Инопланетянин (сборник) - Юрий Тупицын

— Элиза! Вы?

— Рене! — Журналист видел, что она хотела броситься ему на шею, но удержалась, — видимо, прошла хорошую школу. — Я думала, что обозналась. А это и правда вы!

— Вы здесь, в Монте-Карло? Какими судьбами?

— Из Франции, в казино.

— Да это чудо какое-то!

— Тысяча и одна ночь! Ох, Рене, как я рада вас видеть!

Многочисленные прохожие с любопытством на них поглядывали. От «Серебристой тени» к ним несколько неуверенно приближался пожилой мужчина в вечернем костюме, чувствовалось, что неуверенность для него — весьма непривычное состояние и что это его раздражает. Подойдя, он сдержанно поклонился и, заметив взгляд Элизы, холодно представился:

— Гильом. Э-э… Этьен Гильом.

От Рене не укрылся удивленный взгляд Элизы и ответный, утверждающий взгляд пожилого господина.

— А это Рене Хойл, — оживленно представила его Элиза. — Мой большой друг! Я знала его еще девочкой.

Гильом и Хойл обменялись поклонами.

— Элиза, — вполголоса проговорил Гильом, — на нас обращают внимание. К тому же стоянка здесь запрещена.

— Пусть обращают и пусть запрещена.

Гильом закусил губу, у него было умное насмешливое лицо, которое сейчас выражало некоторое замешательство. Критически, хотя и очень осторожно оглядев Рене, он предложил:

— Может быть, вы пригласите своего друга в нашу компанию?

— Нет-нет, — поспешно сказал Рене, — я не одет. И, как бы вам сказать, не та ситуация, чтобы принять ваше любезное предложение.

Гильом слегка поклонился и повернулся к молодой женщине:

— Элиза…

Но она быстро и решительно его прервала:

— Извините, э-э, мсье Гильом. Сделаем так: вы поезжайте, а я приеду в казино попозже. Рене меня проводит.

— Боюсь, что это не совсем благоразумно.

— Это благоразумно! Мы не виделись десять лет!

Гильом вздохнул:

— Но куда вы направитесь?

Элиза повернулась на каблучке, взгляд ее остановился на открытой двери кафе.

— Вот сюда.

— Боюсь, что это не совсем благоразумно, — с расстановкой повторил Гильом.

Рене, у которого было время оценить обстановку и принять решение, понял, что наступило время для активных действий.

— Вы можете не беспокоиться, мсье Гильом, я сумею позаботиться об Элизе. — Он помедлил и добавил: — Я не азартный игрок и не турист-бездельник. Я представляю здесь интересы фирмы Невилла.

Рене играл наверняка. В Монако целая коллекция филиалов всемирно известных банков, фирм, компаний. Дело в том, что в этом княжестве нет подоходного налога, и хотя существует множество барьеров, ограничивающих деловую жизнь в Монако, сильные мира сего умеют их преодолевать — выгодно! Взгляд Гильома если не потеплел, то оттаял. Он слегка развел руками:

— Очень прошу вас, Элиза, недолго.

И, молча поклонившись, направился к машине, возле которой уже стоял полисмен, с южной экспансивностью выговаривающий что-то шоферу. Вслед за «Серебристой тенью» тронулся и золотистый «аванти». Когда он проползал мимо, в опущенном окне показалась голова молодого мужчины.

— Вы покидаете нас, миссис Бадервальд? — прозвучал шутливый вопрос.

— Покидаю, но ненадолго!

Элиза помахала вслед золотистой машине и живо повернулась к журналисту:

— Наконец-то мы одни. Вы рады?

Рене молча поцеловал ей руку.

Кафе было маленьким, и отдельный свободный столик Рене удалось организовать не без труда. Торговали тут главным образом кондитерскими изделиями и кофе, да еще недорогими марками ликеров и коньяков. Но Рене удалось заполучить бутылку «Клико».

— Вы умница! За нашу встречу нужно обязательно выпить шампанского, блестя глазами, сказала Элиза.

Она понемногу отпивала шампанское, грызла сухие бисквиты, бросала беспорядочно фразы о том о сем и как-то странно посматривала на Хойла, будто видела его впервые.

— Я сильно изменился?

— Вовсе нет! — горячо проговорила Элиза, вдруг погрустнела, но тут же засмеялась и положила на его руку свою холодную ладонь. Рене невольно обратил внимание на массивное обручальное кольцо. Молодая женщина перехватила его взгляд.

— Да, я замужем, Рене.

— Догадываюсь. Миссис Бадервальд?

Она утвердительно кивнула.

— Все говорят, что мне повезло. Мне и правда повезло. Муж меня боготворит. Я объездила почти весь свет и имею все, что только пожелаю. Она говорила об этом так, словно саму себя старалась убедить, что это хорошо.

— Мсье Гильом и есть ваш муж?

Элиза откинулась на спинку стула и расхохоталась так звонко, что за соседними столиками оглянулись.

— Не смешите, Рене. Мой муж младший, третий сын Бадервальдов, ему всего тридцать два года.

— Тех самых Бадервальдов?

— Тех самых. — Она сказала об этом и с гордостью, и с какой-то странной неожиданной грустью. Впрочем, пестрота настроения, быстрые переходы от веселья к печали всегда были ей свойственны и всегда придавали ей особое очарование.

— А мсье Гильом — это вовсе не Гильом. — Она вдруг закусила губу и засмеялась. — Вы не рассердитесь, если я не скажу его настоящее имя?

— Что вы, Эли!

Он назвал ее уменьшительным именем, так, как он называл ее десять лет назад, совершенно машинально, но глаза-вишни миссис Бадервальд вдруг подозрительно заблестели.

— Ах, Рене! Я уже давно не Эли. — Она отпила глоток и улыбнулась. Помните, как мы прятались от дождя? Сначала под сосной, но куда там! Тогда мы перебежали под елку. Там было сухо, только мы все были уже мокрыми.

— Конечно, помню. — Он солгал, и не из расчета, ему просто не хотелось ее огорчать.

В тот год Рене гостил на вилле у студента-сокурсника из не очень богатого, но аристократического семейства. Сначала он чувствовал себя там неловко, своего рода гадким утенком. Аристократическое семейство приняло Рене холодновато, но общая культура в соединении с природным юмором и ненавязчивостью сделали свое дело. Немалую роль сыграло и то, что Рене прекрасно плавал, неплохо играл в теннис и отличался незаурядной силой, что в сочетании со знанием приемов каратэ давало ему неоспоримое физическое превосходство, о котором все догадывались, но которое он никогда не использовал. Понемногу Рене стал желанным участником всех молодежных развлечений и начал пользоваться успехом у девиц и даже зрелых матрон. Особенную настойчивость, не стесняясь присутствия ревнивого мужа, проявляла старшая сестра его студенческого товарища. Обижать ее Рене не хотелось, ответить ей взаимностью он не мог и не желал. Чтобы как-то выйти из этого довольно смешного затруднения, он стал уделять внимание девушке-подростку, которой только что исполнилось пятнадцать лет. Их дружба, добропорядочная и невинная, доставляла обоим немало приятных минут и в то же время служила Рене надежным щитом против более серьезных и определенных притязаний. К сожалению, дело кончилось тем, что девочка, а это была Элиза, все-таки влюбилась в него, хотя призналась в этом только накануне отъезда. Впрочем, почему «к сожалению»? Рене всегда вспоминал об этой милой, красивой, хотя и капризной девочке с удовольствием и некоторой грустью.