Темный мир. Равновесие - Марина и Сергей Дяченко

– Ничего не надо, Сэм. Завари чай, а я принесу тортик. Я смогу у тебя быть…

Я поднесла к глазам часы на запястье.

– …Часа через три. В пять часов… будет нормально?

Лиза и Пипл смотрели на меня. Лиза – понимающе. Пипл – с каким-то странным напряжением. Я даже захотела спросить, что именно его смущает, но тут он шевельнул ноздрями:

– Скорость транзакции меняется. Пошла интенсивнее… Слушай, твой Сэм точно не Тень?

Глава шестнадцатая

Сэм

Леша взялся отвлекать меня, показывая самодельную компьютерную игру. В смоделированном на экране Главном здании нужно было догнать и прихлопнуть нарисованную Тень.

– Вот смотри, – говорил Леша, – если бы они появлялись точно у портала, мы бы поставили там охрану, и все. Это было бы простое дело, знай подхватывай свеженьких и выкидывай вон… Но они возникают в радиусе километра от портала! То из-под елки выползет, как леший, то с крыши спрыгнет, а еще они любят в толпу ввинчиваться. Идет такая толпа студентов, а он раз – и внутри… И сразу у него разговоры, контакты, знакомые, обязательно несколько аккаунтов в социальных сетях, для Теней такая активность – путь к теплу и сытости. Ребята иногда годами учатся на курсе с каким-нибудь… и даже не подозревают, что он Тень. А он присосется, скажем, к своей девушке, и тянет из нее любовь к жизни – месяцами! Потом удивляются, откуда столько депрессий…

Я слушала его вполуха. В офисе было непривычно тихо и пусто, передо мной на столе стояла чашка с недопитым кофе. Леша рассказывал, что его роман всерьез рассматривают в одном хорошем издательстве и, может быть, даже издадут.

– Ты же знаешь, Даша, сейчас кризис бумажной книги. Люди бесплатно скачивают из Интернета, да я и сам скачиваю… А бумажные книги не покупают. В крайнем случае я сам себе распечатаю на принтере, попрошу Гришку нарисовать иллюстрации, отдам переплести…

В этот момент задергался мой телефон. Я схватила трубку.

– Он не Тень, – сказал Пипл. – Я его как следует обнюхал.

– Я тебя ненавижу, – пробормотала я. – Зачем было?..

– Всегда лучше перепроверить… Знаешь, он в тебя по уши влюблен. У него гормоны поют, как соловьи.

– Я просила не рассказывать мне лишнее.

– Лишнего я не рассказываю… С ним не все в порядке, Даш. Он… странный. Это еще Инструктор заметил, когда редактировал его память: он сказал…

Я оборвала разговор. Пипл, конечно, славный парень… Но его предположение насчет Сэма стоило мне первых седых волос. А за выражение «редактировать память» хотелось бить ногой по гениталиям.

– Я догадывался, что Сэм не может быть Тенью, – сказал Леша, который слушал наш разговор.

– Тогда зачем Пипл сказал такую глупость?

– Не глупость. Атака по структуре – канало-информационная, с подключением сильно выраженного эмоционального фона. К сожалению, твоя Тень не использует ни цифровой, ни темпоральный привод, поэтому лично я могу помочь только советом…

– Леша, зря ты пишешь про зомби. Тебе бы твердую научную фантастику сочинять.

Он накрыл мою ладонь своей мягкой рукой:

– Эту Тень надо ловить на живца. Делай то, что тебе посоветовали Лиза и Пипл: иди на занятия, изображай невинность, жди, пока она подберется поближе.

– Правильный совет, – послышалось от двери.

Пиджак Инструктора был расстегнут, воротник рубашки топорщился, на башмаках был ясно различим слой рыжей подсохшей глины. Он выглядел смятенным, усталым, даже больным.

– Правильный совет, посвященная, – повторил Инструктор с нажимом. – Иди. Ребята уже сети раскинули, как только эта тварь появится – ее сразу засекут.

Я молчала. Он вдруг взял меня за обе руки и поднял со стула:

– Не бойся. Не таких уламывали. Тебя в обиду не дадим.

Быстро обнял – и тут же отстранился, будто засмущавшись.

– Пипл сказал, у Сэма… – начала я.

Инструктор кивнул:

– У него не все в порядке с памятью. То ли последствия давнего сотрясения… То ли еще что-то, чего я не могу понять. Но это не первая амнезия в его жизни.

– Он говорил, что не помнит детства. Это психологическая травма: его мать умерла, отец, по сути, отстранился, Сэм был очень одинок с самого рождения. Он говорит, у него расстройство привязанности…

– «Нарушение привязанности может оказать влияние не только на социальные контакты ребенка – развитие совести, чувства собственного достоинства, способности к сочувствию, – быстро прочитал Леша с экрана компьютера. – Может вносить свой вклад и в задержку эмоционального, социального, физического и умственного развития ребенка…» Не очень хороший букет, Даша.

