Сверстники - Марджори Ролингс

– Я не имею в мыслях убивать тебя, Пенни Бэкстер, но я прихлопну тебя, как комара, ежели ты не уберёшься с моего пути, – сказал он.

– Справедливость есть справедливость, – сказал Пенни. – Ежели вы хотите убить Оливера, застрелите его честно, и пусть вас повесят за убийство. Но будьте людьми.

– Мы бы выходили против него по одному, да он сразу полез в драку, – сказал Бык, переминаясь с ноги на ногу.

Пенни не выпускал инициативы из рук:

– Кто с кем дерется? Кто кому что сделал?

– Он вернулся для того, чтобы воровать, – вот что он сделал, – сказал Лем.

Оливер отёр рукавом лицо.

– Это Лем хотел воровать, – сказал он.

– Что воровать? – Пенни стукнул кулаком по кулаку. – Собак, свиней, ружья, лошадей?

В кольце зрителей послышался плач Твинк Уэдерби.

– Здесь не место говорить об этом, Пенни, – тихо сказал Оливер.

– Так, стало быть, здесь место решать дело дракой? Сцепиться, точно свора собак, посреди дороги? Вы двое должны решить это промеж себя, как-нибудь в другой раз.

– Я буду где угодно драться с человеком, который скажет то, что сказал Лем, – отозвался Оливер.

– А я снова это повторю, – ответил Лем.

Они вместе пошли прочь от лавки. Пенни втиснулся между ними. Он казался крепкой сосенкой, упирающейся против урагана. Толпа зашумела. Лем размахнулся и ударил Оливера кулаком через голову Пенни. Удар прозвучал словно выстрел из ружья. Оливер мешком осел на песок и больше не шевелился. Пенни хватил Лема кулаком под подбородок. Бык и Мельничное Колесо бросились на него с двух сторон. Лем двинул Пенни в рёбра кулаком. Ярость, явившаяся откуда-то извне, словно сильный ветер, подхватила и понесла Джоди. Он впился зубами в запястье Лема. Он колотил ногами его огромные голени. Лем повернулся, словно медведь, раздосадованный приставучим щенком, и одним ударом сбил Джоди с ног. Ему показалось, что Лем ударил его ещё раз в воздухе. Он видел, как Оливер поднялся на ноги. Он видел, как Пенни молотил руками, словно цепами. Он услышал рёв. Сперва рёв был близко, потом стал замирать. Он провалился в темноту.

Глава тринадцатая

«Драка приснилась мне», – подумал Джоди.

Он неподвижно глядел в потолок спальни в доме матушки Хутто. Вверх по течению шлёпал колёсами грузовой пароход. Слышно было, как лопасти всасывают быструю воду реки. Они жадными глотками захватывали влагу и выплёвывали её. Пароход дал свисток, предупреждая об остановке у Волюзии. Несомненно, это его первое пробуждение за всё утро. Пыхтенье парохода наполняло речную долину и отдавалось от западной стены зарослей. Ему приснился кошмарный сон, будто Оливер Хутто вернулся домой и дрался с Форрестерами. Он повернул голову к окну, чтобы посмотреть на проходящий пароход. Шею и плечо пронзила острая боль. Жгучее, как боль, воспоминание вспыхнуло в нем. «Драка была в самом деле», – подумал он.

Было за полдень. Солнце сверкало за рекой, с западной стороны. На одеяло ложилась яркая полоса света. Боль прекратилась, но он чувствовал слабость и головокружение. В комнате кто-то пошевелился. Скрипнуло кресло.

– Он открыл глаза, – сказал голос матушки Хутто. Он хотел повернуть голову на голос, но не мог, так было больно. Она склонилась над ним.

– Здравствуй, бабушка, – сказал он.

Она заговорила, но не с ним, а с его отцом:

– Он живучий, совсем как вы. С ним всё в порядке.

С другой стороны кровати показался Пенни. У него была забинтована кисть руки, под глазом синяк. Он ухмыльнулся.

– Мы с тобой здорово помогли, ты да я, – сказал он.

Намоченное прохладное полотенце соскользнуло со лба Джоди. Матушка Хутто взяла его и положила взамен свою руку. Она провела пальцами по его затылку, осторожно доискиваясь источника боли. Боль сидела в левой челюсти, куда Лем ударил его, и в затылке, в том месте, которым он упал на песок. Под её медленным поглаживанием боль отошла.

– Скажи что-нибудь, чтобы я знала, что твои мозги не превратились в студень, – сказала она.

– Я не могу придумать, что сказать, – ответил он и добавил: – Время обеда уже прошло?

– Похоже, желудок – единственное серьёзное место, которое может у него повредиться, – сказал Пенни.

– Я не хочу есть, – ответил он. – Я просто глянул на солнце и подумал.

– Всё верно, родненький мой, – сказала матушка Хутто.

– Где Оливер? – спросил он.

– В постели.

– Ему здорово досталось?

– Здорово, но не настолько, чтобы он научился уму-разуму.

– Ну не знаю, – сказал Пенни. – Ещё один удар, и у него не осталось бы чем учиться.

– Так или иначе, он подпортил свою красоту, так что на какое-то время разные желтоволосые дряни перестанут на него заглядываться.

– Вы, женщины, страшно несправедливы друг к другу, – сказал Пенни. – Мне-то сдается, если кто и заглядывался, так это Оливер и Лем.

Матушка Хутто свернула намоченное полотенце и вышла из комнаты.

– Конечно, не дело, чтобы в драке насмерть зашибали мальчишку, – сказал Пенни. – Но я рад, что ты нашёл в себе духу вмешаться, когда увидел друга в беде.

Джоди молча глядел на солнечный свет.

«Форрестеры тоже мои друзья», – думал он.

Как бы прочтя его мысли, Пенни сказал:

– Это, похоже, конец нашему доброму соседству с Форрестерами.

Боль из головы метнулась Джоди прямо под сердце. Расстаться с Сенокрылом было свыше его сил. Он решил, что как-нибудь отлучится тихонько из дому и позовёт Сенокрыла из кустов. Он рисовал в своём воображении эту тайную встречу. Быть может, их обнаружат, и Лем запорет их насмерть. Уж тогда-то Оливер пожалеет, что дрался из-за Твинк Уэдерби. Оливер возмущал Джоди больше, чем Форрестеры. Ведь какая-то часть Оливера, принадлежавшая ему и бабушке Хутто, была отнята у них и отдана этой желтоволосой девушке, ломавшей руки во время драки.

Но если бы ему пришлось пройти через всё это опять, он всё же должен был помочь Оливеру. Ему вспомнилась дикая кошка, которую разорвали на части собаки. Дикие кошки заслуживали такой участи. Но на одно мгновение, когда рычащая пасть кошки широко растянулась в предсмертной муке, а злобные глаза, умирая, подёрнулись пленкой, Джоди пронзила жгучая жалость. Он горько заплакал, страстно желая помочь животному в его страдании. Слишком много боли было несправедливо. И слишком много против одного было несправедливо. Вот почему нужно было драться за Оливера, если даже он терял при этом Сенокрыла. Он закрыл глаза, удовлетворённый. Всё хорошо, когда понятно. В спальню, с подносом в руках, вошла бабушка Хутто.

– А теперь, родненький мой, попробуй-ка сесть.

Пенни просунул руки под подушку, и Джоди медленно приподнялся. Всё его тело ныло и болело, но, во всяком случае, он чувствовал себя не хуже, чем когда свалился с мелии у калитки.