Стихия (СИ) - Барминская Марианна

Ужас! Я, наверное, выглядела какая какая-нибудь припадочная истеричка, стыдно-то как. Спустя мгновение вспомнила свой жуткий кошмар. Это все-таки оказался сон, но, черт возьми, все было так реалистично! Так, Ника, надо просто успокоиться, дыши глубоко, думай о приятном.

— Ну так ты в порядке? — не унимался брат. Я придала лицу наиболее спокойное выражение.

— Да, все нормально. Это был просто отвратительный кошмар.

— Что тебе приснилось? — спросил Арсений.

— А не помню. Память явно решила вытеснить его, просто ощущение жуткое осталось, — соврала я. Лучше уж им не знать, что за бредовые картины роятся в воспаленном подсознании.

— Ладно, — успокоился Богдан, — хорошо, если так. И где эти двое шарахаются? Слона, что ли, на обед заказали?

— Я пойду подышу, — бросила я и выскочила из автобуса. Стало заметно прохладнее, у солнца уже не было шансов пробиться сквозь облака, а кофта осталась в автобусе. Ну и ладно, так даже лучше, надо взбодриться. Я шагала вдоль шумной автострады и припаркованных фур, пока не набрела на кафе, видимо, единственное в этой округе. Сквозь прозрачные стекла увидела Яна и Данилу и, открыв дверь со звоном колокольчика, подошла к их столику. Они одновременно оглянулись на звук и, увидев меня, улыбнулись.

— Садись, — любезно предложил Ян. — Истерика кончилась?

— Мне приснился очень плохой сон, — я поставила ударение на слове «очень».

— Что там такого жуткого было? — полюбопытствовал Данила, допивая черный кофе. Я крайне непринужденно пожала плечами.

— Не помню.

— Однако странная вы личность, сеньорита, — заметил Ян. — Есть хочешь?

— А пирожки тут съедобные?

— Не советую, — покачал головой Данила. — Может, шашлычку?

— Да ну его. Тогда лучше чай. И пончик с повидлом, — попросила я, потянувшись за кошельком. Данила изумленно на меня посмотрел.

— Ой, Ник, сиди, сейчас все будет, — отмахнулся он и направился к барной стойке.

— Ты вообще не помнишь, что тебе снилось? — с серьезным лицом спросил Ян. Я отрицательно помотала головой.

— А что, страшно было сидеть рядом с припадочной истеричкой? — усмехнулась я.

— Не то слово. Я только хотел тебя о чем-то спросить, а ты тут головой вертишь, разговариваешь…

— Я что-то сказала? — ужаснулась я. В жизни ни разу во сне не разговаривала.

— «Почему я?», — повторил Ян. — Ты сказала тихо, только я услышал. Насколько я понял по твоим словам, интонации и состоянию, ты снова себя в чем-то винила, прям во сне. Знаешь, Ник, по-моему, ты перебарщиваешь с самобичеванием, долго так тебе точно не протянуть.

Друг вечно кажется таким легкомысленным, что можно забыть, насколько он хорошо соображает в действительности.

— Я правда не помню, что мне приснилось, — заверила я парня и почувствовала приближающийся запах жареного пончика. Благодарно улыбнулась подошедшему Даниле.

— Спасибо.

— Ты еще даже не попробовала! Вдруг отравишься? Тогда уже не до благодарностей будет.

— Не бойся, не отравлюсь. Но, если я умру, это будет на твоей совести, — пригрозила я, усердно жуя пончик.

— Спасибо, мне стало легче. Ты, кстати, что в одной майке пришла? Закаляешься или просто тупанула? — заботливо осведомился парень.

— Почему же в одной майке, я еще в кроссовках и джинсах. Решила взбодриться. Не люблю спать в транспорте, но все время засыпаю и ничего не могу с этим поделать, — пожаловалась я.

— Давай мы будем тебя развлекать всю оставшуюся дорогу, — с энтузиазмом предложил Ян.

— Ага, и перепугаете всех пассажиров? Лучше уж я выпью несколько энергетиков, — я улыбнулась.

— Да тебе и одного хватит, с твоим-то дохлым телосложением, — практично заметил Данила, сегодня прямо одаривающий меня комплиментами. — Кстати, они тут дороже в полтора раза.

— Ладно, идемте, там Богдан уже возмущаться начинал, когда я уходила, — опомнилась я, уже стоя допивая чай.

