Египетские новеллы - Махмуд Теймур

Хикмат негодовала. Что произошло сегодня с ее мужем? За что он так напал на брата? Правда, муж старший и заменяет брату отца, но Хусни уже пошел двадцатый год, у него сложились свои взгляды на жизнь. Занятия для него — это прежде всего желание найти свое призвание, а не источник будущих материальных благ. Хикмат сочувственно смотрела на Хусни. Он сидел молча, хотя весь кипел от злости.

Когда муж удалился отдыхать после обеда, Хикмат осталась с Хусни наедине. Ей хотелось успокоить его. Она мягко спросила:

— Что ты будешь завтра играть?

— Произведения наших композиторов.

— Один?

— О нет!.. Конечно, в оркестре.

Хикмат продолжала беседовать, пока Хусни не успокоился. Ему пора было идти в музыкальную школу. Он простился.

— До диез… ми, соль… ми, соль… До диез, — сердито поправлял Хикмат молодой человек.

Хикмат сняла руку с клавишей пианино и, с улыбкой взглянув на Хусни, спросила:

— А был ли твой учитель таким жестоким с тобой?

— О, гораздо больше! — улыбнувшись помимо воли, ответил Хусни. — Повтори еще раз эту часть.

Хикмат сыграла и повторила ту же ошибку. Сдерживая себя, Хусни стал рядом с ней и попросил прочитать ноты вслух.

Прерывающимся голосом она начала читать и ошиблась дважды.

— Теперь сыграй еще раз.

Ее мягкие пальцы забегали по клавишам. Играя в его присутствии, Хикмат всегда нервничала, хотя для этого не было никаких причин.

Хусни склонился к своей ученице так, что почти касался ее щеки. Глаза его были устремлены на ноты. Когда Хикмат ошибалась, он заставлял ее повторять снова, и она не без раздражения делала это, изредка отбрасывая пряди волос, падавшие ей на лоб.

Сначала Хусни следил по нотам, затем перевел взгляд на ее руки… Их головы сблизились… Хикмат была одета в декольтированное розовое платье, которое плотно облегало ее талию и отчетливо обрисовывало фигуру. Взгляд Хусни скользнул по шее, опустился к груди. Через вырез на платье он видел ослепительно белую кожу, пронизанную тоненькими жилками, по которым пульсировала кровь.

Хусни не сумел подавить в себе странного волнения и не мог отвести от ее тела страстного взора. Он никогда раньше так не смотрел на эту женщину. Он часто беседовал с Хикмат, но никогда у него не появлялись такие мысли. Однако теперь к нему пришли новые ощущения, новые чувства, как будто он соприкоснулся с невиданным доселе миром. Биение его сердца усилилось, дыхание участилось, глаза блуждали.

Хикмат инстинктивно почувствовала его состояние, и ее руки начали машинально перебирать клавиши. Она вся дрожала. Только скользящие по клавишам руки и движение ноги, нажимающей на педаль, с трудом помогали ей справляться с волнением.

Когда Хусни склонился над нотами, она почувствовала его дыхание; ее сердце забилось так сильно, что готово было разорваться. В какой-то миг он больше не видел нот, перед его глазами все смешалось; он застыл на месте и стал похож на каменное изваяние. Руки Хикмат перестали ее слушаться; она прекратила игру. Прозвучал последний, замирающий аккорд…

Хусни ударил кулаком по пианино так, что оно все зазвенело. Этот звук привел Хикмат в сознание. Она склонила голову на клавиши и зарыдала. А Хусни, как сумасшедший, выбежал из комнаты.

Во время антракта Хикмат вышла из зала, чтобы разыскать Хусни. Ей хотелось от всего сердца поздравить его. Он выступал в оркестре, но Хикмат казалось, что лишь одна его скрипка пела и издавала чудесные звуки.

Она нашла Хусни в коридоре, беседующего с какими-то женщинами. Лицо его было озарено радостью. Хикмат остановилась и стала издали наблюдать за ним. Он, как всегда, говорил тихо и спокойно. Сердце Хикмат забилось: ей неприятно было видеть Хусни в окружении женщин. Неужели это ревность? Она ревнует Хусни?..

Хусни часто рассказывал ей о прелестных соблазнительницах, но это не возбуждало в Хикмат неприятного чувства; наоборот, такие разговоры нравились ей, разжигали ее любопытство. Что же произошло сейчас?

Хикмат нервничала, злилась. И все потому, что Хусни не обращает на нее внимания! Он привел ее сюда на концерт, чтобы бросить среди говорливой бурлящей толпы!.. У нее нет больше сил слушать эту болтовню.

Рассерженная Хикмат, отвернувшись от Хусни, все же исподтишка бросала на него взгляды, пока он, наконец, заметил ее. Извинившись перед дамами, он подошел к Хикмат. Ей сразу стало спокойно и радостно; она горячо пожала ему руку.

— Больше я сегодня не играю. Может быть, пойдем домой?

— Как тебе угодно.

