Война кротов - Александр Шакилов

Наконец казак закончил подсчёт и что-то шепнул на ухо команданте. Они расстались, довольные друг другом. Казак ушёл, а Фидель нет. Он кого-то – чего-то? – ждал.

Двое аборигенов вышли из соседнего портала. Озираясь по сторонам, словно задумали нехорошее, они подтащили к ногам Фиделя весьма увесистый рюкзак.

Стрёмные какие-то… Сайгон извлёк из кармана шестерню – на случай, если казаки нападут на команданте. Но у тех подобного и в мыслях не было: сделав дело, они поспешили отбыть. Да что там – они едва сдерживались, чтобы не сорваться в бег.

Рюкзак? Что в нём? Именно там причина расторопности носильщиков.

Фидель присел и, развязав рюкзак, извлёк из него коричневый цилиндр, внутри которого были – Сайгон это знал точно – опилки, пропитанные нитроглицерином. Ведь это динамитная шашка. Раритет. В СССР динамит не применяли со второй половины двадцатого века, но Сайгон не единожды видел подобные игрушки в лагере мародёров. Майор обнаружил стратег-запас в метро. Но на кой шашки понадобились команданте?..

Продажа взрывчатки запрещена повсеместно. Даже урки не торгуют ею, считая подобный бизнес слишком опасным. Лишь мародёры используют взрывчатку – но только на поверхности. Если ты не мародёр и тебя поймают с таким – тут же вздёрнут, чтобы другим неповадно было. Может, поэтому Мышка в команде спасателей?..

Фидель – силён! – закинул рюкзак за спину и медленно, словно гуляя, двинул по боковому залу от пилона к пилону. Направление – стоянка спасателей.

То ли гетманская горилка закончилась, то ли ещё почему, но праздного народу с кружками в руках стало в разы меньше. А в боковой зале – вообще ни души, даже крестьян у кукурузных растяжек и тех не было. Никому не хочется по пьяни скормить руку жукам. Технику безопасности соблюдать надо неукоснительно…

Галдовника Сайгон заметил, лишь когда он атаковал Фиделя со спины. Сайгон сразу узнал этого коренастого мужчину – видел в том шинке, который обычный люд обходил стороной.

Всё произошло очень быстро. Бесшумный шаг, нож в руке и… Раз! – меч Фиделя, будто сотканный из воздуха, отсёк кисть галдовника. Два! – обезглавленное тело застыло на месте, не зная, то ли двигаться дальше, то ли лечь и больше не вставать. Алый фонтан. Фидель ловко уклонился, на рубашке брызг не осталось.

Сайгон в раздумье: стоит ли выбивать из команданте правду о губной гармошке?..

Стоит! Вряд ли вопрос решится полюбовно.

Он двинулся за Фиделем, но тот словно испарился. Только что ведь был здесь – и нет его. Сайгон смешался с последними гуляками в центральном зале. По всей платформе ставили кровати. Перед празднеством их разобрали, чтобы организовать площадку для мероприятия. Со свободным пространством в Сечи беда. Даже на Святошине не так тесно. Завтра рабочий день, людям надо хорошенько выспаться, так что лишку хватить никто не спешит. Вот что значит дисциплина!

Сайгон косился по сторонам. Фидель убил гражданина станции, и не просто гражданина, а галдовника. Чёрт и ещё раз чёрт! Это грозит спасателям большими неприятностями. Надо убираться отсюда, пока труп не обнаружили и не закрыли станцию на время расследования, которое будет очень быстрым.

Те, кто подослал галдовника, сумеют догадаться, кто отсёк ему голову.

– Где ты бродишь? Мы уходим. – Сказано было так, будто ничего из ряда вон не случилось.

Движения Фиделя неторопливы, он улыбается. Рюкзак стоит рядом с его ногой. Гильза запихивает в ридикюль свои нехитрые пожитки. Мышка поглядывает на свою шляпу у неё на голове. Че теребит мешочек с травой – в Сечи наркотики запрещены, а растаману хочется пыхнуть. Лектор? Этот всё ещё возбуждён: ведь он теперь казак! Белым человеком стал буквально… Губы его беззвучно повторяют первые строки гимна Украины. Байда уже собрался, топчется на месте – ему не терпится покинуть станцию. С чего такая резвость, ведь родина же?

На блокпосту в туннеле, ведущем к Вокзальной, Лектору велят станцевать гопак. Перепили горилки, панове? Ум за разум зашёл?

– Да пошли вы! – цедит Лектор.

И так красные, лица казаков багровеют. В свете прожектора улыбки превращаются в хищные оскалы.

– Нападёт иржа, зовите! – Сайгон на прощание машет сечевикам.

Намёк понят, стволы опущены, счастливого пути. Вряд ли гетман похвалит вартовых, если те завалят героя, избавившего станцию от мутантов.

Поразмыслив, Сайгон решает молчать о том, что видел, – о сделке, мече и галдовнике. Это личное дело Фиделя, кровь только на нём, спасатели ни в чём не виноваты.

