Божок на бис - Катлин Мёрри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дело в том, Лена, что мать моя действительно верит, что в той фигурке засел дух Бати.
Вид у Лены растерянный; может, она и забыла уже о Божке.
– Люди так распинаются о твоем отце, – говорит она. – Будто его говно не воняет.
– Он приличный чувак был. Многим помогал в беде.
Лена смеется.
– А теперь, значит, ты у нас избранный. Живешь с закрытыми глазами, головы не подымая. А жизнь, она скорее… скорее… скорее…
– Скорее – что? – говорю.
Она опять ставит Кати на стол. Теперь у той вместо глаз две дырки, до жути четко прорезанные. Лицо у нее при этом смотрится куда менее решительно.
– Скорее как геология, – говорит. – Камни и осадочные породы.
Ах ты, поехали опять.
– Слой под слоем. А еще всякое сверху насыпано.
Встань и вали из кухни, говорю я себе, но не двигаю ни единой мышцей. Лена подчеркивает свою мысль ножом.
– Твой отец был таким же, как любой мужик, – говорит. – Слой на слое, подпорки патриархату.
Замечаю корову на пакете из-под молока. Никогда в глаза не бросалась. Рядом с коровой стоит фермер в кепке. Может, ненастоящий, может, актер. Надо купить молока. Сразу же, как только Лена уберется, выйду за молоком. Понятия не имею, о чем она толкует.
– Что, блин, ты пытаешься сказать?
Она пускается в байки о своих разъездах по стране, о женщинах Ирландии. Грядут перемены и все такое. Она потирает порез на запястье, ее это немного успокаивает. А следом начинает рассказывать про Уэксфорд и про какую-то баню или что-то такое.
– Мыло и вода. Чистое сердце, чистый ум.
– Да ну тебя.
– Ты мне еще спасибо скажешь. Потому что я тебе услугу оказываю. Не хочешь говорить с Розой – дело твое.
Я что-то посередке всей этой туфты пропустил?
– Что за фикус вообще эта Роза?
– Я только что сказала. Двоюродная твоего отца – и сам ты фикус, умник тоже мне. Я ей про тебя и твоих братьев все выложила.
– Что именно ты ей выложила?
Лена говорит, чтоб я сам Розу расспросил, выяснил всю правду о себе и своей семье. Спрашиваю еще раз, что такого Роза знает, но Лена впрямую никакого ответа не дает.
– Сам разузнай, если хочешь. Я тебе не на побегушках. – Застегивает куртку, двигает к двери медленно, как я не знаю что. Проходя мимо, втыкает нож в бумажку с номером Джун.
– Семерка – число волшебное, – напевает она, будто в “Улице Сезам”. Кружится, вырезывает цифры ножом в воздухе. – Не восемь, нет. Семерка – число волшебное.
– Чего тебя вдруг так заморочило на то, что я седьмой сын? Из-за равенства, типа?
Она смотрит так, будто обдумывает ответ.
– Ты прав, есть сыновья и есть дочери. Девчонка – вроде как полупропеченная хрень. Никогда не задумывалась насчет семи с половиной. Считаешь, твой отец знал?
– Знал что?
– Сколько вообще у него было?
– Сколько вообще чего?
Опять я не догоняю, о чем она. Если только речь не о Берни – но откуда ей про него известно? Нож исчезает, делся либо в карман ей, либо в рукав. Хочется сказать: “Это не твое”, – но не выходит ни звука.
Она бросает бумажку с номером Джун прямо в заваленную мойку и выметается.
Я не могу встать. Надо раздобыть молока к завтраку. Берни вылил все молоко в свои хлопья, а сам даже не поел. Вот они стоят, испорченные. Все еще вполне молочные на вид, так-то и не скажешь, что к ним кровь примешана.
Беру молочный пакет, читаю на нем. Марк Хики – настоящий фермер, три поколения молочного животноводства за плечами, а в стаде у него двести пятнадцать коров.
Не знаю, как долго глазею на Марка и его корову, прежде чем вспомнить о телефоне. Где он? Возможно, в куртке. Достаю, рука дрожит. Два раза неверно ввожу пин-код. Ошибусь в третий раз, и телефон заблокируется. Не доверяю я себе и телефон поэтому выключаю.
И тут вспоминаю о Бате в углу сада. Хочется выкопать его и забрать с собой в дом. А если она за мной следит, ждет моего хода?
В конце концов мне удается включить телефон и позвонить Матери. В трубке слышны какие-то разговоры, Матерь кричит в трубку.
– Фрэнки, у тебя все хорошо, сын?
– Нет, у меня тут Лена. Приходила статуэтку искать.
– Не слышу тя.
– Лена бузит.
– Хотела тебе сказать, Берни сломал его вчера ночью. Говорит, надо спичку воткнуть в кран с горячей водой и открыть второй при этом.
Я кричу в ответ:
– Она мне угрожала. У нас в кухне.
Слышу какое-то официальное объявление.
– Тут очень шумно, Фрэнк. Это Фрэнки, – доносится до меня, как она кому-то сообщает. – Совсем его не слышно. Три сахара. – Далее щелчок и пустой звук, какой бывает, когда на другом конце не остается абонента. Это почему-то, блин, добивает меня напрочь.
– Ты меня слышишь? Алло? Ну пожалуйста, – я ей, но там только вот эта гулкая тишина. Отнимать телефон от уха и сбрасывать звонок не хочется. Блин. Пытаюсь собрать себя в кучу. Звонят. Берни.
– Что там у тебя, бро? Матерь сказала, что ты вроде расстроен.
Вкратце излагаю ему события. Он говорит, чтоб я рассказал Мурту, и тот с Леной разберется.
– Она без башни и целит в меня, – говорю.
– Мне пора, нас на посадку вызывают.
– Ты это не воспринимаешь всерьез.
– Да все в порядке будет. Она же родня, не забывай? – говорит.
– Родня, ага, – я ему. – Спасибо за, блин, поддержку.
– Не сходи там с ума один дома. Позови Скока, что ли. – И отключается.
Можно подумать, мне нянька нужна. Мысль о Скоке напоминает о вчерашнем вечере, он будто сто лет назад случился. И о Джун. Ё-моё, Лена бросила бумажку с номером в мойку.
Я вылавливаю ту бумажку, но она вся промокла. Чернила потекли. Номер смыло. Ну почему я не забил его к себе в телефон еще вчера? Потому что боялся набрать по ошибке. Подношу мокрый клочок к свету – посмотреть, не удастся ли вспомнить номер. Там точно было “087”, потому что у меня такой же код в начале, а еще были “3” и “4”. Сколько вообще может быть комбинаций из семи цифр, если знать, что эти две цифры там стопроцентно есть? Угадать нужно всего пять.
Размышления о цифрах моей голове на пользу. Но ум опять пустеет; не могу сосредоточиться. Сперва Берни с Муртом, теперь вот Лена. Такое впечатление, что куда ни ткни,
