под мои знамена: он перешел в учителя. Жуковский от него в восторге. Я нетерпеливо желаю подвести его к тебе под благословение. Он любит науки только для них самих и, как художник, готов для них подвергать себя всем лишениям. Это меня трогает и восхищает.

П. А. Плетнев – А. С. Пушкину, 22 февр. 1831 г., из Петербурга. Соч. Плетнева, III, 366.

…1831 года марта 9-го, по прошению его, из Департамента Уделов уволен. По служению его в сем департаменте поведения был отличного и должность свою исправлял с усердием, в штрафах, под судом и отпусках не был.

Аттестат Гоголя из Департамента Уделов. Рус. Стар., 1887, дек., 749.

С высочайшего соизволения ее императорского величества определен в Патриотический Институт старшим учителем истории, состоя по силе высочайшего указа 1 апреля 1831 г. в чине титулярного советника. Вступил в сию должность 1831, марта 10-го.

Аттестат Гоголя, выданный из С.-Петербургского Университета. Рус. Стар., 1902, сент., 652.

Я было вздумал захворать геморроидами и почел ее бог знает какою опасною болезнию. Но после узнал, что нет в Петербурге ни одного человека, который бы не имел ее. Доктора советовали мне меньше сидеть на одном месте. Этому случаю я душевно был рад оставить чрез то ничтожную мою службу, ничтожную, я полагаю, для меня, пожалуй что иной, бог знает, за какое благополучие почел бы занять оставленное мною место. Но путь у меня другой, дорога прямее, и в душе более силы идти твердым шагом. Я мог бы остаться теперь без места, если бы не показал уже несколько себя. Государыня приказала читать мне в находящемся в ее ведении институте благородных девиц. Впрочем, вы не думайте, чтобы это много значило. Вся выгода в том, что я теперь немного больше известен, что лекции мои мало-помалу заставляют говорить обо мне, и главное, что имею гораздо более свободного времени: вместо мучительного сидения по целым утрам, вместо сорока двух часов в неделю, я занимаюсь теперь шесть, между тем жалованье даже немного более; вместо глупой, бестолковой работы, которой ничтожность я всегда ненавидел, занятия мои теперь составляют неизъяснимые для души удовольствия. Осенью поступит ко мне Екатерининский институт и еще два заведения; тогда я буду заниматься двадцать часов и жалованья буду получать вчетверо больше теперешнего. Но между тем занятия мои, которые еще большую принесут мне известность, совершаются мною в тиши, в моей уединенной комнатке: для них теперь времени много. Я теперь более, нежели когда-либо, тружусь, и более, нежели когда-либо, весел. Спокойствие в моей груди величайшее… Более всего удивляюсь я уму здешних знатных дам (лестным для меня дружеством некоторых мне удалось пользоваться).

Гоголь – матери, 16 апр. 1831 г., из Петербурга. Письма, I, 174.

И в качестве преподавателя Гоголь не отличался большими достоинствами. Только в первое время он принялся за исполнение обязанностей своего звания с жаром юноши, жаждавшего найти достойное поприще для своей деятельности, и, забывая под влиянием этого чувства о материальных выгодах новой своей обязанности, смотрел на нее как на цель своего существования, как на призвание свыше. Но мало-помалу занятия литературные отвлекали его от однообразных трудов учителя.

П. А. Кулиш, I, 86.

В первые годы литературной своей деятельности Гоголь работал очень много; к маю 1831 года у него уже готово было несколько повестей, составивших первый том «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Не зная, как распорядиться этими повестями. Гоголь обратился за советом к П. А. Плетневу. Плетнев хотел оградить юношу от влияния литературных партий и в то же время спасти повести от предубеждения людей, которые знали Гоголя лично или по первым его опытам и не получили о нем высокого понятия. Поэтому он присоветовал Гоголю, на первый раз, строжайшее incognito и придумал для его повестей заглавие, которое возбудило бы в публике любопытство. Так появились в свет «Повести, изданные пасичником Рудым Паньком», который будто бы жил возле Диканьки, принадлежавшей князю Кочубею. Книга была принята огромным большинством любителей литературы с восторгом.

П. А. Кулиш, I, 90.

Гоголь два раза в неделю ходил в институт, большею частью пешком, а то давал частные уроки, например, в доме генерала Балабина. К нему приходили на дом ученики из дома католической церкви и другие… Когда «сочинял», то писал сначала сам, а потом отдавал переписывать писарю, так как в типографии не всегда могли разобрать его руку. В это время Якиму часто приходилось бегать в типографию на Б. Морскую, иногда раза по два в день. «Прочтет Николай Васильевич, вписывает еще на печатных листах, тогда несешь обратно».

В. П. Горленко со слов Якима. Рус. Арх., 1893, I, 304.

Все свои ныне печатные грехи я писал в Петербурге, и именно тогда, когда я был занят должностью, когда мне было некогда, среди этой живости и перемены занятий, и чем я веселее провел канун, тем вдохновенней возвращался домой, тем свежее у меня было утро.

Гоголь – С. П. Шевыреву, 10 сент. 1839 г. Письма, I, 619.

Гоголь был представлен Пушкину на вечере у П. А. Плетнева (вероятно, в двадцатых числах мая 1831 года, когда Пушкин с молодою женою приехал из Москвы в Петербург).

П. В. Анненков. Материалы для биографии Пушкина. Изд. 2-е. Петербург. 1873. Стр. 360.

Гоголь жил некоторое время в доме бабушки моей Ал. Ив. Васильчиковой и занимал место воспитателя или, вернее, дядьки слабоумного ее сына Васеньки. Мой отец хорошо помнил, как Гоголь сиживал на балконе, держа на коленях долговязого Васеньку, и пытался научить его азбуке, по букварю в картинках; «Вот это, душенька, барашек – бе, скажи – б», – терпеливо и мягко твердит он своему ученику. Живучи в доме бабушки, Гоголь написал «Майскую ночь» и под вечер заходил в комнату, где собирались многочисленные приживалки и воспитанницы бабушки, и читал им эту повесть. Раз идет по коридору Александра Ивановна и слышит, как знакомый голос незнакомым для нее звуком читает: «Знаете ли вы украинскую ночь?» Остановилась бабушка, заслушалась, и тут же вырос у нее в глазах облик бедного учителя ее слабоумного сына в великого Гоголя. Гоголь не любил вспоминать, что он был учителем, говорил всегда, что он не помнит этого, однако поддерживал знакомство и посещал Васильчиковых.