Генеральская правда. 1941-1945 - Юрий Рубцов

Если срок пребывания в штрафной части не был определен в приговоре суда, то он устанавливался приказом командира войсковой части, в которой находился осужденный (или начальника гарнизона), исходя из меры наказания, определенной военным трибуналом. Срок пребывания в штрафной части исчислялся с момента фактического прибытия туда осужденного.

При всей суровости указанный приказ наркома обороны, как и приказ № 227, давал человеку шанс, пролив кровь, за один-три месяца стереть пятно со своей биографии. Конечно, попав в штрафную часть, осужденный мог погибнуть, но этот риск оборачивался для штрафника возможностью снять судимость и вернуть прежнее воинское звание.

Следует уточнить, что приказы наркома обороны № 227 и № 323 не определяли конкретного перечня проступков, содержащих признаки преступления, за которые военнослужащий мог быть направлен в штрафную часть приказом соответствующего командования. Это влекло за собой разнобой и крайности в решениях военных советов и командиров. Нередки были случаи необоснованного направления в штрафные части лиц, совершивших проступки, которые не представляли большой общественной опасности.

Чтобы исправить ситуацию, 21 августа 1943 г. был издан приказ НКО № 0413, который определял конкретный перечень дисциплинарных проступков, деяний, содержавших признаки преступлений, за которые командир части был вправе направлять без суда в штрафные подразделения лиц сержантского и рядового состава, когда обычные меры дисциплинарного воздействия оказывались недостаточными (самовольные отлучки, дезертирство, неисполнение приказа, проматывание и кражу военного имущества, нарушение уставных правил караульной службы и иные). Аналогичные права получили начальники гарнизонов, пользовавшиеся правами не ниже командиров полков, в отношении задержанных дезертиров рядового и сержантского состава, бежавших из частей действующей армии и из других гарнизонов.

Таким образом, была практически разграничена компетенция военных трибуналов и военного командования по направлению военнослужащих в штрафные части.

Приказ НКО № 0413 также не лишен тонкого учета человеческой психологии. За указанные в нем воинские преступления виновные наверняка угодили бы под трибунал, который, в свою очередь, мог приговорить их к длительным срокам заключения, а дезертиров — и к расстрелу. С выходом же упомянутого приказа в свет потенциальные уголовники, избегнув суда военного трибунала, получали шанс вернуть себе честное имя через участие в боях в составе штрафной роты.

Правда, и здесь не все однозначно. Как уже говорилось выше, право самостоятельно осуществлять правосудие, которое приказом № 227 и последующими приказами НКО СССР, включая приказ № 0413, закреплялось за отдельными категориями командиров и начальников, противоречило и Конституции СССР 1936 г., и действовавшему УПК. Наличие такого права давало возможность для значительных злоупотреблений властью в отношении штрафников. Нередки были случаи сведения счетов с непокорными подчиненными, самосуда, повального направления в штрафные части за дисциплинарные проступки, особенно в период обострения положения на том или ином участке фронта.

Из-за неправильного толкования некоторыми судами нормативных документов, определявших порядок замены заключения в колонию или лагерь направлением в штрафную часть или даже освобождения из НТК и ИТЛ для мобилизации в действующую армию, случалось так, что некоторым уголовникам удавалось покидать места лишения свободы. При этом попадать не только в штрафные роты, но даже в штрафные батальоны. В январе 1944 г. (то есть после почти полуторагодичного существования штрафных частей) заинтересованные наркоматы и Прокуратура СССР, проанализировав практику судебных органов по применению отсрочки исполнения приговора с направлением осужденных в действующую армию, установили, что в ряде случаев такая отсрочка предоставлялась необоснованно.

Совместным приказом заместителя наркома обороны маршала A.M. Василевского и наркомов внутренних дел, юстиции и Прокурора СССР № 004/0073/006/23сс от 26 января 1944 г. устанавливался единый порядок применения отсрочки исполнения приговора с направлением осужденных в действующую армию. Судам и военным трибуналам было категорически запрещено применять отсрочку к «лицам, осужденным за контрреволюционные преступления, бандитизм, разбой, грабежи, ворам-рецидивистам, лицам, имевшим уже в прошлом судимость за перечисленные преступления, а также неоднократно дезертировавшим из Красной Армии»[139]. По остальным категориям дел судам и военным трибуналам, решавшим вопрос об отсрочке с направлением осужденного в действующую армию, предлагалось учитывать личность осужденного, характер совершенного преступления и другие обстоятельства дела.