— Ничего, растает, когда мы ему шашлычок притащим, — оптимистично ответил Данила.

Через пять минут автобус продолжил движение. Богдан с Сеней уплетали мясо под недовольными взглядами, которые периодически бросал на них второй водитель, а мы с Яном болтали обо всем на свете. Он явно решил сдержать обещание и не дать мне уснуть. Наверное, больше не хотел видеть и слышать, как я борюсь с кошмарами. Так мы и проговорили до наступления темноты. Часы показывали одиннадцать, значит, мы скоро должны приехать.

Пока Ян стал что-то обсуждать с Богданом, я достала плеер. Но вместо того, чтобы помочь расслабиться и отвлечься, он, видимо, решил меня добить. Я слушала неспешную мелодию песни и никак не могла найти в себе силы ее переключить.

Есть красота, подвластная времени,

И вечная красота.

Но нас подведет наше слабое зрение,

А темный инстинкт предаст.

Есть вспышки, что длятся доли секунды,

Есть свет, что будет всегда.

Есть просто друг, и есть друг, который

Никогда не предаст.*

Я так резко сорвала наушники, что заболели уши. “Никогда не предаст”. Почему я так взбесилась? Раньше на эту песню даже внимания не обращала, а после идиотского сна… Я так и не смогла понять его смысл. Почему из-за меня пролилась кровь, кого я там предала? Предательство точно не по моей части, уж самой себе-то я врать не могу. Я никого не передавала и в будущем тоже не собираюсь, я не предатель! Не могу назвать ни одного подходящего случая за все свои семнадцать лет. Значит, неизвестный дядька не мог упрекнуть, точнее, обвинить меня в том, чего я не совершал в прошлом. Получается… Это вещий сон? Предупреждение? Угроза? В том, что сон связан с Миртраном, я была абсолютно уверена. Вывод один: это может случиться в будущем. Погибнут тысячи людей, проливая реки крови, и все из-за меня? Что же такого я смогу натворить? Из-за моего предательства все и произойдет? Нет, этого не будет, это просто невозможно, совершенный бред. Откровенный идиотизм! Ох, мне сейчас как никогда нужна боксерская груша.

Пока я пыталась расшифровать сон, автобус медленно заезжал на освещенный фонарями вокзал. Парни с любопытством глазели в окна.

— Давно я тут не был, — с ностальгией вздохнул Богдан.

— Да, — протянул Данила, — я вот никогда.

Мы вышли из автобуса, забрали багаж и ненадолго остановились. Ну, просто потому, что я не двигалась, а парни тут не ориентировались. У меня возникло какое-то непонятное, непривычное чувство, и, немного поразмыслив, я поняла, что это ощущение полной свободы. Папа в другом городе, и, если бы не Миртран, мы бы закатили здесь грандиозную вечеринку. Мне ведь всего семнадцать, а я даже не помню, когда в последний раз по-настоящему веселилась! Ладно, отложим на послевоенное время.

Была практически полночь, но спать, разумеется, никому не хотелось. Парни осматривали вокзал и все вокруг него, что попадало в поле зрения.

— Ну, поехали, что ли? — спросил Богдан.

— Давайте пешком пойдем, погода отпадная, я не заблужусь, — предложила я. — И вы город посмотрите. Когда мы еще сможем вот так собраться у нас здесь?

— Когда еще раз поедем в археологический лагерь, — ухмыльнулся Ян.

— Вот, кстати, на даче у меня раскопки проведете. Когда вернусь, чтобы все было перекопано и прополото.

— Что-то я уже не рад… — пробормотал Сеня.

— Ладно, пойдемте. Надеюсь, полиция не проявит желание познакомиться с пятью молодыми туристами-археологами, разгуливающими ночью по всему городу.

— Да ладно, мы же с документами, трезвые и совершеннолетние, — сказал Данила и, посмотрев на меня, добавил:

— Ну, почти все.

Я картинно закатила глаза и вздохнула.

— Что, почти все трезвые? — решил уточнить Ян.

— Нет, почти все с документами, — откликнулась я.

Так мы и дошли до моего дома ближе к часу ночи. Надеюсь, ребята не возненавидели меня за пристрастие к пешим прогулкам. Рюкзаки у них вроде не слишком тяжелые…

— Здесь совсем ничего не изменилось, — заметил Богдан оглядываясь.

— Знаешь, ваш двор тоже остался точно таким же, — буркнула я в защиту своего двора.