Но с языка само срывается:

– Эй, команданте, ты чего такую тяжесть сам тянешь? Давай помогу!

Фидель внимательно смотрит на Сайгона. Очень внимательно. Не мигая.

На лице Сайгона улыбка. Искренняя, честная.

Фидель улыбается в ответ, отшучивается:

– Я турист правильный, привык свой спальник сам таскать. Спасибо, малыш.

Сайгон понимает: спалился, выдал себя. Теперь Фидель знает, что тайна рюкзака – вовсе не тайна. О, чёрт! Или ничего страшного?

Да кто он такой вообще, этот Фидель? Откуда у него старинный самурайский меч? Где он научился им так ловко управляться? Сайгон в детстве видел фильм о кодексе бусидо, о воинах далёкой Японии. Гора Фудзи и сакэ, гейши и бонсай. И люди в чёрных одеждах, лица закрыты масками – тени скользят сквозь ночь, в прыжке преодолевают каменные заборы, мгновенно взбираются на самые высокие стены. А называли этих воинов… ниндзя или… синоби? Кажется. Неужто Фидель один из таких?!

Сайгон смотрит в затылок команданте.

Команданте оборачивается и со значением подмигивает.

Глава 14

Джунгли

– Стоять!

Единственное нормальное слово, остальное – поток брани и оскорблений, за которые на Святошине отрезали бы то, что мешает плохим танцорам. Но на чужую станцию со своими понятиями не ходят. Че жестом остановил Мышку – тот нехотя убрал ладони с револьверов.

Спасатели повстречали патруль Вокзальной.

– Сдать оружие!

Покачав головой, мол, что ж вы, волки позорные, делаете, Фидель таки кивнул своим, чтобы не дёргались. Спасатели подчинились.

– Упасть мордой в пол! Я сказал! Руки за голову!!!

Очередь из автомата хлёстко ударила поверх голов, заставив пригнуться.

Не упали, но легли. Сайгону наступили на поясницу, взлохматили затылок стволом – испортили причёску. Да, волосы у него короткие, но всё-таки! На прочих станциях ему тоже оказывали «тёплый» приём, но тут пока что «теплее» всех. Не выдержал, хихикнул.

– Ты чё, сука, скалишься?! – И удар прикладом по почкам. Больно. Очень больно. И второй удар.

«Если ещё хоть пальцем…» – подумал Сайгон. Словно услышали – экзекуция прекратилась, ногу убрали с поясницы, давление на затылок ослабло.

– Встать!

– Ты глухой, что ли? Чего так кричишь? – не выдержал Че.

И тут же рухнул – его ударили по затылку обрезком кабеля. Били вполсилы, без фанатизма, не было такой задачи – провалить череп, иначе растаман досрочно отправился бы на поселение в райские кущи Джа.

– Ты чего, совсем охренел?! – приподнялся на четвереньках Че. – Да Лёнчик тебя…

Его зубы клацнули, столкнувшись с носком ботинка.

Свирепствовал здоровенный детина, лысый и бородатый. Подчинённые с трепетом называли его Саидом. Родился он, похоже, перед самой войной – то есть всю сознательную жизнь провёл в метро, но всё равно разговаривал с заметным акцентом – чтобы отличаться от коренного населения Киева, не иначе. Небось пообщался с аборигенами Сечи. На крюке отдохнул или просто гимн заучил?..

Саид красовался в отличной куртке из толстой кожи. Турция, довоенная. Сайгон давно хотел заиметь такую же – коричневую, потёртую на стыках, надёжную. Вообще-то он довольно просто относился к одежде – лишь бы она была и была удобной. Но тут… Змейка жёлтоватого металла, карманы с нашивками – куртка была, блин, харизматичной. Её обладатель просто обязан быть человеком успешным. Мало того, что армейский прикид Сайгона за годы поизносился, так ещё и прожжён теперь насквозь – десятка полтора дыр, не меньше. Последствия битвы с иржой.

– Я хочу эту куртку! – шепнул Сайгон на ухо Мышке.

Тот понял по-своему. Окинув взглядом Саида, покачал головой и сказал:

– Не-а, я лучше по старинке, с бабами.

Сайгон хотел было объяснить, что он имел в виду, но передумал – не до того стало.

Спасателей заковали в кандалы.

Пацюки, жирные, откормленные, рвались с цепей. Урки хохотали, давая слабину, чтобы мутанты еще на десяток сантиметров приблизились к пленникам. Клыки блестели у самых щиколоток, летели хлопья зелёной слюны – мутантов дёргали назад, сдавливая поводками шеи. И всё это за миг до того, как клыки должны были вонзиться в людскую плоть. Рычание, визг, хохот. Какофония судного дня.

С каким удовольствием Сайгон поймал бы пацюка, который ярился у его ног, и свернул бы ему шею. Но нельзя. Со всеми мутантами не справиться, даже если урки не будут мешать, а уж это вряд ли. К тому же сделай он резкое движение – и Гильза, идущая впереди, упадёт. И Мышка сзади вряд ли устоит на ногах.