– Ему повезло, – медленно сказал Инструктор. – Мало кто из женщин… из настоящих женщин смог бы понять его и сделать из него человека… Иди скорее, Даша. Пипл говорит, транзакция набирает силу.

Мир – не такой, как мы себе представляем. Атмосфера ветвится, будто сад, каждый человек подсвечен изнутри, как лампа из прозрачного камня, как подсвечник из плотной соли или китайский бумажный фонарик. Странные существа – духи? птицы? мысли? – вьют гнезда в кронах больших деревьев. Другие существа – тролли? – живут в темноте под мостами. Земля прозрачна и видна насквозь – со всеми своими норами, подземками, канализационными стоками и зарытыми кабелями, со всеми могилами, но гробы пусты.

Не только мужчина способен любить женщину. Я заведу себе пса, он будет ждать меня, и каждый долгий день жить ради меня, и прыгать, встречая, пачкать рубашку большими лапами, вылизывать щеки…

Я шла, сжимая амулет на шее, оглядываясь, всматриваясь в лица. Эфирные бабочки летали над чьей-то счастливой макушкой, тучи собрались вокруг отмеченного депрессией лба, люди шли, подсвеченные зеленой надеждой и красной злостью, желтой скукой и сизой нелюбовью, но Тени среди них не было и не было жертвы, кроме меня. Только за мной тянулся кровавый след.

Капли падали все гуще. Я не хотела смотреть на себя в зеркало – малодушничала. А день, как назло, был прекрасный.

Время от времени мне на глаза попадались сотрудники Доставки: Пипл мелькал то здесь, то там, принюхивался, не скрываясь, заслуживая недоуменные взгляды. Гриша стоял, нервно озираясь, стиснув баллончик с краской. Лиза бегала кругами в спортивном костюме, изображая московский джоггинг. Леша глядел – я знала – из каждой камеры наблюдения, которая встречалась мне на пути…

Но Тень не выходила. Внутренний секундомер отсчитывал последние минуты.

Мы встретились на перекрестке. Лиза тяжело дышала. Пипл шевелил ноздрями. Гриша сжимал баллон, рискуя раздавить.

– Тень не выйдет, – сказала я.

Пипл открыл рот, чтобы возразить, но я его опередила:

– Это не случайность, поймите! Тень прекрасно знает, кто я! Она знает, что мы ее ждем. Она не выйдет!

– Всегда выходят, – начал Пипл. – Она выйдет, они всегда…

– Это не конец света, – я улыбнулась сквозь слезы. – Она ведь не жизнь у меня отбирает. Жить я буду. Подумаешь, никто не полюбит. Многие так живут. Плевать.

Лиза побледнела, но не от страха. В жизни не видела, чтобы человек был в такой ярости.

– А вот хрен ей! – рявкнула Лиза так, что на нее в ужасе обернулись прохожие. – Мы не позволим! Пипл, чего ты стоишь?! Ищи! Гриша, ищи для него опорные точки, ветер меняется, давай по секторам… ты ее засечешь!

Пипл мигнул. Щека у него дернулась.

– Нет, – сказал он шепотом. – Ее здесь нет. Дарья права.

Он жил на тридцатом этаже в новом элитном доме: папаша откупался от сына весьма эффективно. Я с ужасом подумала, что станет с Сэмом через несколько лет, когда маска сумасбродного мажора прирастет и одинокий мальчик, которого я увидела когда-то на вершине Главного здания, превратится в самодовольного паразита.

– Что-то случилось? – он заглянул мне в лицо.

– Нет, все хорошо…

Я увидела свое отражение в зеркальной стенке скоростного лифта. Коснулась амулета на шее… и отдернула руку. Мне осталось несколько минут. Потом принцесса превратится в жабу, карета в тыкву… Внешне все останется по-прежнему, но драгоценные веревочки, натянутые между нами, сгорят навсегда и свернутся обугленными петлями. Сэм посмотрит на меня – и не поймет, что же его так привлекало, что же он во мне разглядел…

Он загадочно улыбнулся:

– Я кое-что хотел тебе показать…

И распахнул передо мной дверь квартиры. Это была просторная студия с панорамным видом из окна, но не это поразило меня; вся комната была уставлена рамками и рамочками, увешана пластиковыми файлами на веревочках, и отовсюду, из каждой рамки, на меня смотрела я.

Когда он успел все это наснимать?! Не понимаю… Вчера и позавчера не мог… Значит, раньше? Значит, он догнал меня на сигвее в самый первый раз – не случайно?!

Он был талантлив. Он умел видеть. Я различала на этих фотографиях то, чего не могла бы разглядеть в зеркале: свою радость и усталость, авантюризм и отрешенность, как если бы другой, потусторонний мир бросал отблеск на мое лицо. Значит, за время своей фотоохоты Сэм узнал обо мне больше, чем я сама?