Они покинули концерт. С трамвая сошли на улице, ведущей к их дому на окраине города, за которой начиналась пустыня. Стояла ясная лунная ночь. Вокруг тишина. Они наслаждались звездным небом, молчанием пустыни, покоем ночи…

Идя рядом с Хусни, Хикмат испытывала странное, необычное чувство. Она часто ходила вместе с ним в кино, в театр, в магазины. И всегда чувствовала себя свободно, словно сестра в присутствии младшего брата, хотя они были почти ровесники.

Хикмат предпочитала ходить с Хусни, а не с мужем, который стеснял ее и часто раздражал. Когда она замедляла шаг, пересекая площадь, или не спеша входила в трамвай, муж бросал на нее уничтожающий взгляд, который пугал ее. Она вздрагивала, и сердце ее замирало от страха. После таких прогулок она возвращалась домой в негодовании, говоря себе: «Неужели он думает, что все такие великаны, как он сам, и могут единым махом пересечь улицу?».

Хусни же, сопровождая ее, был вежлив и терпелив, даже помогал ей выбирать шляпы, когда она не могла решить, какая из них красивее.

— Хусни, эта хороша?

— Очень. Голубой цвет прекрасен, он идет тебе.

Она мечтательно смотрела на него и, примеряя шляпу, заливалась румянцем. Затем бросала шляпу на прилавок, минуту раздумывала и надевала другую.

— Эта как будто лучше.

— Ты права.

И она примеряла следующую шляпку.

— Но эта больше подходит к моему серому костюму.

— Значит, бери ее.

И Хикмат, тщательно осмотрев шляпу, наконец, покупала ее. Хусни все время с улыбкой наблюдал за ней.

Дома Хикмат снова примеряла шляпу.

— Хусни, а шляпа все-таки неважная, — говорила она, несколько смущаясь.

Хусни знал, что она всю дорогу думала об этой шляпе.

— Правда? Тогда я схожу и обменяю ее.

— Нет, я пойду с тобой после обеда. Хорошо? — Он с трудом сдерживал свою радость.

Хусни всегда и во всем слушался ее, и поэтому Хикмат любила, когда, он всюду сопровождал ее.

Она относилась к нему, как к брату, но сегодня, когда они возвращались с концерта домой, все было по-другому. Она пугалась его взглядов и впервые почувствовала его силу, его власть над собой…

Они шли во мраке ночи, на краю пустыни. Впервые в жизни она смотрела на него, как на мужчину, и почти угадывала его чувства. Она сегодня поняла, что рядом с ней не брат мужа, а настоящий мужчина. При этой мысли Хикмат вздрогнула и ускорила шаг…

Они подошли к дому, так и не сказав друг другу ни слова.

После этого вечера Хикмат не могла оставаться с Хусни наедине, читать и беседовать с ним с прежней непринужденностью. Теперь, когда муж заставал их вдвоем, она краснела от смущения, волновалась. Что это означало? Хикмат казалось, что она ведет себя недостойно, совершает грех, преступление, которому нет прощения. Когда она слышала, как муж открывает дверь, у нее возникало желание украдкой уйти на кухню, чтобы муж не видел ее сидящей рядом с Хусни. Хотя муж ничего не замечал, она читала в его взоре упрек и негодование. Ей казалось, что она разрушает семейный очаг.

Хикмат просыпалась рано, и первым, кого она встречала, был Хусни, расхаживающий по залу с книгой в руках. Он всегда встречал ее радушно, как брат сестру, и, отрываясь от книги, тепло приветствовал ее. Лицо его озарялось улыбкой и взор вспыхивал. Но до сих пор все это было выражением нежности брата и сестры. Сейчас же она сознавала, что и улыбка и страстные взгляды означают совершенно иное. Блестящие глаза, дрожащие губы, конвульсивно подергивающееся лицо — все это имело новый смысл, который она хорошо понимала. Но все же она старалась уверить себя, что это ей только кажется, и делала вид, будто ничего не замечает.

Хикмат сознавала, что юноша здесь только пришелец, который должен удалиться от их семейного очага, мирно покинуть их дом. Ему следует оставить ее с мужем — блестящим адвокатом, за которым она замужем вот уже пять лет. Она самая счастливая женщина — ведь ее муж интересный, мужественный, богатый человек. Чего ей еще желать?

А этот молодой пришелец только мучает ее. Он имеет над ней власть, большую, чем власть мужа. Она не может противиться его взору, который проникает в самое сердце. Его блуждающие взгляды, которые словно ищут что-то в глубине ее души, пронзают ее. Только он знает, что с ней происходит, только он проникает в ее душу и читает ее мысли, знает ее тайну — тайну женщины. Она уверена, что этот юноша, который так внезапно стал мужчиной, понимает, что приходит ей на ум, о чем говорит ее сердце, в то время как сам все скрывает и молчит. Нет… Она непременно должна отдалить его от себя, заставить уехать отсюда, дать понять, что его ждет далекий, трудный, сложный путь…