Кремль. Отчет перед народом - Сергей Кара-Мурза

Особое обострение чувства территории и границы вызывает нынешняя волна глобализации. Во всем комплексе угроз, которые она несет странам и культурам, надо выделить ощущение угрозы самому существованию народа. Резкое ослабление защитной силы национальных границ несет для русского народа опасность утраты контроля не только над землей («почвой»), но и над ее недрами. Обладание природными богатствами уже в первую волну глобализации (колониальные захваты) стало для многих народов бедствием.

Идеологи глобализации представляют человечество как «человеческую пыль» из индивидов, исключают понятие народ как субъект права (при этом превращают свои государства в неприступную крепость). Глобализация открыто декларируется как переход контроля над естественными и природными ресурсами Земли в руки финансовой элиты мира и хозяев «мирового рынка». В ослабевших странах они создают свои «пятые колонны», которые ведут подрыв национального сознания народов. Угроза утраты недр «родной земли» имеет не только экономическое, но и символическое значение.

Ослабление национальной границы устраняет тот барьер, в рамках которого личная безопасность определялась понятиями «своего» права. От преступника тебя защищало государство, и ты знал его правила и способ действий. Глобализация привела к транснационализации насилия. Было, например, заявлено право США как единственной оставшейся сверхдержавы «изымать» граждан других государств с их территории для наказания их на территории США. Было заявлено и право США на «гуманитарные» интервенции в страны под любым надуманным предлогом, даже очевидно лживым. Национальное сознание подрывается не только самими этими угрозами, но и тем, что внутри страны собственные СМИ на русском языке нам внушают, что этот новый мировой порядок как раз и есть демократия и мы должны его поддерживать.

Сегодня укреплять русский народ – значит освободиться из-под влияния этой демагогии и договориться о нашей общей позиции согласно нашей совести и нашим национальным интересам.

«Родная земля» – фундамент, на котором собирается и воспроизводится народ. В то же время земля – великая ценность, и в мире есть много охотников ее присвоить. Всякие реформы, которые облегчают «движение» земли, несут в себе большую опасность для народа. Поэтому столыпинская реформа, устраняющая общинные запреты на продажу и заклад земли, критиковалась «справа». Консерватор («черносотенец») М.О. Меньшиков писал: «Договорами, покупкою, меною и пр. у народа постепенно будет отобрана земля – корень человеческого рода, постепенно затянута петлей свобода, самое дыхание народное. И тогда, при всевозможных хартиях вольностей и конституциях, народ станет неудержимо беднеть, превращаться в живой мусор, удел которого – гниение».

Для нас сегодня очень важна история изъятия земель у народов стран, ставших колониями Запада, – не столько то насилие, которым оно сопровождалось, сколько философия, которой его оправдывали сами колонизаторы.

В 1873 г. в парламенте Франции в дебатах по закону о купле-продаже земли в Алжире говорилось: «Дальнейшее сохранение общинной собственности как формы, поддерживающей в умах коммунистические тенденции, опасно как для колонии, так и для метрополии; раздел родового владения предписывается, во-первых, как средство к ослаблению всегда готовых к восстанию порабощенных племен, во-вторых, как единственный путь к дальнейшему переходу земельной собственности из рук туземцев в руки колонистов».

Почему же французы считали себя вправе передавать «земельную собственность из рук туземцев в руки колонистов»? Как они пришли к такому взгляду? Насколько глубоко ощущение этого права укоренилось в мышлении европейца? В самых грубых чертах история такова.

Голландский юрист Гроций, как считается, заложил основы международного права. В трактате «О праве войны и мира» (1625) он определил, по какому праву колонизаторы могут отнимать землю у аборигенов, не согласуя захват с местными властями и применяя военную силу. Он выводил его из принципа римского права rеs nullius (принцип «пустой вещи»), который гласил, что невозделанная земля есть «пустая вещь» и переходит в собственность государства, которое передает ее тому, кто готов ее использовать. Этот принцип стал общим основанием для захвата земель европейскими колонистами. Уже в ХIХ веке земельные угодья в Африке, Полинезии и Австралии была присвоены колонизаторами практически полностью, а в Азии – на 57 %.

С землями Северной Америки вышло сложнее. В Канаде пришельцев интересовала пушнина и золото, о праве на землю они поначалу не думали. Французы вторглись на земли индейцев-скотоводов и для их захвата применили старый принцип rеs nullius. Но англичане, двигаясь по плодородным прериям, натолкнулись на племена земледельцев. Англичане стали индейцев уничтожать, но проблема-то осталась. Ведь колонисты-пуритане были демократами с развитым правовым сознанием и высокой моралью, «новый Израиль». Ну истребили краснокожих, но нельзя же так просто хватать их землю, надо по закону, честно. Пришлось призвать на помощь великих гуманистов и философов.

