Потерянные континенты - Лайон де Камп

В самом деле, первобытные люди совершают открытия не очень часто. Или, точнее сказать, эти открытия не часто приживаются. Как вы понимаете, в консервативной среде проблема заключается не в том, чтобы что-то изобрести, а в том, чтобы ваши соплеменники это приняли, а не уничтожили вас как опасного рационализатора. Поэтому в племенном обществе одно открытие могло делаться несколько раз, пока его наконец соглашались использовать.

Тем не менее даже за то короткое время, что ведутся антропологические наблюдения за первобытными людьми, они уже сделали несколько открытий. Так, в 1871 г. индейцы сиу придумали запал для винтовочного патрона и научились перезаряжать пустые гильзы. Религия танцев призраков, введенная в 1889 г. индейцами пайют вовока, тоже своего рода изобретение. А в 1900 г. Гилберт Айлендер с Маркизских островов в Тихом океане изобрел съемный замок, чтобы никто не украл его каноэ.

Короче говоря, нет ничего невероятного в независимых открытиях, даже в среде первобытных людей. В цивилизованном обществе это случается сплошь и рядом. Ежегодно Бюро патентов США сталкивается с сотнями «интерференции», расследований для выяснения того, кто из двоих людей, подавших патент на одно и то же изобретение, придумал его первым. Многие научные гипотезы также выдвигались независимо друг от друга разными учеными. Самый известный пример – теория эволюции, которую одновременно открыли Дарвин и Воллэс.

Более того, даже когда не удается проследить ход диффузии культурной черты вдаль и вширь из одного центра, бывает ясно, что такие черты распространяются из разных мест: курение табака из Северной Америки, возделывание риса из Юго-Восточной Азии, стремя из Центральной Азии, ружье из Европы и так далее. Посему неразумно приписывать все изобретения ранней цивилизации одним египтянам или другому народу.

Явное сходство между культурами народов, живущих далеко друг от друга, может появляться не из-за диффузии, великого изобретательного гения и не из-за «психического единства», а из-за ограниченности материалов. Если вы задумали смастерить, например, весло, то вскоре поймете, что оно должно иметь определенную форму и размеры (в достаточно узких пределах), иначе проку от него будет мало. То же самое с обычаями погребения, столь любимыми атлантологами и диффузионистами; с телом можно делать следующее: хоронить его, как это принято у нас, кремировать, как в Индии, погребать в курганах, как инки в Перу, выбрасывать, как на Тибете, или съедать, как древние ирландцы. Если вам хочется сохранить тело, придется защитить его от тления. Для этого необходимо избавиться от внутренних органов, забальзамировать тело или воспользоваться иным способом, применяемым в таксидермии. Поскольку большинство из этих немногочисленных вариантов исчерпались довольно давно, погребальные обычаи различных племен по чистому совпадению могут быть похожи.

Кроме того, крайние диффузионисты не смогли объяснить, как из поколения в поколение передаются предметы и технологии. Очевидно, что предметы перемещаются гораздо дальше и быстрее. Огнестрельное оружие распространилось по всему миру за пару столетий после изобретения, по преданию, в 1313 г. братом Бертольдом Черным. Но лишь в немногих регионах неевропейцы научились изготавливать его для собственных нужд. Керамический горшок может перейти от одного человека к другому за считаные секунды, а мастерству гончара нужно научиться, и странствующий торговец не сможет выступить в роли учителя, даже если захочет.

К тому же, если люди, знающие, как изготовить некоторую вещь, задумаются над этой ситуацией, то, возможно, и не захотят делиться знаниями с чужаками из страха потерять торговое или военное преимущество, которое дает им единоличное владение технологией. Так, китайцы не раскрывали Западу тайну изготовления шелка на протяжении веков, но несколько монахов тайно вывезли тутовых шелкопрядов в Европу во времена правления Юстиниана. Таким образом, доказывать существование диффузии на примере сходства технологий, без передачи материальных предметов было бы обратной аргументацией. Несколько египетских скарабеев или греческих монет, найденных в девственных регионах Америки, стали бы гораздо более убедительным свидетельством в пользу торговли Старого и Нового Света в древние времена, чем сравнительный анализ культурных черт мистера Гледвина. Однако подобных ошеломительных находок пока не было сделано, разве что в книгах таких авторов, как Чёрчворд.

