Шестая колонна. Дети Мафусаила - Роберт Хайнлайн

— Да, пожалуй, — сказал Ардмор. — Наверное, в следующем городе нужно будет обойтись без нимбов. — Поздно. Нас здесь официально называют «святые люди с нимбами». Это наша торговая марка.

— Ну и что? Джефф, мне кажется, тебе прекрасно удалось все скрыть.

— Есть еще одна опасность. Не такая непосредственная — она вроде бомбы замедленного действия.

— Да?

— Деньги. У нас слишком много денег. Это вызывает подозрения.

— Но вам же нужны были деньги для работы.

— Уж я-то это прекрасно знаю. Иначе мы не могли бы так далеко продвинуться. Вы знаете, командир, их еще легче подкупить, чем американцев. Для нас это нарушение правил, на которое смотрят все-таки неодобрительно, а для них — важный элемент культуры. И слава Богу, благодаря этому мы для них вроде курицы, которая несет золотые яйца.

— А почему вы считаете, что это бомба замедленного действия? В чем вообще здесь опасность?

— Вспомните, чем кончилась история с той курицей. В один прекрасный день какой-нибудь умник вздумает поинтересоваться, откуда в курице берется столько золота, н разберет ее на части. Пока что все, кто с нас что-то имеет, смотрят на это сквозь пальцы и норовят хватать, пока дают. Готов спорить, что до поры до времени никто не проболтается, сколько ему досталось. До Кулака, скорее всего, еще не дошло, что у нас, судя по всему, неограниченный запас американских золотых монет. Но когда-нибудь он об этом узнает — вот тут-то бомба и взорвется. Если не удастся подкупить и его под каким-нибудь благовидным предлогом, — он затеет расследование, которое кончится для нас плохо. И все равно рано или поздно мы наткнемся на такого чиновника, у которого любопытство пересилит жадность. Когда этот день настанет, у нас все должно быть готово!

— Хм-м-м… Наверное, вы правы, Джефф. Что ж, постарайтесь сделать все, что сможете, и поскорее навербуйте как можно больше «священников». Будь у нас хоть сотня надежных агентов, которые работали бы с людьми так же успешно, как вы, — мы могли бы назначить «день Д» уже через месяц. Но пока что это может занять не один год, и вы правильно говорите, — события могут разыграться раньше, чем мы будем к ним готовы.

— Я вижу, вы понимаете, почему мне не так просто подыскивать «священников». Тут нужна не только преданность, они должны уметь морочить людям голову. Я этому научился, когда был хобо. А Алекс не умеет, он слишком честный. Но я уже почти завербовал одного, его фамилия Джонсон.

— Да? А что это за человек?

— Раньше торговал недвижимостью и хорошо умеет уговаривать людей. Его бизнес паназиаты, конечно, прикрыли, а в трудовой лагерь он не хочет. Сейчас я его прощупываю.

— Если решите, что подходит, присылайте его сюда. А может быть, сначала я посмотрю на него сам.

— Что-что?

— Я слушал вас и думал, — Джефф, я ведь плохо представляю себе обстановку. Надо бы приехать к вам и увидеть все своими глазами. Раз уж мне предстоит командовать парадом, я должен понимать, что к чему. А сидя в этой норе, я отрываюсь от жизни.

— Но я думал, что у нас с вами этот вопрос давно решен, сэр.

— То есть?

— Кого вы оставите исполнять обязанности командира — Кэлхуна?

Ардмор несколько секунд помолчал, потом сказал:

— Идите вы к черту, Джефф!

— А все-таки?

— Ну ладно, давайте об этом не будем.

— Не обижайтесь, командир. Я хотел, чтобы вам все стало ясно, поэтому и говорил так долго.

— Вы правильно сделали. Я хочу, чтобы вы все это повторили, и как можно подробнее. Я посажу Эстеллу и велю ей записать все, что вы скажете. А потом мы из этой вашей лекции сделаем инструкцию для кандидатов в «священники».

— Хорошо, но давайте немного позже, у меня через десять минут служба.

— Неужели Алекс не может даже провести службу?

— Да нет, у него не так уж плохо получается. Его проповеди даже лучше моих. Но это самое удобное время для вербовки, майор: я присматриваюсь к людям, а потом беседую с каждым по отдельности.

— Ладно, ладно, отключаюсь.

— Пока!

На богослужения в храме теперь собиралось множество народу. Томас не обольщался мыслью, что причина этого — особая привлекательность учения о Великом Боге Мотаа: уже во время службы вдоль стен накрывали столы, и на них появлялась обильная еда, приобретенная на золото Шира. Тем не менее Алекс справлялся неплохо. На его проповедях Джеффу иногда казалось, что старому горцу в конце концов удалось примирить свою совесть со столь необычной работой, и теперь он как будто проповедовал собственную веру — так убедительно у него получалось.

«Если он будет продолжать в том же духе, — сказал себе Джефф, женщины того и гляди начнут падать в обморок. Надо бы сказать ему, чтобы не так нажимал».

Однако обошлось без неожиданностей, и вот уже зазвучал заключительный гимн. Прихожане пропели его с большим увлечением, после чего дружно направились к столам. Подобрать подходящие мелодии для гимнов долго не удавалось, пока Джеффа не осенила идея написать новые слова к самым обычным патриотическим песням Америки. Теперь стоило прислушаться повнимательнее, и можно было услышать, как те, кто посмелее, повторяют прежние, подлинные слова.

Пока прихожане были заняты едой, Джефф расхаживал среди них, гладя по головке детей, благословляя всех налево и направо и слушая, о чем они говорят. Когда он проходил мимо одного из столов, какой-то человек встал и остановил его. Это был Джонсон, бывший торговец недвижимостью.

— Можно вас на два слова, святой отец?

— Я слушаю, сын мой.

Джонсон дал понять, что хотел бы поговорить наедине. Они выбрались из толпы и остановились у алтаря.

— Святой отец, я сегодня не могу вернуться домой.

— Почему, сын мой?

— Я так и не смог перерегистрировать свою карточку. Сегодня мой последний льготный день. Если я покажусь дома, мне не миновать лагеря.

Джефф строго посмотрел на него.

— Ты ведь знаешь, что слуги Мотаа не подстрекают к неповиновению светским властям.

— Но вы же не дадите им меня арестовать!

— Мы не отказываем в убежище. Может быть, дело не так плохо, как тебе кажется, сын мой. Если сегодня ты переночуешь здесь, завтра кто-нибудь может взять тебя на работу и перерегистрировать твою карточку.

— Значит, я могу остаться?

— Можешь.

Томас решил, что Джонсона уже можно оставить навсегда. Если подойдет, поедет в Цитадель для окончательной проверки, а если нет, — останется служкой при храме: помощников с каждым днем требовалось все больше, особенно на кухню. Когда прихожане разошлись, Джефф запер двери и проверил все помещение — не остался ли в храме кто-нибудь кроме постоянных помощников и тех, кому разрешили остаться на ночь. Таких набралось человек шесть; к некоторым из них Джефф присматривался, надеясь впоследствии их завербовать.