Жизнь Вивекананды - Ромен Роллан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
25
Письмо от 7 июля 1896 года. Он прибавляет: "В тридцать три года я живу в одном доме с проститутками".
26
В точном переводе: Имя твое, Господин, есть: Same Sightedness (способность тождественного видения).
27
Поэма святого Вайшнавы: Сурадас.
28
Он встретил вора, который обобрал своего святого гуру, Павхари Бабу, и впоследствии, терзаясь раскаянием, стал монахом.
29
См. выше.
30
Эти слова записаны в позднейшее время. Но чувство, вызвавшее их, возникло уже тогда.
31
Так описывает его Абхедананда, который встретился с ним в октябре 1892 года в провинции Барода.
32
"Я чувствую могучие силы. Они как будто разрывают меня. Во мне столько возможностей! Я, кажется, мог бы революционизировать весь мир…"
33
Таково было заглавие лекции, которую он прочел в Хайдерабаде в феврале 1893 года: "Моя миссия на Западе".
34
Однако баранагорские монахи, по-видимому, не были склонны подражать ему. Мы увидим, что даже после его триумфального возвращения из Америки они не без колебания вняли его доводам о необходимости подчинить созерцательную жизнь общественному служению и даже, если нужно, совсем отказаться от нее. Лишь один из них, Ахандананда (Гангадхар), тронутый словами, переданными Брахманандой и Турьянандой, уже в 1894 году открыл школы в Кхетри и стал работать на поприще народного образования.
35
Эти слова, приведенные в замечательной "Жизни Вивекананды", дополняются воспоминаниями Турьянанды, которые Свами Джнанесварананда записал и опубликовал в газете "Morning Star" от 31 января 1926 года:
"Брахмананда и Турьянанда удалились на гору Абу и проводили там очень строгий "tapasya" (упражнения в созерцании и аскетизме). Они никак не ожидали встретить Нарена. Они увидели его на станции Абу за несколько недель до его отъезда. Нарен поделился с ними своими планами, своими колебаниями, своим убеждением, что Парламент религий был предназначен богом для подготовки его успеха. Турьянанда запомнил каждое его слово, все его интонации:
— Хари бхай, — воскликнул Нарен, которому кровь бросилась в лицо, — я ничего не могу понять в вашей мнимой религии!
С выражением глубокого страдания и волнения он приложил к сердцу дрожащую руку и прибавил:
— Но мое сердце очень, очень расширилось, и я научился чувствовать страдания других. Верьте мне, я его ощущаю очень болезненно!
Голос его пресекся от волнения. Он замолчал. Слезы струились по его щекам".
Рассказывая это, Турьянанда сам очень взволновался, глаза его были полны слез:
"— Вы можете представить себе, — сказал он, — что мелькнуло у меня в мыслях, когда я услышал эти проникновенные слова и увидел величавую грусть Свамиджи. "Ведь это, — думал я, — слова, чувства самого Будды". И я вспомнил, как задолго до этого, когда он отправился в Будда-Гайя, чтобы размышлять под деревом Боддхи, ему явилось видение Будды, который вошел в его тело. Ясно я видел, что все страдание человечества проникало в его трепещущее сердце… Никто, — продолжал Турьянанда страстно, — никто не может понять Вивекананду, если в нем самом не живет хоть малая частица тех вулканических чувств, которые обуревают его".
Турьянанда рассказывал о другой такой же сцене, при которой он присутствовал после возвращения Вивекананды из Америки, — вероятно, в доме Баларама, в Багбазаре (Калькутта).
"Я пришел к нему и нашел его шагающим взад и вперед на веранде, точно лев. Он был погружен в думы и не заметил моего присутствия… Он начал напевать вполголоса знаменитую вдохновенную песнь Мирабхаи. Слезы потекли у него из глаз. Он остановился, прислонился к балюстраде и закрыл лицо ладонями. Голос его стал более явственным, и он пропел несколько раз:
— О! Никто не понимал моих страданий!..
И еще:
— Лишь тот, кто страдает, знает муки страдания!
Его голос пронзил меня точно стрелой. Но я не мог понять причины этого горя… И вдруг, внезапно, я понял! Это было все то же мучительное страдание, которое часто заставляло его лить жгучие кровавые слезы… И никогда мир не будет знать о нем…"
Вдруг, повернувшись к слушателям, Турьянанда сказал:
"— Вы думаете, что эти кровавые слезы были пролиты напрасно? Нет! Каждая слеза, упавшая на родную землю, каждое пламенное дыхание его могучего сердца родит легионы героев. Своими мыслями и делами они перевернут мир!"
36
Я сказал, что во время путешествия по Индии он принимал столько различных имен, что оставался большей частью неузнанным. Многие из встречавших его не подозревали, кто он такой. В Пуне, в октябре 1892 года, Тилак, знаменитый индусский ученый и политический деятель, принял его сначала за обыкновенного странствующего монаха и начал слегка иронизировать над ним; потом, пораженный проявившимися в его возражениях умом и знаниями, он дал ему у себя приют на десять дней, но так и не узнал его настоящего имени. Лишь позднее, когда газеты принесли из Америки отголоски триумфа Вивекананды и описание наружности триумфатора, он узнал неведомого гостя, который пребывал под его крышей.
37
При посещении китайских храмов, освященных первым буддийским императором, он был поражен, увидев там санскритские рукописи, написанные бенгальским алфавитом. В Японии он видел также в храмах мантры (священные формулы), написанные по-санскритски, древне бенгальскими буквами.
38
Вивекананда непосредственно входит в связь с некоторыми членами Теософского общества (ср. "Мой план кампании", Мадрас, 1897). Журнал "Vedanta Kesari" дает подробности на эту тему (январь — февраль, 1923).
39
Мистрис Гэль.
40
См. нашу книгу "Жизнь Рамакришны".
41
Это, конечно, не был наш М. К. Ганди, который в это время приближался к южной Африке. Но его семья поддерживала тесные связи с джайнами, и возможно, что Ганди из Парламента религий был с ним в родстве.
42
Об этом свидетельствует американская пресса.
43
Красный халат, перехваченный у пояса оранжевым шнурком, и большой желтый тюрбан оттеняли черноту его волос, оливковый цвет кожи, темные глаза, лиловые губы (из газетных описаний).