Перечитали трактат Томаса Мора «Утопия» (1516) – он первым среди философов вновь ввел в оборот римское понятие «колония». Он пошел дальше принципа rеs nullius и определил, что колонисты имеют право силой отбирать у аборигенов землю и «депортировать» их, если их земледелие менее продуктивно, чем у колонистов. Эта идея стала позже в Англии знаменем, под которым вели «огораживание» и сгон крестьян с общинных земель. Основанием права стала экономическая эффективность, решение невидимой руки рынка (конечно, при наличии видимого кулака власти). Цена на шерсть высока? Долой с земли крестьян с их капустой и чечевицей!

Испытав этот принцип на своих крестьянах, английские лорды провели экспроприацию большей части земли у ирландцев с колоссальной «экономической эффективностью». Чтобы делить отнятую землю между солдатами Кромвеля, пришлось разработать теорию стоимости. «Природную» стоимость определяли весом сена несеяных трав, собранных с делянки. Затем считали доход, который можно получить, прилагая то или иное количество труда. Так возникла трудовая теория стоимости. Из нее, кстати, вывели и цену самих ирландцев. Утверждалось, что если они будут во всем слушаться англичан (перенимать цивилизацию), то их цена в пределе может подняться до 70 фунтов стерлингов. А пока что – 25, как у раба из Африки.

В Америке превратить все эти заделы в стройную теорию собственности поручили великому философу Джону Локку, автору теории гражданского общества. Он должен был доказать, что землю у индейцев надо отобрать, несмотря на их прекрасные урожаи. И Локк дополнил трудовую теорию собственности новой идеей: труд, вложенный в землю, определяется в цене на рынке. Хороший урожай у индейцев не имеет значения – это от природы. Земля у них не продается – вот главное! Она дается бесплатно, дарится или обменивается на ценности, «в тысячу раз меньшие, чем в Англии». Это значит, что индейцы в нее не вкладывали труда и не улучшали. А англичане вкладывали очень много – потому у них земля покупается и продается по высокой цене. Значит, землю у индейцев надо отобрать, потому что англичане «улучшают» землю. Так возникло новое право собственности: земля принадлежит не тому, кто ее обрабатывает, а тому, кто ее изменяет (увеличивает ее стоимость).

Конечно, это логика бандита – прилагать критерий, который был невыполним для индейцев из-за отсутствия у них частной собственности и купли-продажи земли. Но для нас сегодня важно, что этот критерий был принят европейцами. Но еще важнее, что все эти критерии теперь внедряются у нас самих и влиятельные силы в России их принимают.

В этом свете и надо рассмотреть кампании последних двадцати лет:

– нытье о том, что в России слишком много земли, в том числе неиспользуемой;

– нагнетание мифа о том, что русские крестьяне плохо обрабатывали землю;

– идеологическая установка перестройки и реформы, согласно которой советское сельское хозяйство было неэффективным; – отсутствие в России в прошлом рынка земли;

– выведение из оборота за годы реформы 43 млн. га посевных площадей и превращение их в rеs nullius;

– ничтожные цены на землю в России.

Если применить критерии права западного человека согнать с земли аборигенов, от Гроция до Локка, то все они оправдают изъятие земли у русских и передачу ее более эффективным собственникам. Видимо, такая ползучая передача уже идет. Но как только какой-то из «преемников» в цепочке наших президентов продаст свой черный ядерный чемоданчик, изъятие земли произойдет молниеносно. И из-под ног русского народа вышибут табуретку.

Исчезнет ли русское государство и русский народ?

Одним из губительных дефектов нашего сознания стала убежденность, будто народ, когда-то возникнув (по воле Бога или под влиянием космических сил, пассионарного толчка и др.), не может пропасть. Это представление ложно. Народ, в отличие от биологических популяций живых существ, возник не в ходе естественной эволюции. Это творение культуры, причем недавнее, требующее для своего существования уже сложной общественной организации. Когда, например, возник русский народ? Совсем недавно – за ХIV – ХVI века. А ведь уже до этого у восточных славян была своя государственность, общая религия и развитая культура. Но чтобы собрать их в народ, требовалось создать еще множество особых связей между людьми – так, чтобы большая общность, расселенная на обширной территории, почувствовала себя огромной семьей. Мы – русские. Но ведь эти связи можно и порвать!