Более того, диффузионисты ошибаются, полагая, будто любой набор составляющих культуры, названный «совокупностью», вечно останется единым и может быть обнаружен в любом месте планеты. Существуют два вида культурных совокупностей: логическая (или органическая), где одно действие обязательно влечет за собой другое (так, одомашнивание лошади привело к изобретению седла, уздечки и кнута), и случайная. В первой группе части бытовой культуры взаимосвязаны и проистекают, как правило, одна за другой. Так, когда равнинные индейцы научились ездить верхом на лошадях, вместе с этим они переняли седло, уздечку и кнут. А вот группы второго вида, напротив, почти не имеют тенденции существовать как единое целое. Так, табакокурение разошлось по всему миру вскоре после открытия Америки, не взяв, к счастью, с собой такие обычаи американских индейцев, как снятие скальпа и шаманство.

Наконец, вся полемика диффузионистов в некотором роде далека от реальности, поскольку, как когда-то сказал Малиновский: «Диффузия есть не что иное, как измененное изобретение, так же как всякое изобретение – это частично и заимствование». Иными словами, почти все изобретения на самом деле являются усовершенствованиями чего-то уже придуманного. Народ, заимствующий какую-то часть культуры другого народа, как правило, тут же подгоняет ее под себя. А уж где провести границу между заимствованием и изобретением – дело сугубо индивидуальное.

Некоторые изобретения, по всей видимости, представляют собой, как назвал их Крёбер, «распространение идей» или «распространение стимулов». Первобытный человек слышит о некоем изобретении, которым пользуются другие, но не видит его в действии. Эта информация стимулирует его попытаться смастерить собственный вариант этого изобретения. Так, царь Ньёя из камерунского Бамуна изобрел систему письменности примерно в 1900 г. Получив, скорее всего, общее представление о письменном языке из арабских или европейских источников, он создал не фонетический алфавит, подобный арабскому или европейскому, а иероглифическую систему, похожую на китайскую. Точно так же в 1821 г. индейское племя секуя из группы чироки разработало слоговую азбуку. А через несколько лет Момолу Дувалу Бьюкили из Вая в Западной Африке то ли придумал алфавит, которым до сих пор пользуется его племя, то ли переделал его из иероглифов в слоговую систему.

Так что искра изобретения время от времени возгорается и в людях, стоящих на первобытной ступени развития.

Особенно рьяно крайние диффузионисты пытались породнить культуры Нового и Старого Света, доказывая, что цивилизованные американские индейцы должны быть связаны с египтянами, потому что они строили пирамиды и занимались мумифицированием тел; с китайцами, потому что использовали нефрит; с индийцами, потому что высекали слонов на своих памятниках. Все эти аргументы рассыпаются при первом же прикосновении: перуанские «мумии» на самом деле высушенные тела, сохранившиеся не благодаря бальзамированию, а сухости перуанского климата; месторождения нефрита, используемого майя, находятся в Новом Свете и так далее.

Миф о слонах майя возник с легкой руки Джона Рэнкинга в его работе «Исторические изыскания по завоеванию Перу, Мексики, Боготы, Натчеса и Талемеко в XIII в. монголами, сопровождаемыми слонами» (1823). Слоны Рэнкинга были ископаемыми останками мамонтов и мастодонтов, найденных в огромных количествах в обеих Америках, и исчезли задолго до того, как возникла цивилизация майя.

Эта сказка была подхвачена полковником Вельдеком, среди «научных злодеяний» которого числятся рисунки глифов майя, в которых присутствовали головы слонов, что не соответствовало действительности. Ниже приведен пример одного из его эскизов (слева), а рядом для сравнения дан тождественный ему глиф в правильном виде, зарисованный несколько лет спустя Катервудом:

Узнав почти через сто лет о картинках со слонами Вельдека, Эллиот Смит без колебаний принял их за чистую монету, хотя более точные изображения тех же глифов, например принадлежащие Катервуду, к тому времени были давно доступны.

Диффузионисты также указывали на монолит, названный Стела В в Копане, на котором высечены два животных, в самом деле немного похожих на слонов, на которых верхом сидят погонщики (рис. 11). Когда несколько лет назад стелу повредили вандалы, диффузионист Митчелл в своей книге о майя обвинил археологов, антидиффузионистов в том, что те изуродовали памятник, чтобы уничтожить доказательства несостоятельности их теорий.