Нет худа без добра. При отсутствии единого толкования правовых актов из заключения удалось вырваться не только некоторой части рецидивистов, но и отдельным заключенным, осужденным по 58-й, «политической» статье, хотя вся их вина нередко состояла в неосторожном высказывании, публично рассказанном анекдоте и т.п. Одним из таких людей был известный ныне писатель В.В. Карпов, после освобождения в ноябре 1942 г. из Тавдинлага ставший фронтовым разведчиком, Героем Советского Союза.

Поскольку штрафные формирования были по своей сути обычными стрелковыми частями, боевая деятельность и организация службы в них регулировались воинскими уставами.

«На мою долю выпало более года командовать взводом в отдельной штрафной роте. И, конечно же, неплохо знаю суть этого подразделения, — вспоминал фронтовик Н.Г. Гудошников.— Надо сказать, оно почти ничем не отличалось от обычного: та же дисциплина, тот же порядок, те же отношения между солдатами-штрафниками и офицерами. Кому-то, может быть, покажется странным, но ко мне и другим командирам обращались по-уставному: "Товарищ лейтенант", а не по-лагерному: "Гражданин начальник", такого я ни разу не слышал. Вооружением, продовольствием снабжали, как и положено... Никаких особых дисциплинарных и иных санкций мы к штрафникам не применяли, кроме уставных. Я часто даже забывал, что командую не совсем обычным подразделением».

«И солдатам не тыкали: "штрафник", все были "товарищами", — развивает эту мысль бывший заместитель командира ОШР Е.А. Гольбрайх. — Не забывайте, что на штрафные части распространялся Дисциплинарный устав Красной Армии».

Тактические возможности штрафных частей были скромными, учитывая численность личного состава и оснащенность легким вооружением — пистолетами-пулеметами ППД и ППШ, винтовками, ручными пулеметами, реже — станковыми пулеметами и ротными минометами. Их использовали в интересах соединений и частей, которым они временно придавались: штрафной батальон — стрелковой дивизии, рота — стрелковому полку.

Даже будучи укомплектованными, штрафные части редко действовали в полном составе. Как правило, их делили на группы, которые по отдельности придавались той или иной стрелковой части, что сужало их и без того скромные тактические возможности. И тем не менее при соответствующей подготовке и умелом командовании они успешно решали пусть частные, но важные боевые задачи — прорывали неприятельскую оборону, штурмовали опорные и населенные пункты, захватывали «языков», вели разведку боем.

Материалы Подольского архива Минобороны дают представление о конкретной боевой деятельности штрафных частей. Так, группа штрафников 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта из 141 человека, возглавляемая комбатом гвардии подполковником Лысенко, в мае — июне 1944 г. действовала в интересах 410-го стрелкового полка 81-й стрелковой дивизии. Самостоятельно было произведено четыре ночных поиска, взято два «языка», разбиты две группы противника общей численностью в 140 человек. Собственные потери составили 22 убитых и 34 раненых.

Еще одна группа из 225 воинов (командир — старший лейтенант Баздырев) в июне 1944 г. наступала в боевых порядках 606-го стрелкового полка 317-й стрелковой дивизии. Были прорваны и взяты три линии обороны врага, подавлены две артиллерийские и три пулеметные точки, уничтожено до 500, взято в плен 25 вражеских солдат и офицеров[140].

В Висло-Одерской операции отличилась 123-я отдельная штрафная рота, которой командовал капитан З.М. Буниятов. Зия Мусаевич позже вспоминал: «Мне было поручено чрезвычайно опасное дело: преодолеть тройную линию обороны противника и выйти глубоко в тыл. Мы должны были взять заминированный мост длиной 80 метров через реку Пилица, при этом сохранить мост невредимым, так как по нему должна была пройти боевая техника. И мы выполнили эту задачу, но какой ценой! В этом бою из 670 бойцов в живых остались 47. Скольких я похоронил тогда, сколько писем написал их близким! Всех оставшихся в живых наградили боевыми орденами. А мне 27 февраля 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза».