Скользящий сквозь ночь. Живые и мертвые - Владимир Пекальчук

Бах только покачал головой:

— Нынешний устный эльфов, возможно, имеет мало общего с языком Первородных. Однако письмена эльфов остались те же. Даже сейчас высшие эльфы, лесные и дроу говорят на трех крепко отличающихся наречиях — но письменный у всех один и тот же. Показательно, я бы сказал. Так что, если не верите…

Маг открыл увесистый том в нужном месте и ткнул пальцем в письмена:

— Вот оригинал текста. Вот рядом лежат два словаря — один по письменам высших, второй по письменам лесных. Переведите сами — и получите то же самое, что и я. Вот, взгляните, начиная с этой руны и до этой.

Вампир с кислым выражением лица взглянул в книгу. Витиеватые, изящные письмена первого эльфийского народа, аккуратно выведенные древним магом, совершенно ни о чем ему не говорили. Четыре строчки значков, обрекающих Каттэйлу на его, Зервана, компанию до конца жизни.

Он махнул рукой:

— Не вижу смысла перепроверять ваш перевод. Скажите мне только одну вещь, мастер Бах, — вампир вперил в мага горящий взгляд, ничего доброго не предвещающий, — вы наперед знали об этом побочном эффекте, не так ли?

Бах выдержал этот взгляд:

— Отвечу вопросом на вопрос, сэр Зерван. Если бы вы наперед знали об этом эффекте, то отказались бы возвращать ее к жизни?

Вампир сжал зубы и ничего не ответил.

— Вот видите, — вздохнул маг, — ваш вопрос оказался риторическим. Ответ на него не имеет значения. Впрочем, я скажу больше. Этот ритуал — магия эльфов, рассчитанная на эльфов. Тот факт, что он оказался пригоден для людей, не дает никаких гарантий от самых непредсказуемых последствий.

Зерван, уже покидавший библиотеку, обернулся в дверях:

— Например?

— Вот это я и сам очень хотел бы знать.

Вампир тяжело вздохнул. Час от часу не легче, но это все полбеды. Он поймал себя на мысли, что просто не представляет, как сообщить Каттэйле ужасную новость.

— И кстати, — бросил вдогонку Бах, — еще меня очень интересует, для чего ваша знакомая и ее подельники пытались меня ограбить.

Рано поутру на дороге, покрытой лужами от шедшего ночью дождика, обнаружились четко отпечатавшиеся следы волка. Большого степного волка, по сравнению с которым лесные сородичи — щенята.

Изгой на миг остановился, размышляя. Степному волку неоткуда взяться вдали от степи и даже вдали от леса. Неоткуда… не считая лагеря предков. Оттуда уже пришел однажды седой волк-дух — видимо, это снова он. И ничего удивительного, если это так: старый шаман никогда не оставлял дела недоделанными. Уж коли взялся вести своего недостойного ученика — доведет, по крайней мере туда, куда изначально собрался довести.

Пройдя по следу еще немного, он убедился: да, никаких сомнений, это гро-Бакхг. Точно такие же следы, точно так же подволакиваемая нога. Что делал тут старый шаман? Осматривал местность? Проводил разведку? Бред, зачем ему это? Сверху и так все видно. Значит… Значит, след оставлен как указатель.

Изгой двинулся по следу, с легким сожалением отметив, что новый маршрут уводит его от пути на запад, в Телмар. Но это сожаление — всего лишь результат незнания. Просто не дано тому, кто еще не заслужил право войти в страну предков, да еще и при жизни особой мудростью не блистал, наперед понять то, что для старого шамана яснее ясного. Впрочем, это-то как раз поправимо: дойдет до конца и сам все поймет. В крайнем случае — спросит гро-Бакхга, когда получит такое право… если получит вообще. А пока что удел его — просто шагать, слепо доверившись своему учителю, и быть благодарным, что тот вообще снизошел до такого ничтожества. Любое сомнение — недопустимо, хуже оскорбления и не придумать.

Всего через полчаса размашистой ходьбы след оборвался, словно степной волк, разбежавшись, подпрыгнул в небо да так и не спустился больше на землю. А впереди из утреннего тумана показался город.

Еще один маленький людской поселок. Скорее даже крошечный, от силы тысяча жителей. Окружен всего лишь рвом с водой да деревянным частоколом, совсем никчемным. Плечом наляжешь — вот и новые ворота. Каменные стены городов побольше еще слегка впечатляли, по сравнению со стенами родного поселка, но это… Унылость и безразличие оставили свои метки на грубо отесанных, кое-как прилаженных друг к другу колодах. Поневоле вспомнилась ограда вокруг жилища гро-Бакхга: ровный, круглый частокол, каждое бревно покрыто резьбой и выкрашено, везде знаки, отгоняющие злых духов и демонов, несколько изящных рисунков работы самого гро-Бакхга.

Еще до рождения Арситара поселок перенесли чуть ближе к реке, на ровное место без холмов, для того чтобы, следуя совету элкадских братьев, возвести вокруг оборонительные стены из камня. Старый шаман же не захотел покинуть свое жилище на холме, и потому вокруг его шатра на скорую руку возвели частокол, дабы никакая степная живность не беспокоила его. Но, предки свидетели, ту ограду построили на совесть, красиво и аккуратно, как и все, что построено или сделано детьми Ветра.

А люди живут за частоколом, сделанным абы как, и нет им дела, что творение их немощных рук позорит своих создателей перед приезжими. Хотя, если вдуматься, приезжие, в основном, тоже люди, не способные чувствовать уродливую дисгармонию, вносимую в окружающий мир их селениями.

У ворот — очередное удивление. Ворота распахнуты, но стражи нет. Вообще нет. Зато слышен гомон толпы, в котором отчетливо проступает паника, может быть, даже ужас.

Лишь войдя в город, изгой понял, в чем дело. Людишки суетились у колодцев и сновали туда-сюда с ведрами. Над крышами показался дым, и только теперь появился запах гари: раньше своевольный ветер все время дул в спину.

Он замер посреди улицы, даже камнем не вымощенной, слегка сбитый с толку. Хотелось есть, да только в недобрый час пожара никому нет до него дела. Перепуганные людишки бегут мимо здоровенного орка, словно мимо статуи, кричат, пытаясь как-то координировать свои действия, но глас самых хладнокровных и грамотных тонет в общем гвалте. Все-таки бревенчатые дома людей — не шатры орков, строятся долго и надолго, а теперь пожар, безжалостное огненное чудовище, начал пожирать жилища и добро, нажитое тяжким трудом за всю коротенькую человечью жизнь. Как тут не быть в ужасе?

Растерянность людей передалась и пришлому орку. Людишки, мелкие и беспомощные, потерявшие голову в панике, вызывали острое чувство жалости с примесью брезгливости — да только как им помочь? Орки в каменистых степях пожаров не боятся: главное точно знать, где находятся водоемы, и в самые жаркие дни путешествовать только когда ветер дует в направлении ближайшей реки. Переплыл речку и можешь помахать беснующемуся степному пожару рукой. А поселки и вовсе строятся на предварительно выжженной земле, да и гореть особо нечему: дети степи не обременяют свою жизнь массой барахла и не приковывают себя к одному месту капитальными домами. Что пожрет огонь, то будет легко восстановлено. И потому опыта тушения пожара у изгоя просто нет.